"Удивительно, - мы перестали быть хозяевами своей страны... "-Мадел Исмаилов
"Время по Гринвичу" 12 марта 1999 года.
"Удивительно, - мы перестали быть хозяевами своей страны... "-Мадел Исмаилов
Подготовила Кулимхан Хасенова
Бывший "политзаключенный" размышляет
Ровно год отсидел в колонии общего режима бывший председатель Рабочего движения Казахстана за "оскорбление чести и достоинства Президента страны". Данный инцидент признан исключительным. Ни до Мадела Исмаилова, ни пока после него -никто не рискнул пойти на подобный "подвиг". Однако сам он вовсе не исключает возможности, что может вновь попасть туда, откуда вернулся совсем недавно. Об этом он заявил на своей первой пресс-конференции, которую провел сразу же по освобождении. Эксклюзивное интервью для "ВРЕМЯ ПО" он давал немного позже, накануне женского праздника, когда уверенное наступление весны давало шанс на то, что впереди все же будет что-то светлое и доброе. В Доме демократии, в одном из кабинетов движения пенсионеров "Поколение", где мы встретились, в общей куче лежали старенькие вещи, собранные, видимо, для благотворительных целей. От них пахло нищетой. В дверь то и дело заглядывали шустрые старики и бодро приветствовали Мадела Исмаилова, прерывая интервью. Они искренне радовались его возвращению. И становилось понятно: в нем они видят защитника своих интересов. Потерявшие деньги, отдых, нормальное лечение и покой, они , тем не менее, не потеряли пока еще оптимизма, что кто-то достучится до власти и вернет им все это. Пожилые люди сегодня намного политизированнее, чем все остальные, потому что им гораздо труднее. Маделу Исмаилову около шестидесяти, и он сожалеет, что ему не 35-40.
1. " О том, являлся ли он политзаключенным или нет"
"Сам я думаю, что я был политзаключенным. Но власть преподносит мое дело как обыкновенную уголовщину. У нас, кстати, нет соответствующего кодекса. Есть уголовный кодекс. Но все, с кем мне приходилось встречаться в течение этого года, в том числе и работники правоохранительных органов, считают меня политзаключенным. Ведь я не пытался кого-то ограбить или убить, я пытался достучаться до властей, обратить внимание на бедственное положение тех же кентаусцев и жанатасцев. Международная амнистия, кстати, признала меня узником совести. И во многом благодаря казахстанскому комитету по правам человека, и особенно Евгению Жовтису и Жемис Турмагамбетовой. Я благодарен им за то, что они сделали для меня."
2. " О подлогах"
"Их в моем деле было предостаточно. Начиная с того же рапорта, написанного на меня каким-то капитаном милиции, из которого явствует, что якобы я приводился на допрос в принудительном порядке. Это ложь. Я приходил на допросы с адвокатом. И следователь сам признал, что этот рапорт был фальсификацией, но, тем не менее, никто даже не удосужился объяснить, откуда и зачем этот рапорт вообще появился. Это только одна фальсификация Вторая - якобы я оскорблял " честь и достоинство" с применением средств массовой информации. Заметьте, ни в одной газете, ни на одном теле- и радиоканале так и не прозвучали слова, хотя бы цитирующие те, что я произнес, и те, что власть считает оскорбительными. Есть и третье : как судья определяла само наличие "оскорбления". Привлеченная ею филологическая комиссия не была объективна по той простой причине, что в ней не было филологов. Состав экспертной комиссии состоял из кого угодно, только не из специалистов. Они-то и определили, что мои слова, согласно словарю Ожегова, являются оскорбительными."
3. "О том, что многие сидят "ни за что"
" Возможно, мои слова прозвучат голословно, доказать мне это нечем, но очень многие ( процентов 30) сидят в колонии ни за что. Видимо, существует некая корпоративная договоренность между работниками защиты и работниками обвинения. Я беседовал со многими заключенными и знаю, что в большинстве случаев судьбу их решили деньги, а точнее, их отсутствие. Сидел со мной мальчик один, ставший свидетелем кражи микроволновой печи. Все обвинение его в краже рассыпается на глазах, я читал заключение. Тем не менее, он получил срок, потому что не пошел на сговор: следователь ему прямо сказал: "Оставишь личную машину - будешь на свободе. Нет- сядешь." Таких случаев- множество. Сговор между следователем, адвокатом, судьей- это каждодневная практика в нашей действительности. Говорю об этом как человек, сам на себе испытавший это. У нас не правоохранительная, а праворазрушительная система. Мне в колонии товарищи говорили: "Мадел. выйдешь отсюда, пожалуйста, расскажи, напиши о том, что ты видел здесь. Хотя бы как-то защити наши права. Донеси до людей, как здесь попирается человеческое достоинство"
4. " О правах и обязанностях"
" И того и другого, по-моему, у нас становится все меньше и меньше. Права людей не соблюдаются, а обязанности властями -не выполняются. Жанатас возьмите, пожалуйста. Ограблены сотни людей, а они не имеют права докричаться об этом. Их тут же обвиняют в нарушении стабильности. И если я .человек, пытавшийся сказать об этом, стал "уголовником", то можно с уверенностью говорить о том, что прав -у нас нет никаких. Не имея прав говорить то, что думаю, на свободе, езде в более трудное положении я оказался там, в колонии. Не могу рассказывать обо всех унижениях, через которые мне пришлось пройти. Были и издевательства со стороны работников колонии" и избиения , угрозы насилия. Но речь не обо мне, а о тех, кто еще остался там и кому нужна срочная помощь. Не думаю, что Министр Сулейменов не знает о том, в каких условиях (и материальных, и моральных) содержатся заключенные. Просто властям удобно не замечать того, что происходит в стране. В тюрьмах, в экономике, в школах. Везде."
5. "Об уровне демократии"
" Напрасно пытаются внушить нам, что уровень демократии в стране не растет из-за низкого уровня самого населения. Это неправда. Люди в этом плане идут намного впереди некоторых своих идейных вождей. Народ давно заслужил того, чтобы с ним говорили на его же языке. И не держали за дураков."
6. " Об оппозиции"
"Я, может быть, ошибаюсь, но у нас оппозиции нет. У нас есть отдельные люди и из низов, и из верхов, известные и неизвестные, которые пытаются высказываться и ждут, что будут услышаны. Оппозиция, лишенная возможности быть услышанной, умирает еще в зародыше. Но во многом неудачи оппозиции происходят из-за неумения сконцентрироваться на своей борьбе. Нет системной оппозиции. Она пока стихийна и малочисленна. Будучи руководителем Рабочего движения, я чаще, чем другие лидеры общественных организаций, находился среди "низов" (потому что я сам из "низов"). Защищать интересы народа вдалеке от него- это в cтиле нашей оппозиции. Но в целом, социальная база оппозиции очень большая. И нужна только организованность и согласованность в действиях. Хотя бы на первых порах. В последнее время такая тенденция вроде бы намечается."
7. " О дальнейших планах"
" Первым делом - мне нужно пройти медицинское обследование. В колонии из 1600 заключенных- 600 больны туберкулезом. У меня вроде бы заболевания не нашли. Но верить в медицинскую комиссию колонии - не приходится. Там все делается поверхностно. Никому и дела нет до того, останешься ты жив или нет. Что говорить , если результаты обследований там становятся известными через три-четыре месяца и больной человек может спокойно находиться около здоровых, рискуя каждую минуту заразить их. Отношение к людям, как к животным. После обследования буду устраиваться на работу. Свою прежнюю работу ( я работал экскаваторщиком в "Казселезащите")я, конечно же, потерял. Жить на что-то надо...Сейчас мне немного помогают различные общественные организации. Удивительно, но мы перестали быть хозяевами в своей стране. Я не испытываю веры и надежды в завтрашний день. Что еще? Хочу написать книгу о том, что я увидел за год в колонии".
8." О возможности отъезда за границу"
"Не исключаю, хотя не хотелось бы. Если меня вынудят это сделать. Ведь я намерен продолжать свою борьбу и возродить Рабочее движение, которое было вынуждено временно приостановить свою деятельность."
"Время по Гринвичу" 12 марта 1999 года
TNSE