"Начнем с понедельника" 24 марта 1999 года.

Владимир ВОЕВОД

Как там, на "Соловках", то есть за колючей проволокой? Это всегда интересует журналистов. Как, впрочем, и многих наших читателей. Поэтому даем материал, записанный на диктофон, с небольшим сокращением и еще меньшей стилистической правкой.

Мне хотелось бы рассказать вам, в каких условиях содержатся заключенные По-разному к ним можно относиться, в тюрьме есть и убийцы, и насильники, но они люди, со своими болями, проблемами Если Казахстан - настоящее демократическое государство, оно к своим гражданам должно относиться цивилизованно Однако ничего этого у нас нет Там бьют. Самым примитивным способом. Наверное, есть необходимость создать какую-то организацию по защите прав не просто граждан, а именно - заключенных.

Я отбывал наказание в колонии, которая среди зэков известна как "Тройка". Это самое плохое место в Казахстане Мне очень хотелось бы встретиться с писателем Александром Солженицыным и поговорить с ним Я ему еще напишу. Я внимательно прочитал "Архипелаг ГУЛАГ", где он описывает те зверства, которые ему пришлось претерпеть, свидетелями которых были соавторы его книги. Сегодня - "Тройка", где я сидел, - самое проклятое место.

Можно рассказать, например, как нас везли В Астане посадили заключенных в автозак - автомашину размером с хлебовозку Ее вместимость - 20 человек от силы Запихивают туда по 40 человек И не просто заталкивают, а делают это ногами Работники МВД пускают собаку, она начинает кусать, и люди забивают автозак до отказа. 18 июня 1998 г. нас должны были везти в автозаках. Меня назвали в числе первых. Я прошел. Когда туда заходишь, работники милиции колотят дубинками "Первый!" - и удар по спине "Второй!" - удар по спине. Рядом стоит конвоир. Заключенные заходили и садились на меня еще и еще. Часа три на июньской жаре ждем поезда Задыхаемся. Мне стало плохо. Заключенные видят, я уже "отхожу". Стали стучать. Мне повезло: рядом оказался командир батальона, иначе так и отдал бы Богу душу. Едва вытащили. Ногу прижали так, что самого меня уже вроде вытащили, а ногу пришлось вытягивать еще минут пять. Ботинок же так и остался в машине - такая была теснота в автозаке. Меня прислонили к колесу машины. Пот градом, слабость и безразличие. Говорю конвоиру. "Слушай, сделай доброе дело, я попытаюсь бежать, а ты пристрели меня, пожалуйста!..".

Потом заталкивают меня в третью автомашину, а она - пустая. Две переполнены, а третья стоит пустая.

Когда нас привезли в зону, то там не стали колотить. Все удивились, почему нас, алматинцев, не били. Сложилась традиция, когда на "Тройку" привозят алматинцев - их бьют. Бьют просто так, чтобы знали, куда попали.

Интересна такая деталь, сразу после приезда предлагают написать заявление такого содержания: прошу принять меня в члены СППК (совет правопорядка колонии). Я говорю, надо посмотреть вначале, так как не знаю, что это такое.

На самом деле я об этом узнал еще в поезде, но решил никакого заявления не писать. Однако слышал: тех, кто не подписывает, толкают в "гарем". "Гарем" - та часть заключенных, к которым прикасаются только ногами. Их называют "петухами". Это очень несчастные люди!

После отказа написать заявление меня подводят к двери и говорят. "Вот здесь, за дверью, тебя сейчас "опустят". А мне уже около шестидесяти'

Откровенно говоря, я решил - лучше подписать заявление. Но какой цинизм при этом! Внизу я должен был сделать приписку - данное заявление написано мной без принуждения, добровольно, в чем и расписываюсь.

Можете поинтересоваться, если представится возможность: все заявления слово в слово. Там прямо трафарет есть. Самое страшное то, что многие внутри сообщества заключенных за какие-то проступки сразу попадают в "гарем" Так называемые "мыши", "крысы" - те, кто что-то украли. Но есть люди, которые ни в чем не провинились, но имеют большие сроки наказания. Они пишут заявление на имя начальника колонии с просьбой перевести их в "гарем". Там не так бьют, сидящие в "гареме" могут свободно передвигаться по зоне. Это - единственная их привилегия В остальном жизнь незавидная с утра до вечера они стоят в уборной (не путать с гримерной актеров!), где готовят себе еду, кипятят чай. Руками к ним притрагиваться нельзя, только ногами. Но ведь они тоже граждане Казахстана, и их права также следует защищать! Об этом почему-то умалчивают "Тройка" - место ужасное. Когда у заключенного спрашивают, как у него дела, тот отвечает как на "Тройке", - значит дела плохие.

Дважды я оказывался на грани жизни и смерти. Первый раз в автозаке, о чем уже рассказал. Второй раз, когда оставалось семь дней до отсидки половины срока (я имел право подать прошение об условно-досрочном освобождении). Знал, что меня не отпустят (об этом говорил с оперативными работниками), но заявление все же собирался писать.

Когда оставалось 7 дней до половины срока (20 сентября), меня ни за что ни про что запихали в ШИ30. В знак протеста объявил голодовку с требованием встретиться с начальником колонии. Но получилось непредвиденное: раньше я мог голодать 27 суток, а там - на вторые сутки у меня разболелась голова, на третьи - стал терять сознание. В камере мужики потребовали, чтобы пришел фельдшер. Он пришел, сделал укол, но там же меня и оставил.

Вообще-то, если человек объявил голодовку, его переводят в отдельную камеру. В данной колонии порядок не соблюдается. Голодающего содержат в общей камере. В ней держат, чтобы вызвать конфликт. Сокамерники говорят: сейчас из-за тебя (ты голодовку объявил) к нам придут и начнут нас дубасить. А ты свое "я" хочешь показать. Или кончай голодовку, или мы тебя сами прикончим.

В октябре мне опять сунули 10 суток - и снова в ШИЗО За что? Проводят так называемый шмон (обыск). Который, наверное, надо проводить в присутствии обыскиваемого? А тут нас загнали в ПВР (комнату политико-воспитательной работы). Потом слышу "Исмаилов, идите сюда!" Подхожу сидит прапорщик. У него в руках магнит, две маленькие бритвочки и заточенное полотно ножовки. Спрашивает:

- Это что такое?

- Откуда я знаю? - отвечаю.

- Ты мне кончай! - и мат-перемат...

- Кто вам дал право говорить со мной таким тоном? - спрашиваю.

- За пререкание с представителем администрации - десять суток.

Здесь я уже голодовку не объявлял. Выдохся.

Представьте себе: барак. От барака метров пять - решетка, потом метра два занимает клумба. Остается площадка метра три шириной и длиной метров 30. С утра до вечера люди топчутся на узкой полоске. В бараки не запускают. Глаза вниз опустить нельзя там харкота, плевки - красные, желтые, зеленые, с кровью. Смотришь вверх, вбок - и так весь день с утра до вечера.

Иногда судьи дают срок год или два. На самом деле они выносят смертный приговор. Один пример: парень нарезал два мешка замерзшей капусты и попался объездчику на глаза. Дали два года. Человек в колонии получил туберкулез. Неуверен, что он оттуда выйдет живым

Вначале мне предложили работу в санчасти или в бане. Я оперативнику сказал: может быть, найдете более подходящего человека в санчасть или в баню? Я имею в виду по состоянию здоровья. У меня все-таки есть опыт работы механика, механизатора. Но ни на какую работу меня не взяли. Видимо, кто-то дал указание Так я и болтался все время.

Как относились ко мне зэки? Нормально. Все удивлялись, что за одно резкое слово могут посадить. Относились с уважением. Процентов 30 сидят там ни за что или почти ни за что, вроде того парня, что капусты набрал.

Одно из обязательных занятий в колонии - строевая подготовка, как в армии. Когда туда приходишь, все у тебя забирают, выбрасывают твою одежду, обувь. Взамен дают рванье, что попало. И заставляют маршировать. Главное при этом - сильнее топать ногами.

Я говорю: мне уже 57 лет. Может быть, меня можно освободить от строевой? Разрешение на освобождение от строевой подготовки дает санчасть. Один раз в неделю. Я полтора месяца пытался попасть к фельдшеру, но не смог. Заходят туда, извините за выражение, одни суки. Суками называют тех, кто в зоне проявляет чрезмерную активность. Хотя их не стоит осуждать. Так ведут себя имеющие большие сроки. Так вот, только они попадают в санчасть, и то - по знакомству. А так придешь - и стоишь там на морозе. Вместо того чтобы получить лечение, мерзнешь, получаешь дополнительные простудные заболевания.

Завхоз - тоже заключенный. Уважая тебя, он, допустим, разрешит не ходить на строевую, но когда увидит начальник, спрашивает: почему не на строевой?

Что касается моих убеждений, то они остались прежними.

Я отсидел год. Это учреждение называется ЕФ 164/3. Начальник - Джусупов. По разговорам, с его приходом туда избиений стало меньше.

Не знаю, как сложится моя жизнь. Но не исключаю, придется искать политическое убежище. В мой адрес уже неоднократно поступали угрозы. И думаю, они небезосновательны. Но убеждений не меняю. Буду продолжать, насколько удастся, бороться за человека, права гражданина в Казахстане. Неважно, где это будет, - в Казахстане или за его пределами. Но я останусь гражданином своей страны. Не исключаю: меня могут посадить еще раз, потому что наши правоохранительные органы я считаю правонарушительными органами...

Кстати, о прокурорском надзоре в колонии. Он есть и в тюрьме, и в зоне. Но вся деятельность надзора сводится к тому, чтобы зафиксировать, что у заключенных нет претензий к деятельности администрации. Они получают такое подтверждение в виде заявлений и уходят. В этом и состоит их деятельность.

В тюрьме каждый месяц, иногда несколько раз в месяц, ожидают комиссии. Комиссия - это какой-то бич. Всех загоняют в помещение. Во дворе никого не должно быть. Но ни одна комиссия не заходила, не беседовала с заключенными, не спрашивала, в чем они нуждаются. Правда, оговорюсь: два раза заходили депутаты маслихата и - журналист. Они разговаривали. Я очень надеялся, что депутаты парламента зайдут. Хотя бы под видом того, чтобы встретиться со мной как с членом ЦК Компартии РК. Увы... А могли бы выслушать людей. Одно их присутствие, даже намек на присутствие, смягчили бы обстановку в зоне. Но этого не произошло.

Писем я не получал, хотя знаю, они приходили на мое имя из Голландии, Ирландии, Англии. Но ни одного письма мне не дали.

Как я закончил срок - тема тоже интересная. Арестовывали меня потихонечку. Выпускали также потихоньку. 25 февраля 1999 г. вызывает ДПНК (дежурный помощник начальника колонии). Захожу, он меня ведет к начальнику колонии. У того два человека в штатском (конвоиры). Один из них говорит:

- Мы вас должны доставить в Алматы. Вашей жизни угрожает опасность.

Я говорю:

- Никакой опасности я не вижу.

- Нет, мы вас доставим.

- В таком случае позвольте мне собрать в бараке вещи.

- Нет, ваши вещи сюда принесут.

Меня посадили в автомашину. Куда везут - неизвестно. Вторую сотню километров разменяли. Вижу - лесок появился. Привезли в Кокчетав, в другую зону. До ночи там продержали. А ночью воткнули в купейный вагон поезда.

До этого предлагали оказать материальную помощь:

- В рваной одежде вы не должны выходить.

- Ничего мне не надо, -ответил я.

Билет взяли, еды положили. Под конвоем доехал до Алматы I. Конвоир делает вид, что не знает меня. А я делаю вид, что не знаю его.

Когда поезд с Алматы I тронулся, я вышел из вагона. Свобода! Родной город! Друзья!

"Начнем с понедельника" 24 марта 1999 года