Назарбаев и Запад

Две задачи президента после выборов

Виктор ШЕЛГУНОВ, обозреватель “ЦАБ”


Президенту Назарбаеву традиционно присущ имидж прагматичного политика, для которого реальная экономика превыше идеологии, а политический курс определяется прежде всего экономической целесообразностью. События последних месяцев – начиная с сентября прошлого года – свидетельствуют о том, что Назарбаев изменился. Сегодня безусловным приоритетом для него становится сохранение власти.

Хорошо, если политическая стабильность достигается за счет повышения жизненного уровня граждан и формирования среднего класса. В Казахстане об этом говорить не приходится. Экономика здесь не может быть надежной опорой для политического лидерства Назарбаева. Напротив, социально-экономический кризис явно работает на оппозицию – коммунистов и нарождающуюся партию Кажегельдина.

В этой ситуации у Назарбаева остается два основных способа для удержания своих позиций. Первый: обеспечить подъем экономики и тем самым автоматически заткнуть за пояс своих оппонентов. Второй: “заткнуть” тех же оппонентов силой. Скорее всего президент попытается использовать оба способа. Однако шансы на экономический подъем невелики, а грубые силовые решения будут все более ссорить Назарбаева с Западом. Очевидно, что поле для “бойцовских” маневров у президента ограничено.

Минюст Казахстана может очень долго отказывать в регистрации Республиканской народной партии, но это не останется без внимания международных наблюдателей. Недавний визит в Алма-Ату представителей Республиканской партии США, которые выразили недоумение по поводу долгой регистрации партии Кажегельдина, - это только первая ласточка грядущего противостояния “двух цивилизаций” вокруг главного конкурента Назарбаева.

Конечно, президент – хозяин в доме и, как всякий хозяин, может настаивать на своем. Однако Назарбаеву далеко не безразлично мнение Запада, от которого во многом зависит инвестиционная активность деловых кругов. Одно дело - считаться сильным и даже авторитарным лидером, который единолично обеспечивает в стране централизованную власть, сдерживает коррупцию и сепаратизм, создает твердые правила игры, в том числе гарантии для инвесторов, и совсем другое – предстать перед Западом в образе восточного диктатора, который страшен своей немилостью и не брезгует никакими средствами ради сохранения власти своего клана. Предвыборная кампания президента, вчистую проигранная на Западе, показала, как в сознании американского и европейского истеблишмента эволюционирует политический имидж Назарбаева, как недавние плюсы специфической модели его правления меняются на минусы.

Было бы ошибкой считать, что известное недоумение Запада по поводу Назарбаева и прошедших выборов объясняются лишь явным несоответствием предвыборной кампании общепринятым демократическим нормам. Вряд ли кто всерьез мог ожидать от Астаны приближения хотя бы к российской модели демократии. И, конечно, западные наблюдатели и правозащитные организации далеко не вчера узнали о том, что в Казахстане отсутствует системная оппозиция и оппозиционная пресса, что несколько десятков человек, дерзающих делать что-то, не одобряемое властями, рискуют свободой, а то и жизнью, что парламент фактически является одним из ответвлений президентской власти, а многочисленные партии созданы сверху для организации всенародной поддержки президентских инициатив.

Почему же Запад столь жестко отреагировал на это только сейчас, а не в 1995 году, когда президентские выборы вообще были отменены?

Можно назвать три основных причины.

Во-первых, сыграл роль “фактор Кажегельдина”. Впервые у Назарбаева появился достойный оппонент, хорошо знакомый западной элите и готовый к цивилизованной политической борьбе. До этого президенту удавалось быстро усмирять своих противников при помощи кнута и пряника (наиболее яркий пример – усмирение Олжаса Сулейменова весной 1995 года). Пряник, предложенный Кажегельдину, видимо, оказался слишком мал, а кнута бывший участник спец операций КГБ не побоялся. В итоге Назарбаев, быть может, неожиданно для самого себя, получил сильного конкурента, - явление, абсолютно чужеродное для созданной президентом политической системы, никак в нее не вписывающееся и потому грозящее взорвать ее изнутри.

Во-вторых, с назначением Нурлана Балгимбаева Назарбаев явно стал корректировать экономический курс, в частности, в сфере приватизации. До этого правительство Кажегельдина действовало в русле максимальной инвестиционной привлекательности и, подобно, азартному игроку, наращивало ставки, готовясь на одном дыхании совершить еще и прорыв на фондовом рынке (условный лозунг “От стратегических инвестиций – к портфельным!”). Приход к руководству Кабмином давнего идеологического оппонента Кажегельдина стал тревожным сигналом для иностранных бизнесменов. Вскоре их опасения подтвердились: и Балгимбаев, и (под его непосредственным влиянием) Назарбаев объявили о прекращении приватизации в сырьевых, добывающих отраслях, о торможении программы “голубых фишек”. При этом приводились странные основания: нужна пауза, нужно оглядеться, посчитать, что уже продали, как это используется и т.п. Однако на практике мониторинг контрактов правительство Балгимбаева ведет даже слабее, чем команда Кажегельдина. При Кажегельдине все крупные инвесторы публиковали в открытой печати балансы купленных или взятых в управление казахстанских предприятий, при Балгимбаеве эта практика прекратилась.

Иностранные бизнесмены почувствовали, что эффективный государственный контроль за их деятельностью все более подменяется грубым “перетягиванием пирога” – попытками передела собственности со стороны национальных компаний, интересы которых открыто лоббирует правительство. Только так можно интерпретировать конфликты между правительством и бельгийской компанией “Трактебель”, американской “Си Си Эль Ойл” и канадской “Харрикейн”. К концу 1998 года количество этих конфликтов перешло в качество и приобрело новое, политическое измерение: используя президентские выборы как яркий пример правового беспредела, Запад взбунтовался против “диктатуры Назарбаева”, который слишком многое позволяет своей капитал-бюрократии.

В-третьих, западные аналитики (в отличие от осторожных политиков) не скрывают своего разочарования в поколении “перекрасившихся” партийных боссов, которые всю жизнь подавляли инакомыслие и строили коммунизм, а на закате своей карьеры вдруг стали убежденными рыночниками, либералами и демократами. Примеры Ельцина в России, Алиева в Азербайджане, Шеварднадзе в Грузии, Каримова в Узбекистане и Ниязова в Туркменистане свидетельствуют о неизбывной живучести компартийных рефлексов (как говаривала тетя Полли, “старого пса новым штукам не выучишь”). Западные журналисты все чаще проводят параллели между реалиями постсоветских республик и “застойной” биографией их лидеров. Ельцин все более походит на Брежнева, Ниязов на сталинский манер поощряет культ своей личности, Алиев, Каримов и Назарбаев расправляются с оппозицией не менее жестоко, чем “советская власть” воевала с диссидентами в СССР.

Для Запада очевидно, что лидеры, послужившие как бы мостиком от прошлого к будущему, во многом утратили прежнюю эффективность и сегодня, любыми способами цепляясь за власть, могут серьезно затормозить экономические и политические преобразования в новых независимых государствах. Исподволь (а в некоторых случаях и вполне открыто) Запад поощряет возможную смену политических элит, - не потому, что западных политиков не устраивают Назарбаев и Каримов, а потому, что они более всего хотели бы видеть в Казахстане и Узбекистане политические системы, допускающие мирное, цивилизованное обновление верховной власти. На Украине, в Армении, Молдове эти системы в значительной мере созданы, новый лидер скоро будет избран в России, почему же в других странах СНГ президенты так упорно пытаются “законсервировать” собственные персоны, искусственно нагнетая свою мнимую “безальтернативность” и рассуждая о пожизненном правлении или династической передаче полномочий? Вот логика западных экспертов, которые в немалой степени определяют преобладающую ориентацию общественного мнения и политических деятелей.

В этой ситуации Назарбаеву важно так или иначе убедить Запад в двух вещах. Во-первых, в том, что он остается политиком, который готов защитить и иностранных инвесторов, и стратегические интересы Запада в регионе. В ближайшее время следует ожидать новых проявлений этой лояльности. Назарбаев может вступиться за какие-либо иностранные компании, наказать отдельных чиновников, которые без должного почтения отнеслись к инвесторам, объявить о новых инвестиционных льготах и преференциях. В стратегическом плане президент уже заработал неплохие очки перед Западом, категорически отвергнув какую-либо возможность участия Казахстана в “едином союзном государстве”, которое намерена создать Россия и Беларусь. В ближайшее время Москве следует готовиться к ужесточению казахстанской позиции по вопросу об аренде военных полигонов. Астана будет настаивать на существенном сокращении территории полигонов, усилении контроля за ними и повышении арендной платы. Это не вызовет энтузиазма у российской стороны, зато по достоинству будет оценено в Вашингтоне.

Второе, что предстоит осуществить Назарбаеву, - это полная политическая дискредитация главного конкурента - Кажегельдина. Уже сейчас понятно, что активно действовать в Казахстане экс-премьеру скорее всего не дадут. В республике достаточно милиционеров, налоговых полицейских и сотрудников спецслужб для того, чтобы взять кажегельдинский партактив под плотную опеку и блокировать любые попытки акций, которые могли бы вызвать общественный резонанс, создать новой партии благоприятный имидж и привлечь к ней новых сторонников. Сегодня задача властей – сделать само членство в РНПК чем-то рискованным и некомфортным, отпугнуть от партии потенциальный электорат, создать ей имидж группы экстремистов, выступающих против власти, межнационального согласия, территориальной целостности РК и т.д.

Для внутреннего употребления эти методы вполне годятся, однако убедить Запад в том, что Кажегельдин – экстремист, заговорщик и революцинер, будет непросто. В ход могут пойти и другие специфические приемы: дискредитировать экс-премьера как представителя “теневой экономики”, установить какую-либо фантастическую связь между Кажегельдиным и колумбийскими наркобаронами или Саддамом Хусейном. Возможна разработка пугающей Запад версии о финансировании РНПК со стороны исламских фундаменталистов, в частности, ваххабитов. Не исключено, что завтра официальные лица в Казахстане зададутся глубокомысленным вопросом: а не ваххабит ли сам Кажегельдин? Обвинять с ходу его, наверное, не будут, но само обсуждение подобной версии в СМИ, по расчетам официальных экспертов, может несколько ослабить популярность экс-премьера на Западе.

Разумеется, для более эффективной разработки подобных компрометирующих вопросов понадобятся весомые доказательства. Однако опыт показывает, что там, где в дело запущена вся мощь государственной машины, результаты порой превосходят все ожидания.

“Центральноазиатский бюллетень”, 20 января, 1999 г., №3.

TNVP