Контракт века: первые итоги

(Продолжение. Начало в № 21)

Сложности с экспортом добываемой на Тенгизе нефти вынудили Chevron идти двумя путями: лоббировать (в том числе через казахстанское руководство) увеличение квоты на прохождение нефти по российскому трубопроводу и диверсифицировать пути доставки (прежде всего - железной дорогой на запад и восток и баржами по Каспию). Первый путь оказался не слишком перспективным, поскольку Москва ограничила поток "жидкого золота" не столько в силу каких-либо субъективных политических соображений, сколько по вполне объективным обстоятельствам: трубопровод Атырау - Самара, по которому подается тенгизская нефть, изношен и имеет сравнительно небольшую пропускную способность.

В итоге основное увеличение добычи на Тенгизе было достигнуто не за счет уступок и поблажек с российской стороны, а за счет того, что нефть отправилась за рубеж по стальным магистралям в Европу, Китай, а также морским путем - до Азербайджана (оттуда к Черному морю) и частично -танкерами в Иран. Динамика производства СП "Тенгизшевройл" выглядит следующим образом:

Добыча нефти СП Тенгизшевройл (тонн нефти)

"В 1996 году Chevron получил с Тенгизского месторождения свыше $80 млн прибыли по сравнению с $1 млн прибыли в 1995 г., - писала весной прошлого года "International Herald Tribune. - Эта прибыль - всего лишь маленькая часть от $1,1 млрд, которые Chevron заработал за рубежом в 1996 году. Тем не менее даже эта прибыль оказалась больше, чем многие предполагали. По подсчетам западных экспертов, Chevron получает примерно $4 с одного барреля тенгизской нефти - прибыль, равную получаемой Chevron и на других иностранных месторождениях. Однако количество добываемой нефти пока невелико. Chevron создал СП с казахстанским правительством в 1993 году. Тогда каждая сторона владела 50 процентами. Позже Mobil купил половину казахстанской доли в СП примерно за $1 млрд. В январе 1997 года "ЛУКойл" купил 5 процентов у Chevron приблизительно за $200 млн."

Таким образом, заложенная в тенгизском проекте норма прибыли для американцев была примерно такой же, как и в других зарубежных проектах Chevron -не больше и не меньше. В российской прессе нередко писали о том, что Chevron вовсе не заинтересован в наращивании нефтедобычи, поскольку якобы контракт с. Казахстаном предусматривает выплату американской стороной изрядного бонуса - несколько сотен миллионов долларов - после того, как СП выйдет на определенный уровень производства. Дескать, чтоб не платить бонус, хитрые американцы решили спустить весь тенгизский проект "на тормозах" и выкачивать нефть потихоньку, ссылаясь на разные объективные обстоятельства.

Однако анализ ситуации показывает необоснованность подобных домыслов. Chevron действует не как меценат, американцы как, может быть, никакая другая нация, умеют считать деньги, и сегодня им выгодно именно увеличение добычи и экспорта: чем больше экспортируешь - тем выше прибыль СП. На это направлены и реальные усилия Chevron, которые было бы странно расценивать как некую коварную игру: от поиска и использования альтернативных путей доставки нефти на мировые рынки до финансирования проекта КТК, который поддерживается не только нефтедобывающими компаниями, но и самой администрацией Белого дома.

Характерное высказывание по этому поводу прозвучало в феврале этого года из уст специального помощника президента США, заведующего отделом России, Украины и Евразии в Совете национальной безопасности США Уильяма Кортни (нам "друг Билл" хорошо известен как первый посол США в Казахстане). "Создание путей транспортировки энергоресурсов Каспия через территорию России является жизненно необходимым и отвечающим российским интересам, - заявил он. - США поддерживают проект создания КТК на коммерчески здоровой основе от Казахстана до Новороссийска. Он принесет пользу всем, если Туркменистан, Казахстан и Узбекистан смогут экспортировать нефть и газ через территорию России по справедливой цене."

Стремясь формировать в Казахстане максимально благоприятный имидж, представители Chevron не уставали подчеркивать, сколь существенны средства, перечисляемые "Тенгизшевройлом" в бюджет республики, инвестиции в проект, а также суммы, выплачиваемые в качестве заработка местным рабочим и специалистам. В феврале 1997 года отдел "ТШО" по связям с общественностью привел следующие данные. Сумма выплат налогов и роялти составила $125 млн. Средняя зарплата рабочего "ТШО" - $337 в месяц, руководителя - $773 доллара. Доля казахстанских граждан в персонале СП возросла до 78,6 процента. В рамках поддержки местного предпринимательства казахстанские (прежде всего атырауские) предприятия получили от "ТШО" заказы на сумму $65 млн. Производственные инвестиции "Тенгизшевройла" лишь в 1997 году составят около $300 млн. В ближайшие, три года предприятие намерено реинвестировать на обустройство месторождения более $1 млрд.

Однако наш рассказ был бы не полон без освящения некоторых сторон и эпизодов деятельности Chevron и "Тенгизшевройла", которые не имели столь радостного характера. При этом обвинять американцев, на наш взгляд, было бы опрометчиво. Скорее, следует говорить о неизбежных в таких случаях ошибках и просчетах, которые необходимо учитывать и Chevron, и тем, кто с ним сотрудничает.

Довольно конфликтная ситуация в коллективе "ТШО" сложилась в начале 1996 года. 8 января около двухсот рабочих СП провели в вахтовом поселке профсоюзное собрание, на котором потребовали существенного повышения заработной платы. До этого средний заработок казахстанского рабочего на предприятии составлял $180 - 200 в месяц, что было почти в полтора раза больше среднего заработка по республике.

Любопытно, что непосредственным поводом для пролетарских волнений стало не "угнетение масс больше обычного", а тот факт, что руководство СП повысило свою собственную зарплату (лишнее подтверждение важного феномена: постсоветских людей возмущает не столько собственная бедность, сколько несправедливость, то есть соседство с богатыми). Рабочие рассуждали примерно так: если уж предприятие испытывает финансовые трудности и не в состоянии повысить зарплату всем сразу, то груз этих трудностей должен распределяться среди персонала более пропорционально.

Ощущение несправедливости усугублялось тем, что рядом с казахстанским персоналом на "Тенгизшевройле" работают приезжие, в том числе американские специалисты, которые получают за свою работу совсем иные деньги. Резкая диспропорция в оплате труда вызывает недовольство местных, которые хотят не то чтобы сравняться с американцами в зарплате, но хотя бы не чувствовать, что кто-то, делая "примерно то же самое", получает в сто раз больше. На профсоюзном собрании рабочие высказывали следующие претензии: "За работу в респираторе иностранному спецу платили 100 долларов в час, а мне всего три цента!" , "Американцы не платят за ущерб, который мы наносим собственному здоровью, работая на вредных производствах", "Мы нищенствуем на зарплату, выдаваемую нам богатыми американцами".

Интересно, что в числе высказанных упреков был и такой: "На некоторые работы, которые в состоянии выполнять мы сами, американцы приглашают своих, из США". Оставалось непонятным, что же больше волнует рабочих - то, что их беспощадно эксплуатируют и платят при этом гроши, или то, что их недостаточно загружают работой, предпочитая в ряде случаев иностранцев?

Руководство "ТШО" хладнокровно зафиксировало это противоречие и сразу отметило, что речь идет не о массовом и радикальном возмущении персонала - скорее, это вполне естественная в рыночных условиях попытка классовой борьбы лишь за увеличение доходов. Генеральный директор "ТШО" Ник Зана заявил, что зарплата в размере $200 в месяц, которую до января 1996 года получали местные рабочие, вполне соответствует уровню их квалификации. "С 1 января мы повысили зарплату на 44 процента - объяснял г-н Зана журналистам. - Но повысить ее в два раза, как того требуют некоторые рабочие, не можем, поскольку "Тенгизшевройл" переживает сегодня временные трудности."

"Деловая неделя", 24 июля 1998 года, №28 (306)