Featured

Назарбаев требовал от меня БТА

ablyazov_micТайное рано или поздно становится явным. Старую истину подтверждает это, мягко говоря, сенсационное интервью. Находящийся сегодня в Лондоне опальный казахстанский банкир Мухтар Аблязов признается, что контролировал "БТА Банк" и всегда стоял в политической оппозиции к Нурсултану Назарбаеву.


Мы не беремся утверждать, что сказанное опальным банкиром — истина в последней инстанции. Однако ввиду последних скандалов вокруг ближайших родственников главы государства и бездействия правоохранительных органов в борьбе с коррупцией считаем своим долгом донести до казахстанской общественности мнение и воспоминания известного далеко за пределами республики бизнесмена и давнего оппонента казахстанской власти. Выводы же из этого интервью предлагаем сделать самим читателям.


У финпола «Рафик не виноват»


- Мухтар Кабулович, Ваши обвинительные заявления по Тимуру Кулибаеву вызвали большой резонанс в обществе. Даже на Западе заинтересовались - на днях вот вышла статья в «Уолл Стрит Джорнал». Между тем внутри страны финполиция заводить дело на зятя отказалась, зато обрушилась с обвинениями на вас. Можете это прокомментировать?


- Финансовая полиция сделала общее заявление по принципу «Рафик не виноват», не ответив ни на один вопрос, который я публично задал, не опровергнув ни одного выдвинутого в адрес Тимура Кулибаева обвинения. Зато они с завидной скоростью провели доследственную проверку.


Финполовцы заявили, что собрали до 50 томов различных материалов. Но каждый том — это 400 страниц. Представьте, 400 страниц 40 томов — это 16 тысяч страниц. Я посчитал: чтобы просто физически их прочитать, потребуется где-то не менее полугода. А еще же нужно, как они объявили, 60 человек опросить, должны быть проведены следственные действия.


Ну и самым главным заявителем был я сам, но ко мне никто не обращался. То есть было сделано формальное заявление, чтобы обмануть общественное мнение. Я это так воспринимаю.


- А что касается обвинений в ваш адрес, Вы действительно, будучи главой казахстанского «БТА Банка», вывели за границу 10 миллиардов долларов?


- Невозможно украсть в банке такую сумму, тем более постоянно находясь под пристальным и недоброжелательным контролем финансового надзора, Нацбанка, рейтинговых агентств. Напомню, к нам приезжали специально кредиторы, которые изучали состояние банка и все проекты, которые банк финансирует. Украсть что-либо было просто невозможно, тем более в таких объемах. Это, во-первых.


А во-вторых, представьте, что я владею домом и ворую из него же вещи. Зачем, какая цель, если это и так принадлежит мне? Я был основным акционером «БТА Банка», мне не было нужды воровать у себя, банк от моей деятельности только рос в цене.


Что касается суммы 10 миллиардов, то она озвучена представителями государства, поэтому за ее обоснованием — откуда она взялась, лучше обратиться к ним. Я могу предположить, что это общие потери «БТА Банка» в результате захвата его государством.


Вернули «под присмотр»


- Но как вообще получилось, что Вы вернулись в банк, который был у вас реально отобран в 2002 году?


- Я вышел из колонии в мае 2003 года, и два года провел в Москве. Вообще-то мне обещали, что вся собственность, которая у меня была отобрана, будет мне возвращена. Но эти обещания не были выполнены, и я понимал, что они не будут исполнены. Поэтому я два года провел в Москве, занимался другой деятельностью — не банковской, а инвестиционной.


И так получилось, что 2003—2004 годы — это был период, когда происходили революции в странах СНГ, в частности первая революция прошла в Грузии, затем «оранжевая революция» произошла в Украине, шли активные процессы в Кыргызии. Поэтому Назарбаев был очень сильно обеспокоен, предполагая, что существующие протестные настроения в Казахстане тоже могут реализоваться в революцию.


В начале 2005 года я был приглашен в Казахстан на встречу с Назарбаевым. Она состоялась в его резиденции в Алматы. Президент мне сделал предложение вернуться в Казахстан и возглавить «БТА Банк», на тот момент «Банк ТуранАлем». Этому предшествовало то, что в конце 2004 года трагически погиб мой партнер по бизнесу Ержан Татишев и банк практически остался без контроля. Поэтому Назарбаев и предложил мне вернуться в банк.


Этим предложением он решал ряд задач. В частности, он считал, что я его политический оппонент, и таким образом он хотел меня как бы подкупить. Вообще, Назарбаев уверен, что можно купить кого угодно и где угодно, вопрос только в сумме.


Но предложение было не просто вернуться в банк, а чтобы я не занимался открытой публичной политической деятельностью, это первое. И второе, я должен был передать контроль в «Банке Туран Алем» ему. То есть приобрести пакет акций у супруги Ержана Татишева и еще какие-то другие акции, собрать крупный пакет акций в банке, а затем безвозмездно отдать его Назарбаеву, чтобы он получил контроль над ним.


- То есть президент разрешал Вам вернуться в страну для того, чтобы Вы восстановили контроль над банком и передали часть этого пакета ему?


- Да, это была такая его идея. В разговоре в феврале 2005 года он объяснил свою позицию так. Есть ряд людей в его команде, которые утверждают, что я не занимаюсь публичной политической деятельностью, не финансирую оппозицию, занят бизнесом. Но вот Дарига, например, считает, что ты продолжаешь финансировать оппозицию, занимаешься политикой. Я смогу в этом разобраться, если ты будешь рядом, в Казахстане. Твоя семья сюда переедет. Ты же понимаешь, что будет, если ты будешь вести себя неправильно,


Позже стало известно, что Назарбаев решил в 2005 году провести досрочные выборы президента, и в этом смысле я ему был нужен. Необходимо было показать бизнесу, что «да, Назарбаев сделал ошибки, но он способен их устранять, вот же он встретился с Аблязовым, пригласил его обратно, в Казахстан, дал возможность руководить банком».


Ему важно было перетянуть на свою сторону деловую часть страны. И действительно, часть бизнесменов восприняли эту ситуацию так, что Назарбаев сделал ошибку, но исправился, и они восстановили свое доверие к нему. Безусловно, на меня ориентировалась часть протестного электората, и он хотел им продемонстрировать, что он в состоянии договориться: мол, что мы все время воюем. Такого рода сигналы он хотел отправить в общество.


Не мытьем, так катаньем


- А на момент вашего выхода из тюрьмы Вы имели акции банка?


- Когда я находился в тюрьме, я практически все свои акции переписал Ержану Татишеву, рассудив так, что он контролирует его операционную деятельность. Я надеялся, что он сохранит мою долю. У нас были такие устные договоренности. В основном банк контролировался Татишевым.


Но в 2003 году, когда я вышел из тюрьмы, Татишев приехал в Москву и сообщил мне, что его Назарбаев принудил переписать 9% на пять человек — представителей Назарбаева, и Ержану была поставлена задача переписать еще определенное количество акций — чтобы этот пакет был доведен до 25%.


Кстати, позднее, когда мы увеличивали уставной капитал БТА, эти назарбаевские 9% нам удалось «размыть» до долей процента, чем Назарбаев сильно возмущался.


- Эта идея про 25% родилась в 2003 году?


- Нет, идея забрать контроль над БТА родилась еще в 2000 году. Тогда Назарбаев через разных достаточно близких ему людей уже требовал отдать ему крупный пакет акций. Точно такая же методика была применена и к «Казкоммерцбанку». Я точно знаю, что там семья Назарбаева владеет значительным пакетом акций, на данный момент их присутствие близко к 50%. Но в разные исторические периоды доля была разная.


После моего возвращения в Казахстан и БТА в 2005 году эти требования возобновились. Назарбаев требовал, чтобы я передал контрольный пакет акций банка ему лично или его представителю.


- Если судить по тому, что 2 февраля 2009 года в БТА принудительно вошло государство, Вы не выполнили требование Назарбаева?


- В 2005, 2006, 2007 годах эти требования Назарбаевым выставлялись постоянно, но по разным объективным и субъективным причинам мне удавалось уклоняться от их исполнения.


2005 год был периодом президентских выборов, и было не до меня. Однако уже 4 января 2006 года в 8 утра ко мне постучался сотрудник Службы охраны президента и сообщил, что меня вызывает в 12 часов президент к себе. У нас состоялся такой диалог:


- Где мои акции? — спрашивает Назарбаев.


- Их надо вообще-то купить, заплатить супруге Татишева деньги, — отвечаю я.


- Сколько? — спрашивает президент.


- Думаю, около 500 миллионов долларов.


- Купи.


- Как — купи?


- Я знаю, для тебя это не деньги, ты должен купить и передать мне акции.


Я медленно его переспросил: «Я правильно понимаю, Нурсултан Абишевич, что я должен где-то найти 500 миллионов долларов, купить акции, а потом вам переписать контроль? Я правильно понял?» Он ответил «да». Я говорю: нет, извините, я такие подарки не научился делать, а потом, у меня нет таких денег.


Видимо, у меня был такой взгляд, что он начал тут же сильно возмущаться и говорить: «Что, думаешь, куда мне эти деньги девать, старик совсем с ума сошел? Знаешь, у меня все в порядке, у меня зятья миллиардеры, они богатые люди, у них все есть. Ты думаешь, мне крышу стелить надо этими деньгами? Понимаешь, я тебя боюсь, что ты можешь свои миллиарды развернуть против меня и отобрать власть. Вопрос в том, что я должен тебя контролировать, контролировать банк, и ты должен это сделать».


Я говорю: нет, у меня денег таких нет, я вам помогу, если вы хотите купить, но бесплатно это невозможно, найдите деньги. Потом он приглашает своего помощника, говорит ему: «Вот, не хочет платить» и потом говорит: «Ладно, найдем мы тебе эти деньги». Так, собственно, у меня начался 2006 год.


Потом в феврале убили Алтынбека Сарсенбаева, и тут начали развиваться события, пошли акции протеста. Эти проблемы захлестнули администрацию, и им стало снова не до меня.


Но в начале января 2007 года опять был разговор. Снова вопрос: «Где мои акции?» И снова за бесплатно. И тогда я предложил — давайте мы купим Каражанбас, я нашел деньги. Нашими конкурентами были китайцы, но мы давали на 100 миллионов больше (сумма сделки была 2 миллиарда 50 миллионов долларов). Я ему говорю: давайте мы купим этот нефтяной актив. Он один из крупных в стране. Это будет первый случай, когда казахстанский инвестор имеет возможность купить такой крупный актив. И вы, как президент страны, сможете позиционировать это внутри страны и за рубежом. А когда мы купим этот актив, он будет генерировать доходы, и мы за счет них купим акции банка, и вы получите свой контроль, который вы хотите получить.


- Нет, — говорит он, — я договорился с китайцами.


- Как — с китайцами?


- Ну ты же мне не отдашь половину бесплатно, если купишь, а они дают, — сказал президент.


- Уже и так все китайское, — говорю я ему, — вы что делаете? Что от страны останется?


- Ну ты же не дашь мне бесплатно? А китайцы дают.


Поэтому потом Каражанбас был куплен китайцами 50 на 50.


В январе 2007 года начались проблемы с Рахатом Алиевым, и снова было не до меня. Кризис наступил в 2008 году. 23 февраля у меня состоялся очень серьезный, я бы даже сказал, окончательный разговор. Он имел место в Москве, в доме личного друга Назарбаева Гарри Лучанского, в присутствии одного из доверенных лиц президента.


Назарбаев озвучил такую свою позицию: до 1 апреля 2008 года я должен осуществить передачу контроля в «БТА Банке» ему. В противном случае, если я этого не сделаю, я буду арестован, а банк будет конфискован. По мнению Назарбаева, у меня не было никаких вариантов.


Все остальное, что происходило позднее, это были последствия того разговора. Потому что контрольный пакет акций «БТА Банка» я так и не отдал Назарбаеву и его доверенным лицам. Первым шагом стала атака Агентства по финансовому надзору. В конце марта 2008 года мы получили первое предписание со стороны агентства, и по смыслу оно было аналогичным тому, которое было позже, в конце января 2009 года.


Бахмутова и ее ведомство по сути стали инструментом выполнения угроз Назарбаева. И главной целью АФН было вынудить нас отдать контроль над «БТА Банком», а если это не удастся, ввести внешнее управление. Одним словом, отобрать банк любым способом.


Из двух зол — меньшее


- Насколько мы помним тот период, Вы выполнили свои обещания не участвовать в публичной политике.


- В публичной политике я участия не принимал, но из политики никогда не уходил. Теперь об этом уже можно сказать. Например, я участвовал наряду с Алтынбеком Сарсенбаевым и Жармаханом Туякбаем в принятии решения о создании движения «За справедливый Казахстан» в 2005 году и оказывал этому движению финансовую помощь.


Когда я вышел из тюрьмы, большая часть моего бизнеса была ликвидирована и растаскана окружением президента, она осталась за скобками и даже не обсуждалась. У президента, как я понимаю, была идея, чтобы я боролся за возврат активов не с ним, а со своими партнерами. Чтобы я тратил время не на политическую деятельность, а боролся за собственность и интересы. Я этого не сделал.


У меня был простой подход: не сумею договориться с бывшими партнерами — значит, не смогу договориться ни с кем. Воевать со своими партнерами я не собирался. И время подтвердило верность моего подхода — часть активов я вернул без всякой войны.


- А что за прошение о помиловании Вы подписали в тюрьме?


- С момента, когда меня арестовали 27 марта 2002 года, со мной сразу начались переговоры. Они были и до моего ареста, со мной встречались руководители силовых ведомств, ближайшие друзья Назарбаева. Они мне говорили: вот мы тебя скоро арестуем, но чтобы этого не произошло, нужно публично объявить о выходе из ДВК.


Второе, что требовали от меня, — переписать часть активов, в том числе «БТА Банка». А также передать им 50% акций тех СМИ, которые, как считалось, я контролирую. В этом случае президент понял бы, что я проявляю лояльность, уже управляемый, контролируемый, и со мной тогда продолжили бы диалог. Вот такое предложение было озвучено накануне ареста. Более того, я был предупрежден, что на следующей неделе буду арестован, если все эти условия я не выполню.


Я эти условия отказался выполнять, и 27 марта был арестован. Буквально через несколько дней ко мне в СИЗО начали приходить разные люди и говорить: ты сделал такой шаг, после которого выйти без потерь уже невозможно. Теперь тебе нужно выйти из политического движения, сделать соответствующие заявления и переписать половину бизнеса. А поскольку ты уже в тюрьме, над тобой все равно будет суд, но мы дадим тебе всего пять лет условно.


Я отказался, и тогда мне сказали: ты получишь 15 лет и там не выживешь. Тем не менее я снова отказался. Это было в первые дни в СИЗО, в Алматы, а потом меня перебросили в Астану. Там тоже были такие интересные переговоры. Меня привозили к генпрокурору в наручниках, сажали в отдельный кабинет. Сам генпрокурор сидел в соседнем кабинете, а между нами ходил человек и носил на бумажках то, что мы говорили друг другу.


Генпрокурор писал: «Ты должен сделать так-то». Я читал и говорил: «Это невозможно». И снова по кругу. Понятно, что генпрокурор не хотел, чтобы ход этих переговоров, его фамилия и участие каким-то образом были зафиксированы. Чтобы я завтра не говорил, что с ним лично вел какие-то переговоры.


Помню, когда меня увозили на эту встречу, начальник СИЗО сказал мне: мы купили сегодня много водки и решили отметить тот факт, что ты нас покинешь, потому что твое присутствие нас замучило, здесь тысячи проверяющих, нет житья, не работа, а кошмар какой-то. Сегодня ты будешь помещен под домашний арест, тебе дадут условный срок. Я ему ответил, что не верю, что это произойдет, потому что догадывался, какие мне условия будут выставлены.


Переговоры продолжались, когда шел судебный процесс надо мной в Астане. В них с той стороны участвовали первые руководители финполиции, Генпрокуратуры, ближайшие соратники президента. Все это время они меня уговаривали, что я должен согласиться выйти из политического движения, проявить лояльность к Назарбаеву. Мы ни о чем не смогли договориться. В итоге меня осудили на 6 лет.


Когда я попал в первую зону, туда тоже приезжали представители президента и тоже уговаривали. Надо понимать, что Назарбаеву это было нужно, потому что шло активное давление на него со стороны международных организаций, бизнеса. И Назарбаев, конечно, пытался эту проблему как-то снять. Но я не соглашался на их условия.


Я занимал принципиальную позицию, потому что понимал: главное, что я теряю, — это возможность быть свободным человеком, свободно творить. Потому что я считаю, если человек несвободный, он не способен на какие-то результаты, как в бизнесе, так и в политике. Нас еще в школе учили, что труд раба — он неэффективен, непроизводителен.


Но позднее я понял, что после ареста меня и Галымжана Жакиянова активные общественные процессы начали затихать. И осознал, что могу бесполезно погибнуть в колонии. Я хотел изменить страну и чтобы эти изменения произошли при моей жизни, а не после моей смерти. Поэтому когда меня перевели во вторую зону для особо опасных преступников, я объявил, что готов договариваться. И подписал прошение о помиловании.


В этом прошении ничего такого не было, чтобы я в чем-то раскаивался или признавался. Оно написано в стандартной форме. Сверху заголовок - прошение о помиловании, и дальше: я, такой-то, в связи с тем, что у меня малолетние дети, в связи с тем, что я сделал определенный вклад в развитие бизнеса и экономики страны, прошу меня помиловать и освободить из заключения. Вот и весь текст.


- Вы сказали, что Ваша смерть ничего не решит — а дело обстояло именно так? На Вас были покушения, когда вы сидели?


- Угроза погибнуть была реальной. В первой зоне на меня были организованы физические нападения, я был посажен в штрафной изолятор, где провел в общей сложности с 8 по 27 декабря 2002 года 19 суток, из которых 14 суток голодал. В знак протеста. Ко мне заводились в камеру различные уголовные авторитеты, которые мне угрожали всем, чем только можно.


Потом меня якобы хотели перевести в санчасть, но по дороге туда на меня произошло массовое нападение осужденных, организованное администрацией тюрьмы. Я ясно понял, что дело может закончиться тем, что меня просто убьют. А общественные процессы — их активизировать просто будет некому, потому как мы будем в тюрьме или убиты.


После того как я подписал прошение о помиловании, через какое то время на меня было оказано мощнейшее физическое и моральное давление: все тело у меня было совсем черного цвета, даже не синего, отбиты были все внутренние органы, я в буквальном смысле не мог ходить, в туалет приходилось ползать. И никто не мог мне помочь, так как около меня все время находилось несколько осужденных из числа активистов, которые отгоняли от меня осужденных и всячески препятствовали общению. Я так понимаю, это была психологическая атака, то есть цель была не убить, а объяснить: вот, смотри, мы тебя можем и убить здесь.


Потом меня в санчасти как бы лечили. И когда врачи сделали анализ, выяснилось, что меня пытались еще и отравить, потому что в организме нашли отравляющие вещества. А когда врачи потребовали сделать забор крови, чтобы его проанализировать, в администрации колонии началась паника и по всей цепочке всей правоохранительной системы было отказано в заборе крови.


Я понял, что работало две версии. Первая — попытаться договориться, и вторая — подготовить процесс убийства. Я знал даже, кто это должен был сделать. Впоследствии эти люди даже дали показания на видеокамеру, как шел процесс их обработки, из каких тюрем они были переброшены туда, где я сидел, как должны были меня устранить.


- И все-таки Вы выжили и вышли на свободу, причем отсидев в общей сложности чуть больше года из шести...


- Когда решение освободить было принято, я почувствовал определенные послабления в зоне. И где-то к началу мая мы завершили этот процесс, где оговорили условия каждой из сторон: что должна делать власть и что должен делать я. Выпустили меня 13 мая, накануне моего 40‑летия, и я так понимаю, что в последний день, когда я вышел, возобладала другая точка зрения.


Когда я уже сел в машину, позвонил один известный человек и спрашивает: вы где? Я говорю — сел в машину. Он говорит — срочно уезжайте, потому что сейчас принято решение вас вернуть снова в зону. Так что я буквально вышел из зоны на волоске.


Вопросы "на засыпку"


- Мухтар Кабулович, а что с Вашим паспортом, говорят, у Вас его отобрали и Вы теперь человек без документов?


- Паспорт никто у меня не отбирал, он находится у моих юристов с марта прошлого года, так как они оформляют миграционный статус. В Англии процесс этот длительный, но надеюсь, в этом году уже завершится.


- А еще, говорят, у Вас активы арестованы?


- Это тоже неправда. Активы не «арестованы», а «заморожены» в связи с судебным процессом. И есть большая разница между этими понятиями. Если бы дело было в Казахстане, то арест активов привел бы к тому, что фактически была бы парализована деятельность предприятия и ты ничего не смог бы сделать, вообще ничего. Здесь же активы не арестовываются, а замораживаются, т. е. я ими свободно управляю, получаю прибыли, а если мне необходимо будет продать какой-то актив, то обращаюсь в суд и продаю. Так что разговоры про паспорт и арестованные активы — это очередные спекуляции казахской власти.


ОТ РЕДАКЦИИ: Интервью на портале представляет собой укороченную версию беседы с Мухтаром Аблязовым. Полная версия интервью выйдет в эфире телеканала "К-плюс". Точное время мы сообщим дополнительно.


РеспубликаКЗ

Статьи по теме

Это возврат активов или сделка с ворами?

Это возврат активов или сделка с ворами?

More details
Депутат требует запретить банкам, получившим помощь из Нацфонда, выплачивать дивиденды акционерам

Депутат требует запретить банкам, получившим помощь из Нацфонда, выплачивать дивиденды акционерам

More details
Эксперты Комитета против пыток высоко оценивают усовершенствование законодательства Казахстана

Эксперты Комитета против пыток высоко оценивают усовершенствование законодательства Казахстана

More details