Кто сказал, что умерла казахстанская публицистика? Нет, жив курилка. Асия Байгожина в очередной раз доказала всем прописную истину: публицистика начинается там, где есть столкновение противоречивых интересов.
Надоели программы, преследующие одну цель – показать, что в обществе нет серьезных идеологических противоречий. Программы, заканчивающиеся одной и той же мыслью: дескать, все мы, несмотря на разные взгляды, в принципе хотим одного. Программы, культивирующие мысль, что нет у нас людей плохих и хороших, а есть непонимание друг друга.
Чушь. Наше общество давно расколото на два лагеря, и скрывать это становится все сложнее
Еще меня, как это многим не покажется странным, порадовал Владимир Рерих. Кто сказал, что не осталось у нас в стране интеллектуалов, владеющих словом, риторикой, умеющих вести полемику на самом высоком уровне? Вообще, как мне кажется, Владимир Рерих наряду с Ермуханом Ертысбаевым – это единственное дееспособное звено в когорте идеологических провайдеров нынешней власти. Правда, Рерих дистанцирует себя от власти, но это, я думаю, всего лишь политическое кокетство.
Когда он говорит «Мы («Хабар») и власть», он явно лукавит, стараясь позиционировать себя в качестве независимого журналиста, имеющего право не только иметь свою собственную позицию, но и возможность ее выдавать в эфир. Я думаю, что это выглядит достаточно убедительно.
В этом смысле г-н Ертысбаев выглядит более искренним. Он никогда не прячет своего ревностного служения политическому режиму Назарбаева. И в этом он выглядит предпочтительнее.
Мастерство, с каким Рерих вел дискуссию, заслуживает особого внимания. И это несмотря на то, что большая часть сказанного Рерихом была типичным образцом демагогии. (Не хочу обижать, но все нужно называть своими именами) Причем это была не просто демагогия. Это был ее высший пилотаж.
Легко доказывать, что дважды два – четыре. Это может каждый. А вы попробуйте доказать, что дважды два – пять. Тысячи телезрителей оказались свидетелями этого почти фантастического действа, когда на их глазах г-н Рерих доказывал самые невероятные вещи, демонстрируя чудеса словесной эквилибристики.
Вспомним, как изящно перешел он от скользкой темы о Кажегельдине к голодающим женщинам, которых «Хабар», конечно же, показал. А ведь вопрос был о другом – почему «Хабар» избегает темы Кажегельдина вообще и почему не дает иной (противной властям) точки зрения, скажем, на тот же суд над Кажегельдиным, в частности.
Ответ на этот вопрос знают все, и Рерих тоже, но отвечать на него, по понятной причине, он не стал. И очень тонко перешел на голодовку женщин. Причем логика перехода примерно такая: кто сказал, мол, что «Хабар» не говорит про Кажегельдина, кто сказал, что мы избегаем острых тем, вот смотрите, как мы хорошо осветили тему протеста многодетных женщин.
При этом, понимая, что ведущая может вернуться к своему вопросу о Кажегельдине, он тут же, не делая паузы, переходит к случаю с сюжетом по КТК о солдатах, которые якобы съели собаку. Тем самым разговор из плоскости, что может, и не может показывать «Хабар», переводится в плоскость недоброкачественности информации, какую выдают конкуренты «Хабара». Браво! Ну что тут можно сказать?
А что стоит неподдельное возмущение по поводу вопроса о медиа-ходинге, возглавляемого Даригой Назарбаевой! Ответ более чем категоричен: «Нет никакого холдинга. Придумали его». И обоснование: мол, не надо ничего придумывать и мифологизировать. Давайте верить учредительным документам, а согласно им у всех, относящихся к этому холдингу, совершенно разные учредители.
Здесь, нужно признать, логическая цепочка получилась несколько примитивной. Где-то на уровне Олега Квятковского с его алгоритмом патриотизма: «я женат на казашке»
При чем здесь документы? Оформить можно на кого угодно, лишь бы не светить истинного хозяина. Скажем, как это сделал бывший шеф КНБ, оформивший КТК на свою сестру. Вообще-то под медиа-холдингом в данном случае подразумевается не официально зарегистрированная в Минюсте структура, а негласно существующий «трест» по производству информации, выгодной президенту. Поэтому в подобных ситуациях, как в том анекдоте, давно уже «бьют не по паспорту, а по морде». А «морды» телеканалов и газет в данном случае явно выдают их. Откуда и понятно, под чьим контролем они находятся.
Но Рерих и здесь остается верен себе. «Контроль – категория мифологическая», – заявляет он. Дескать, о чем вы говорите, докажите документально этот контроль. А то, что вы видите в эфире и читаете в газетах, это все «призма субъективного восприятия зрителей,»и это не в счет. Блеск!
Это за каких же дураков нужно держать людей, чтобы считать, что они не в состоянии понять, под чьим контролем находится тот же КТК или «Новое поколение», и на чью мельницу они льют воду!
Вообще апелляция к мифологии очень часто встречается в логических построениях Рериха. Так, он запросто относит в разряд мифов бытующее мнение, что «Хабару» ни один чиновник, ни одна структура никогда не отказывают в предоставлении информации.
Дескать, а «что произойдет если кто-то откажет»? Опять же нужна Рериху справочка, подтверждающая этот контроль. Без справки – все это миф и не более.
Позиция Рериха понятна: он соглашается говорить только о том, что имеет какие-то юридические доказательства. Все, что вне этого – мифология.
Логика, конечно, убийственная. В этой связи вспоминается один момент из книги Войновича «Москва 2042». Главный герой, попавший в псевдокоммунистическое будущее, возмущается тем, что таможенник отобрал у него пленку к фотоаппарату: «Разве у вас нельзя фотографировать»? Обиженный чиновник поправляет его: «У нас в Москорепе можно фотографировать что угодно, где угодно и кого угодно. Но только без пленки»
Особый интерес предоставляют методологические пассажи о том, что журналистика не может быть зеркалом, что она не отражает, а только пытается отображать. И вообще все, что делают журналисты – это мифологизация действительности. Так прямо и сказано: «журналисты ткут мифологическую ткань дня».
Понятно, что любой журналистский репортаж, учитывая субъективность автора, его социальную ориентированность, политические симпатии, не может быть прямым зеркальным отображением действительности. Естественно, любой журналистский материал – это зеркало с той или иной степенью кривизны. Но здесь разговор идет ни много ни мало о мифологизации события. А это означает, что г-н Рерих убеждает нас, что журналистика по определению должна представлять вместо реальной жизни сказки.
Извините, но это, наверное, у него от долгой работы в «Хабаре». Действительно, если долго заниматься мифологизацией действительности, а конкретно формированием мифа о продвижении Казахстана под мудрым руководством президента Назарбаева в светлое демократическое будущее, то поневоле может возникнуть ощущение, что это и есть предназначение журналистики.
Кстати, один из главных мифов «Хабара» Рерих тут же продемонстрировал зрителям. «Назарбаеву сегодня нет замены» – провозгласил он. «Почему»? –поинтересовалась ведущая программы. Почему Назарбаев стал незаменимым, Рерих доказывать не стал, ограничился внутренней убежденностью и намекнул, что аксиомы не требуют доказательства.
И правильно сделал, потому что в противном случае пришлось бы говорить о достоинствах и недостатках президента. А так как говорил бы он только о хорошем президенте, то выглядел бы как отъявленный защитник Назарбаева. А это грозило ему утратой маски журналистской нейтральности и непредвзятости, под которой он так старательно прячет свое истинное лицо.
По ходу диалога Рерих поплакался в жилетку Асии Байгожиной: мол, есть во власти люди, которым не нравится когда мы («Хабар»), их «иногда задеваем». Дескать, их логика такова, что если власть дает «Хабару» деньги, то журналисты должны отрабатывать эти деньги.
Ну, насчет того, что «Хабар» иногда задевает власть, это явное лукавство. Если и задевает кого-то «Хабар», то только не власть, потому что Власть в Казахстане – это только Сам президент и его Семья. Все остальное: министры, акимы, олигархи – всего лишь обслуживающий персонал.
Рерих – умный человек – это прекрасно понимает. Но ему нужно показать относительную независимость «Хабара», и для этого он готов привести примеры критических выступлений своего канала в адрес отдельных чиновников, выдавая их за власть. Прием, что и говорить, старый, но в исполнении мастера работает неотразимо.
Владимир Рерих – патриот «Хабара», в который он вместе с Даригой Назарбаевой вложил столько труда. Отсюда понятна его болезненная реакция на всякого рода нападки, которые он отчасти относит на счет элементарной зависти конкурентов. Понятна и его гордость за профессионализм работников и сравнительно высокий уровень отдельных программ.
Действительно, можно признать, что информационные сюжеты «Хабара» делаются на достаточно высоком профессиональном уровне с точки зрения существующих международных нормативов. Можно также допустить, что именно на «Хабаре» впервые в Казахстане были опробованы некие «технологические новации», о чем говорил Рерих, и что кто-то из его конкурентов заимствовал их впоследствии.
Все это вполне могло иметь место, как, впрочем, и то, что эти самые «технологические новации» были, в свою очередь, заимствованы «Хабаром» где-то в дальнем зарубежье. Благо недостатка в поездках туда работники «Хабара» не испытывают. Так что здесь лично я не вижу большой проблемы.
Вообще Рерих – большой оригинал. Обычно обвинения оппозиции в том, что СМИ в Казахстане все больше сосредотачиваются в одних руках, апологеты власти начисто отвергают, доказывая, что это не так. Не таков Владимир Рерих. Он понимает, что оспаривать очевидный факт глупо, и поэтому со свойственной ему аналитичностью ума находит иной ход.
Логика убийственна: мол, так как наша страна бедна, то глупо распылять средства на отдельные СМИ. Целесообразнее объединить все средства и создать мощную информационную структуру, способную работать на высоком профессиональном уровне. Зачем распылять средства и плодить дилетантизм, «и так энтропийные процессы возрастают» – восклицает он.
Насчет энтропии – это он явно погорячился. Если смотреть регулярно «Хабар», то получается, что эти процессы у нас давно прекратились, и все как раз наоборот. Видимо, в пылу дискуссии забыл навязываемый обществу миф и … проговорился. Бывает. Но это так, к слову.
Что же касается выстроенной Рерихом логической конструкции о необходимости централизации СМИ, то ее, к сожалению, хватило не надолго. Стоило ведущей напомнить, к чему привела аналогичная централизация в СССР, как ему ничего не оставалось, как согласиться, что результат был плачевный.
Большой неожиданностью было услышать революционное заявление Рериха, что для того, чтобы сделать нормальную информационную программу, «совесть нужна и профессионализм».
В принципе сама по себе сентенция вполне разумна. Но она была произнесена в контексте того, что совесть и профессионализм – это то, что якобы имеется на «Хабаре» и отсутствует на других каналах.
Насчет профессионализма вроде бы понятно. Столько денег вбухать в канал и не иметь результата – было бы просто стыдно.
Но вот насчет совести возникает вопрос: что именно имел в виду г-н Рерих?
Если под отсутствием совести он подразумевал погоню за дешевыми сенсациями и выдачей в эфир непроверенной информации, то это чересчур жестко. Как профессионал Рерих должен знать, что не от хорошей жизни коммерческие каналы гоняются за сенсациями и не в состоянии проверить те или иные сведения у тех или иных чиновников. И дай этим каналам хоть половину тех денег, что получает «Хабар» из бюджета, а также патрона в образе близкого родственника президента страны, то «совесть» у них тоже появится, как, впрочем, и профессионализм.
Если же под бессовестностью понимать однобокость и необъективность выдаваемой информации, что действительно имеет место в нашем телеэфире, то, во-первых, это следствие той самой политической цензуры (или самоцензуры), которая существует в стране как атрибут авторитарной власти, а, во-вторых, «чья бы корова мычала…». «Хабар» более чем кто-либо подвержен этой однобокости и необъективности.
Это очевидно из тех примеров, какими в избытке снабжает нас «Хабар». Так почему-то оппозиция в его сюжетах всегда представлена в негативном свете, а власть – в позитивном.
Почему в эфире «Хабара» так много Назарбаева и политиков от власти, но вообще нет их политических оппонентов.
Почему-то в каждой программе есть сюжеты о положительных сдвигах в социальной и экономической жизни, но абсолютно нет (хотя бы в изложении) мнений, что «энтропийные процессы возрастают».
В каждой второй программе «Хабара» разговор о коррупции и борьбе с ней, но при этом даже слова нет о том, что в швейцарском банке заморожены многомиллионные личные счета президента Назарбаева. Или это тоже дешевая сенсация?
На «Хабаре» часто говорят о свободе слова и долгом пути к демократии, но при этом не замечают, как одна за другой закрываются независимые газеты, как чиновники различными способами затыкают рты неугодным изданиям.
Очень часто «Хабар» просто не замечает события, которые не отличаются лояльностью к власти. Вспомните митинг, накануне которого трех его участников забетонировали в их квартирах. Эта информация обошла весь мир, но только «Хабар» посчитал ее «дешевой сенсацией». Замалчивать такой факт – верный признак ангажированности. Так о какой совести говорит г-н Рерих?
Грош цена такому профессионализму «Хабара», если зритель получает только ту информацию, которая устраивает Дочь и ее Папу. Кому нужна красивая лубочная картинка, пускай хорошо срежиссированная и технически безукоризненная, если в ней нет главного – правды или хотя бы желания ее отыскать? Кому нужна мифологизация (по Рериху)?
Нет, в таком «профессионализме» совести, не может быть и профессионализма как такового. Потому и не может стать «Хабар» лидером рейтингов популярности. Его конкуренты на менее совершенном оборудовании, в несравненно худшем финансовом положении, без мощной политической «крыши» имеют большую популярность у зрителей, чем Самый Совестливый и Профессиональный.
Все объясняется просто: не нужна людям рериховская мифологизация действительности. Из всего набора существующих телеканалов выбирают тот, где меньше мифов, а больше желания отражать жизнь во всем ее многообразии и противоречивости. Выбор сегодня, прямо скажем, не богат, но пока есть.
В связи с этим просто издевательски в устах Рериха звучит классическая цитата: «Я могу ненавидеть Вас за ваши убеждения, но я готов отдать жизнь за ваше право их высказать». Применительно к «Хабару» и его главному идеологу это скорее могло звучать так: «Я могу обожать Вас за ваши убеждения, но при всем своем желании не могу позволить Вам их высказать»…потому что я служу президенту Назарбаеву. По крайней мере, это было бы искренне.
Программа явно удалась. Не было привычного примирения сторон. Каждый из участников программы остался при своем. «Останемся врозь, – согласился Рерих, – но говорить-то мы можем». Действительно можем, правда, только не на самом «совестливо-профессиональном» «Хабаре», которому неангажированная публицистика противопоказана по определению, а на частном канале «ТАН», которому, судя по всему, уготована печальная судьба его предшественников, закрытых властями за излишнюю демократическую самоуверенность.
И не исключено, что, если это случится, то на «Хабаре» найдутся умные головы, которые вполне «логично» смогут обосновать это как очередной шаг по пути создания свободной казахстанской прессы. Лично я не удивлюсь.
Дискуссия по поводу начавшейся реализации закона об обязательной 50 процентной «казахизации» телеэфира вступила в стадию протрезвления. Все громче зазвучали голоса, призывающие задуматься о губительности этого закона для судеб казахстанской тележурналистики.
По большому счету закон об обязательном 50% вещании на государственном языке является 50% налогом на телевидение и радио. Известно, что теле-радиостанции живут за счет рекламы. Реклама, как известно, идет только на рейтинговые программы. Программы на государственном языке в силу их низкой популярности рекламу не привлекают. То есть сегодня трансляция программ на государственном языке предполагает невозвратное финансирование. Таким образом, этим законом телестанции принуждаются тратить ровно в два раза больше при сохраняющимся доходе. Что это, как не налог на развитие государственного языка?
Но введение 50% налога на развитие языка почему-то коснулось только самой затратной сферы бизнеса – телевидения и радио. Вопрос к разработчикам закона и, конечно, парламентариям: почему такая дискриминация? Где логика? Если мы все же решаем возложить решение проблемы возрождения государственного языка на предпринимателей, то это должно быть для всех. Следуя логике содеянного с телевидением, нужно обязать и другие бизнес структуры отдавать 50% своих доходов на развитие государственного языка. Почему возрождать язык должны только телевизионные предприниматели? Согласитесь, господа, это же нелогично и несправедливо.
Понятно, что если доводить маразм, заложенный в этот закон, до конца, то мы должны повесить такой налог на всех. Но то, что в этом случае мы угробим казахстанский бизнес, думаю, понимают даже парламентарии. Но тогда почему же эти парламентарии, как впрочем, и другие радетели данного закона не могут понять, что 50-процентный налог на язык способен угробить наше казахстанское телевидение?
Вопрос далеко не праздный. И это поняли самые продвинутые в лагере власти. Забили тревогу руководители «Хабара». Даже для «Хабара», имеющего мощное бюджетное финансирование этот налог – большая нагрузка. А для большинства коммерческих станций – это вопрос жизни и смерти. В самом лучшем случае это чревато существенным ухудшением качества имеющихся программ. Это отразится на рейтинге и рекламе, а, соответственно, на доходах. Снижение доходов, в свою очередь, не позволит говорить о развитии и перспективах.
Обо всем этом предупреждали журналисты, когда принимался этот закон. Но парламентарии не вняли мольбам телевизионщиков и с легким сердцем проголосовали за поистине убойный закон.
Преследуя благородные цели развития казахского языка, на самом деле получили обратное – сделали все, чтобы в глазах общественности это стало самым непопулярным «творчеством» парламента. Фактически из-за неумения думать разработчиков из правительства и недальновидности народных избранников пострадали все.
Во-первых, сам язык, который превратился в некий жупел, этакую пугалку для прессы, и который абсолютно ничего не выиграл от того, что эфир заполнился низкопробными программами для галочки.
Во-вторых, пострадало казахстанское телевидение, которое и так перебивалось с хлеба на воду из-за отсутствия нужных средств на свое развитие, а тут было вынуждено последнее жертвовать на алтарь парламентской недальновидности.
В третьих, и это самое главное – пострадали телезрители. Русскоязычного городского зрителя решили заставить смотреть программы на казахском (а именно в городах в основном транслируются коммерческие телеканалы) посредством урезания русскоязычного эфира. Спрашивается, чем думали?
Ведь даже если все сто процентов сделать на казахском – не будут смотреть, потому что языка не знают. Но даже если бы знали. Неужели кто-то будет смотреть программы уровня школьной самодеятельности, когда над головой висят десятки спутников, передающих высококлассные программы? Купят тарелки, подключатся к кабелю и … прощай, казахстанское ТВ.
Прощай, в смысле, что не будет его совсем. Тихо погибнет на фронтах борьбы за возрождение казахского языка. Глупо погибнет. И язык не возродим и телевидения лишимся, а заодно и граждан: какие из них патриоты, если они с утра до вечера иностранщину смотреть будут?
К сожалению, в части реализации задачи повышения интереса граждан к государственному языку через СМИ изначально был выбран неверный принцип: урезать и навязывать. Но в обществе, как и в простых человеческих отношениях, господствует правило: «Насильно мил не будешь». История учит, что прямыми силовыми методами никто еще ничего не добился. Любое принуждение вызывает обратный результат. Миром правит интерес. Хотите, чтобы люди стали учить язык – заинтересуйте. Приемов десятки. В том числе и в сфере СМИ. Только думать надо! Д-у-м-а-т-ь.
Создать программы на казахском языке класса «КВН», «Что, где, когда», «Большая стирка». «Жди меня». Снять фильмы на казахском уровня «Повелитель колец», «Матрица», «Звездные войны» и т.п. и увидите, как проснется интерес к языку. Сделать телеканал на казахском на порядок интересней: с острой публицистикой, яркими, захватывающими шоу, увлекательными познавательными программами, а ля «Дискавери». Вот реальный путь повысить рейтинг, привлечь рекламу, обрести спрос. Яркий пример – программа «Тамаша» 90-х годов.
Понятно, что для этого нужно много работать. Очень много и очень упорно. Потребуются энтузиасты. Вот где простор для тех, кто ратует за возрождение языка. А государство поможет деньгами, деньгами налогоплательщиков, которые сделают этим свой вклад в это благородное дело. Только так можно достичь реального результата, а не унизительной трансляции домбры по ночам, когда никто не видит.
Обидно будет, если это не поймут те, от кого зависит изменение этого закона. В этом случае казахстанское телевидение ожидают тяжелые времена, и можно смело прогнозировать, что через несколько лет оно будет худшим в СНГ, а зритель… все больше будет ориентироваться на лучшее, но чужое.
Именно в рамках этой борьбы закрыты или перекуплены все нелояльные властям СМИ, а оппозиционные газеты задавили путем судебно-налогово-таможенного террора.
Последнее поле битвы – Интернет. Здесь пока господствует оппозиционная «Евразия». Но не думается, что это устраивает власти. Поэтому то и принимаются поправки к закону о СМИ, позволяющие принудить провайдеров заблокировать неугодный сайт. Параллельно начата работа по идеологической нейтрализации «Евразии». Это то же самое, что делается в сфере печатных и электронных СМИ, где наряду с уничтожением реально оппозиционных газет срочно созданы псевдооппозиционные («Мегаполис», «Доживем до понедельника», Республика 2000»), призванные создать иллюзию демократии и плюрализма в СМИ.
Логика проста. Теоретики режима мудро рассудили, что свято место пусто не бывает. Поэтому мало искоренить чуждую оппозиционность, нужно создать свою, контролируемую и управляемую.
Кстати, этим как раз и объясняется смелость некоторых информационных материалов «31 канала». Этот канал сознательно оставлен в качестве некоего примера свободы слова в телеэфире. Своеобразный символ журналистской смелости и даже оппозиционности. Дескать, смотрите, критикуют – и ничего. На самом деле это разрешенная критика осуществляется в строго определенных рамках. Попробовала Татьяна Дельцова их проигнорировать – и тут же потеряла работу.
Вот такого рода эрзац, по идее, должен был бы появится и в Интернете.
С приходом в лагерь власти Своика таковым стал «Навигатор». Безусловно, в этой интернет-газете появляется масса достаточно серьезных и интересных аналитических материалов, что, понятно, привлекает читателей. Но вместе с тем сайт остается в русле главной установки: всеми доступными средствами «мочить» Кажегельдина, его партию и вообще высвечивать в негативном плане оппозицию. Надо отдать должное редактору сайта, который делает это ненавязчиво, можно даже сказать, очень тонко и интеллигентно. Не чета хот-догам из «Каравана» и КТК с их пещерной антиоппозиционностью.
Следующим сайтом, призванным каким-то образом противостоять монополии «Евразии», стал сайт «Туран». О нем отдельный разговор.
В отличие от «Евразии» и «Навигатора» этот сайт – полный аноним. Алгоритм, выбранный им, состоит в том, что сайт публикует материалы, которые тут же снабжает своим комментарием.
Первое, что бросается в глаза, это попытка представить себя некоей третьей стороной в противостоянии власти и оппозиции. Это проявляется в том, что на сайте появляются как очень острые материалы оппозиционных авторов, так и ярых сторонников режима Назарбаева. В этой части редакционной политики «Туран», можно даже сказать менее, тенденциозен чем «Евразия». Если бы на этом редакция сайта остановилась, то можно было только порадоваться, что в полку демократических сайтов прибыло. Но сами по себе статьи на сайте «Туран» только повод, чтобы высказать свое мнение, сделать разбор, прокомментировать материал. В этих комментариях-то и заключается сущность сайта и его политики. Комментарии позволяют составить достаточно полное представление о политическом кредо тех, кто прячется за кадром.
Во-первых, это непримиримый антикажигельдинизм. Во-вторых, все та же антиоппозиционность, в третьих – знакомый по хоккею прием «играть не в шайбу а в игрока». Так, скажем, появляется на сайте статья о том, что итальянский парламент выразил неудовольствие степенью казахстанской демократии. В комментариях же к статье говорится не столько о сути статьи, сколько о самом Андрее, который якобы
Такой-сякой, раньше получал деньги от Каримова, а теперь – от Кажегельдина. Нужно признать – очень дешевый прием.
При всем этом авторы комментариев умело обходят острые углы критики президента, хотя отдельные прозрачные обвинения в адрес ряда лиц из президентского окружения позволяют предполагать, что за этим сайтом стоят не те же фигуры, что за «Мегаполисом» и «Навигатором». Последнее, на самом деле, не имеет принципиального значения. Главное, что это сайт инициирован людьми, которые явно на стороне действующего президента, хотя, возможно, и имеют свои особые интересы.
Можно допустить, что сайт «Туран» возник вне общей стратегии противостояния оппозиции в Интернете, а, скажем, с целью лоббирования интересов какой-то группировки во власти. Но это мало что меняет. В силу его политической ориентации, как бы он не пытался выглядеть над схваткой, на самом деле работает на режим. Потому, что он против реальной оппозиции.
Последнее может показаться спорным, и поэтому мы остановимся на этом чуть подробнее.
Как бы многие не хотели того, но сегодня главной политической составляющей казахстанской действительности является противостояние двух фигур – Назарбаева и Кажегельдина. Да, многим несимпатичен Кажегельдин, как, впрочем, еще более многим надоел Назарбаев, но это данность, с которой мы должны считаться. Да Назарбаев – это человек, который реально обладает всей полнотой власти. Он контролирует все: гос.аппарат, парламент, суды, финансы, армию. Он подмял под себя абсолютно все. То есть, я хочу сказать, что он создал систему власти, при которой любой политик внутри страны не более чем его верный слуга. Подчеркиваю, верный, потому что просто быть слугой в этой системе уже опасно.
И все эти разговоры о претензиях на власть со стороны его зятьев, племянника, дочери, о влиянии олигархов и родовой знати – есть не более чем сотрясание воздуха.
Политологи, аналитики упражняются в построении различных версий по образу и подобию стран, где нет монополии на власть. Им хочется, чтобы в Казахстане были свои независимые олигархи, амбициозные родственники президента, претендующие на власть, свои невидимые, но влиятельные кланы, довлеющие на президента. То есть весь их анализ строится по образу и подобию тех стран, где подобной системы государственного устройства и в помине нет.
Увы, все гораздо прозаичнее. В этой стране нет иных претензий на власть, кроме претензий самого президента. Система построена так, что любой государственный деятель, заподозренный в антипатиях к власти, в лучшем случае рискует оказаться послом в какой-нибудь недоразвитой стране. Это в полной мере имеет отношение и к обоим зятьям, и даже дочери. Поэтому сказки про амбиции Рахата Алиева лучше оставить для доверчивых иностранцев.
В силу всего вышесказанного можно согласиться с тем, что сегодня Назарбаеву нет альтернативы… в стране. Но она есть вне ее – это Кажегельдин. Плох ли, хорош ли, но он единственный из казахов с именем, деньгами и опытом работы во власти, кто сегодня не является слугой Назарбаева. Реально только Кажегельдин сегодня не подчиняется президенту, от него не зависит и, более того, он единственный, кто открыто претендует на власть. И больше никого! Поэтому, хотим мы того или нет, но реально борьба за власть идет именно между этими двумя людьми. Все остальные комбинации в лучшем случае от недопонимания, в худшем – сознательно муссируемые слухи в рамках идеологической работы, проводимой властью для дезориентации общественности.
Отношение власти к нелояльным журналистам – это наглядный показатель отношения власти к своим гражданам вообще.
Журналистов били всегда. Еще их иногда убивают. Работа такая. Кому же понравится читать про себя нелицеприятные вещи: вот и достается. Так что удивляться здесь нечему.
Удивительно другое: как ловко некоторые люди используют общую ситуацию с преследованием демократических (читай, оппозиционных) СМИ в собственных политических целях.
Политическое кредо КТК (точнее, его информационно-публицистической части) – махровая антиоппозиционность и патологическая нелюбовь к западным демократическим ценностям. Все это на фоне безмерной любви к президенту и его семье и оголтелой критики тех государственных служб, которые возглавляются людьми недружественными их хозяину.
Но все меняется: так случилось, что их хозяин оказался в опале, а его противники по дележу власти осмелели и пошли в атаку. И вот уже на КТК создается профсоюз «Солидарность» и те, кто еще вчера иронизировал по поводу «так называемых независимых СМИ» и «мочил» оппозиционных журналистов в своих информационно-аналитических программах, сегодня кричат о зажиме свободы слова и наступлении на права журналистов.
Главное – попасть в струю. Попали, особенно в ситуации с избиением Артура Платонова. Парня, конечно, жалко, но, положа руку на сердце, в данном конкретном случае политикой и не пахнет. Во-первых, не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что это элементарная бытовуха. А, во-вторых, давайте глядеть правде в глаза – кому он нужен?
Все прекрасно понимают, что Артур сам по себе ничего собой не представляет. Все, о чем он вещает с экрана – не есть проявление его личной и принципиальной позиции журналиста, а всего лишь добросовестная работа по информационному обеспечению интересов команды Рахата Алиева. В данной ситуации он – обычная «говорилка», бить которую нет абсолютно никакого смысла. До него был Новиков, как две капли воды похожий, и после него будет точно такой же, потому что на этом телеканале люди с собственной позицией не нужны, там главная задача – говорить, что скажут.
Понятно желание хозяев Артура использовать инцидент с его избиением в своих политических целях: на то она и политика, где, как известно, все средства хороши. Этим они, с одной стороны, подставляют президента, незаконно обидевшего зятя: смотрите, мол, в Казахстане нарушаются права журналистов. С другой – своим противникам из МВД свинью подкладывают: пускай расхлебывают. А с третьей – набирают в глазах общественности демократический капитал: дескать, наших журналистов за правду бьют. Хитро, но не настолько, чтобы этого не понять.
Странно мы журналисты устроены: готовы кричать, возмущаться по каждому отдельному случаю политического криминала, но при этом абсолютно не замечаем вещи, куда более заслуживающие внимания – что наша страна все больше превращается в тюремную зону для большинства проживающих в ней. Получается, что за деревьями не замечаем леса.
Благодаря такому нашему верхоглядству на поверхности остаются только единичные факты преследования оппозиционных СМИ и их лидеров. А то, что происходит ежедневно с тысячами наших сограждан, чаще остается за кадром или в лучшем случае получает освещение в персонифицированно-криминальном аспекте.
На самом деле преследование политической оппозиции – это только надводная часть айсберга общего подавления инакомыслия и протестности в Казахстане. Да, действительно, налеты налоговых служб, нескончаемые судебные иски, угрозы, поджоги, избиения стали атрибутами существования независимой прессы Казахстана.
Но заметьте особенность: в каждом конкретном случае власти как бы и не причем. Закрыли газету «ДАТ» – суд решил. Расстреляли фидер телеканала «ТАН» – неизвестные похулиганили. Закрыли газету «Республика 2000» – типографии отказались печатать. Подожгли редакции газет «ХХ1 век» и «Республика», напали на редакцию «СолДАТа» – опять хулиганы. Посадили в тюрьму двух членов РНПК – за хранение оружия. Посадили Аблязова и Жакиянова – за финансовые нарушения. Ну а то, что тех, кто властями не доволен, периодически бьют – стало нормой. И так далее и тому подобное. Но все эти неприятности оппозиции объединяет одно – формальное отсутствие политической составляющей. А коль так, то и власти вроде бы не причем.
Сегодня можно услышать, что президент страны менее чем кто-либо заинтересован в том, чтобы стреляли по фидерам, поджигались редакции, избивались журналисты. С точки зрения логики – действительно, вроде бы ему это не надо. Но если ему это не нужно, тогда объясните, почему это все же происходит? Неужели президенту выгодно, чтобы в Казахстане в открытую блокировались оппозиционные сайты «neweurasia.info» и «kub.kz»? Неужели ему выгодно, чтобы его политические оппоненты Жакиянов и Аблязов сидели в тюрьме? Неужели выгодно, чтобы любое инакомыслие в СМИ гнобили на корню? Одно из двух – либо ему это все же надо, либо никакой он не президент, а в стране заправляют другие силы.
Предположим второе – что президент действительно не причем, и кто-то другой на свой страх и риск устраивает эти «мелкие пакости» оппозиционерам и инакомыслящим. Понимаю, что в такое сложно поверить, но все же рассмотрим самый выгодный для Назарбаева вариант объяснения неприятностей оппозиции.
Из этого предположения получается, что, если президент лично не «заказывал» какое-то СМИ или конкретного журналиста, то он как бы и не причем.
Так-то оно так, но он гарант Конституции, которая в принципе исключает любой «заказ», независимо от кого он исходит. И если в стране, президентом которой он является, нарушается Основной закон, к которому он приставлен в качестве гаранта, то можно ли говорить о непричастности к этому главы государства?
Скорее он первый в очереди ответственных, с кого общество должно спросить – почему закрываются газеты, преследуются инакомыслящие, избиваются журналисты. Этого требует Основной закон. Это диктует логика жизни.
Я могу допустить, что то, что произошло со мной – не акт мести за мои критические статьи, но я не могу исключить ответственности президента Назарбаева за сам факт того, что в Казахстане такое возможно, и не как единичный факт, а как отчетливо просматриваемая практика.
Всякий раз полиция усиленно ищет преступников: тех, кто стрелял в фидер, кто вешал обезглавленную собаку, кто нападал на журналистов. Неужели от того, что они поймают исполнителей, нападения прекратятся? Более того, убежден: даже если будут найдены заказчики (что весьма сомнительно), вряд ли ситуация изменится.
Били, бьют и будут бить. До тех пор, пока для этого будут существовать благоприятные условия.
А сегодня в Казахстане самые благоприятные условия для указанной выше практики подавления инакомыслия. И если даже предположить, что президент не патронирует этот процесс, а находится в счастливом неведении, то все равно он «причем».
Он ответственен за создание таких условий в стране, за факты безнаказанности преступлений против инакомыслия, за практику давления на оппозицию, за то, что страна все больше превращается в тюремную зону, где господствует право сильного.
В конце концов, Бог с ними, с журналистами. По большому счету им всегда достается больше всех – профессия такая. Проблема в том, что отношение власти к нелояльным журналистам – это наглядный показатель отношения власти к своим гражданам вообще.
В Казахстане существует практика давления на тех граждан, которые проявляют недовольство действиями как чиновников различных рангов, так и просто богатых и влиятельных людей. Моя практика работы в Бюро по правам человека показывает, что гражданин, осмелившийся на борьбу с сильными мира сего, будь то чиновник или просто богатый человек, рискует быть «заказанным» либо в форме чисто административного, либо судебного преследования, либо физического воздействия.
Процесс срастания власти с преступностью зашел так далеко, что очень часто коррумпированные чиновники «крышуют» преступникам, становясь подельниками их преступлений. Соответственно преступники всегда готовы помочь «партнерам», если у тех возникают проблемы с особо недовольными гражданами.
Сегодня на службе у казахстанского коррумпиетета находятся правоохранительные органы, прокуратура, суды, различные го сслужбы, которые всегда оказываются на стороне сильных – власти и богатых.
Фактически находясь в неправовом поле, казахстанский коррумпиетет применяет любые средства для подавления несогласия и протеста, включая и откровенный террор. Это не единичные случаи – это повседневная практика, практика террора заворовавшихся и зажравшихся чиновников и нуворишей против граждан, осмелившихся предъявлять им претензии.
К сожалению, общество обращает на это внимание, как правило, тогда, когда в жернова этой государственно-террористической машины попадает известный человек. Пресса поднимает шум, высвечивая опять же только криминально-фактологический аспект события. Иногда усматривается политическая составляющая, но опять же в контексте личностных особенностей потерпевшего.
Но мало кто замечает, как ежедневно сотни, тысячи наших сограждан подвергаются унижению, принуждению, подавлению и даже насилию за то, что они решились искать правду. Будь это в чиновничьих кабинетах, на улицах при встрече с работниками правоохранительных органов или в судах против сильных мира сего.
Подавление казахстанской политической оппозиции – это всего лишь видимая часть общего террора, посредством которого власти пытаются держать в покорности проявляющееся недовольство граждан страны.
Возможно, кто-то посчитает, что я сгущаю краски и искусственно нагнетаю напряженность, переводя разговор в русло политического антагонизма. Увы, к сожалению, этот антагонизм действительно существует. Его носителями становятся граждане, непосредственно испытавшие на себе прессинг со стороны казахстанского коррумпиетета. И чем больше власти оказывают давление на недовольных ситуацией граждан, тем больше в казахстанском обществе крепнет понимание, что нужно менять существующую политическую систему, порождающую беззаконие и произвол в отношении собственных граждан.
Со все большей очевидностью становится понятным, что такая ситуация будет сохраняться до тех пор, пока не будут изменены политические принципы функционирования власти, пока страной будет управлять никем не контролируемый и ни за что не отвечающий человек, которому подчиняются и законодательная и судебная и исполнительная власти.
Принцип, закладываемый только для одного человека, помимо воли авторов Конституции, вопреки провозглашаемым принципам стал всеобщим для всей государственной машины сверху донизу.
Неконтролируемость со стороны народа, безответственность за свои поступки стала основным принципом деятельности всего государственного аппарата. Это неизбежно породило коррупцию и отчужденность власти от народа и, как следствие, необходимость подавления недовольства тех, кто пытается протестовать против этого.
На мой взгляд, террор, какой сегодня применяет власть против любого вида инакомыслия или протеста, является показателем того, что в стране идет невидимая гражданская война. С одной стороны – та часть власти, которая погрязла в коррупции, боится потерять «золотую жилу» и оказаться на скамье подсудимых. С другой – часть граждан, несогласная с таким положением дел и соответственно протестующих против этого.
Учитывая, что основная часть общества находится вне этого противостояния и занимает выжидательную позицию, власти пока в состоянии подавлять проявляющееся недовольство, пресекая его, что называется, «на корню», не давая ему распространиться, стать всеобщим.
Одним из таких средств является запугивание посредством нападений, поджогов, избиений. В этой связи образцово-показательные акции против известных деятелей и журналистов могут являться достаточно результативными, так как наглядно демонстрируют, что может случиться с теми, кто пойдет на оппонирование властям.
Скорее всего, акции запугивания «на публику» призваны охладить пыл политической протестности у той части общества, которая созрела для перехода в лагерь оппозиции. В этой связи можно только посочувствовать журналистам, которым отведена роль демонстрационных моделей в процессе устрашения граждан, потерявших лояльность к власти.
Увы, но, скорее всего, это действительно так, а значит изменить ничего нельзя: на войне как на войне.
Вы никогда не задумывались, почему журналистов частенько называют нехорошим словом, имеющим прямое отношение к одной из древнейших профессий на земле?
Отвечу, а точнее продемонстрирую это на вполне конкретном примере.
Для тех, кто интересуется политикой, наверняка не прошло незамеченным сообщение об оценке предстоящих выборов в Казахстане со стороны Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). Правда, сам документ большинство изданий не напечатали, а несмотря на его небольшой объем почему-то дали в изложении. Причем изложение это было настолько вольным, что основной смысл заявления терялся.
В этом документе от 3 декабря 1998 года авторитетнейшая международная организация:
Во-первых, открыто усомнилась в возможности справедливых выборов в Казахстане, в том, что принципы демократических выборов будут соблюдены.
Во-вторых, выразила озабоченность отсутствием равного доступа к средствам массовой информации и запугиванием избирателей с целью добиться их поддержки для действующего президента
В-третьих, посчитала, что власти Казахстана, чтобы сохранить свою репутацию, должны отложить выборы.
В-четвертых, в силу вышесказанного ОБСЕ отказалась присылать своих наблюдателей на выборы, а ограничится только несколькими представителями для информирования о происходящем.
Как видим, документ очень серьезный. Попросту говоря, ОБСЕ не оставила камня на камне от утверждения о демократичности наших выборов.
Если оставить в стороне дипломатические изыски, то в документе написано следующее: Выборы в Казахстане абсолютно недемократичны. Сплошь и рядом нарушаются права человека. Чтобы не портить отношения с мировым сообществом, нужно отложить выборы и провести их по-человечески. Если вы этого не сделаете, то мы их не признаем законными, а поэтому никто из наблюдателей на выборы не приедет.
Документ для официальной Астаны убийственный. Наверняка такой реакции там не ожидали. Надеялись, что пронесет, что интеллигентная Европа воздержится от столь резких оценок.
Как ни пытался министр иностранных дел Казахстана г-н Токаев на совещании министров иностранных дел государств-участников ОБСЕ убедить собравшихся, что в Казахстане все хорошо (в смысле демократии); как ни напоминал коллегам, что демократия – это не анархия и не вседозволенность, что если будет слишком много демократии, то это может привести к дестабилизации внутренней ситуации и к негативным последствиям для международной безопасности; как ни убеждал их в том, что президент Назарбаев не виноват, что он вынужден был подчиниться решению Парламента о проведении досрочных выборов. Более того, «в целях обеспечения полновесной альтернативности Президент обратился даже в Верховный суд с просьбой рассмотреть вопросы соблюдения законности в ходе предвыборных процедур».
Как ни старался министр доказать, что у нас полная свобода слова, что ни одно независимое издание не было закрыто, что не нарушаются права человека, ему все равно не поверили. Уж слишком расходились слова уважаемого министра с тем, что увидели представители ОБСЕ с 1 по 20 ноября в Казахстане. Европа, вслед за Америкой тоже раскусила «восточную технологию» господина Назарбаева – «говори, что надо другим, а делай, то, что надо тебе». В принципе решение ОБСЕ о нелегитимности выборов в Казахстане наряду с негативной оценкой этих выборов со стороны государственного департамента США можно рассматривать как достаточно серьезное политическое поражение президента Назарбаева за все годы с момента его прихода к власти. Такое развитие событий явно не устраивает президента, но изменить что- либо он уже не в силах. Хотя в его силах скрыть это поражение внутри страны. Что и делается.
Во-первых, организуется информационная блокада в отношении самого текста заявления ОБСЕ, так как любой, прочитавший его, поймет все без всяких комментариев.
Далее, через информационное агентство «Интерфакс-Казахс-тан» запускается очень хитро подготовленная информация, которую не назовешь иначе, как дезинформацией.
Судите сами: в этой информации говорится, что на прошедшем в Осло совещании министров иностранных дел стран-членов ОБСЕ Касымжомарт Токаев высказал совет наблюдателям, которые намерены прибыть в Казахстан для оценки президентских выборов, хорошо одеться, поскольку в республике сильные морозы.
Далее в информации говорится об озабоченности ОБСЕ «по поводу соблюдения принципов демократических выборов в Казахстане», а также сообщается «о намерении направить в республику ограниченную группу наблюдателей с целью оценки и освещения всего избирательного процесса».
Человеку, знакомому с текстом заявления ОБСЕ, очевидно, что акценты в информации от «Интерфакса» поставлены так, что смысл сообщения меняется на противоположный.
Почему-то исчезла та часть заявления, где говорится, что в связи с нарушениями демократических принципов ОБСЕ не посылает наблюдателей в полном объеме, как это делается всегда, а ограничивается всего несколькими наблюдателями, которые не будут дежурить на участках, а просто прибудут с информационной целью. В силу этого интерфаксовская информация приобретает иной смысл. Получается, что ничего не произошло и, несмотря на некоторую озабоченность ситуацией в Казахстане, ОБСЕ все же посылает своих наблюдателей, которым казахстанский министр посоветовал потеплей одеться. Как видим, из информации исчезло главное – дух осуждения действий казахстанских властей. Напротив, весь текст составлен так, что возникает ощущение одобрения предстоящих выборов. Что и говорить, сделано блестяще, работали профессионалы высокого уровня.
В итоге практически все СМИ по всему Казахстану растиражировали «липу».
В этой связи анекдот. Сидит Наполеон на том свете, смотрит телевизор. Каналы переключает: «Хабар», НТК, КТК, «Рахат», 31 канал и говорит: «Хорошо Назарбаеву! Если бы у меня было такое телевидение, до сих пор бы никто не узнал о моем поражении при Ватерлоо».
На недавно состоявшемся в Алматы в отеле «Анкара» роскошном шоу в рамках впервые состоявшегося конкурса «Эфэмия» лучшим радио Казахстана в номинации «Лучшее национальное радио» было признано «Русское радио – Казахстан». Не будем оспаривать данные опросов агентства «Комкон-2», согласно которым казахстанцы отдали пальму первенства российской станции. Скорее всего, так оно и есть: русское радио лучше казахстанских. И вполне понятно, что народную признательность оно завоевало не благодаря местным информационным вкраплениям в музыкальную ткань действительно одной из лучших радиостанций России. Просто музыкальный формат этой станции наиболее соответствует традициям и уровню музыкальной культуры населения постсоветских стран. Более того, казахстанские программы-вкладыши по большому счету являются досадной нагрузкой для слушателей и чаще «просаживают» общий уровень «Русского радио».
Вообще история появления чужих станций в казахстанском эфире началась в 1992 году, когда группа независимых казахстанских журналистов предприняли попытку создания первого коммерческого радио. Вначале предполагалось, что это будет совместный проект с московским радио «Максимум». Но, проработав под логотипом «Максимум» несколько месяцев и так и не договорившись с москвичами, алматинцы отказались от идеи работать в «сети» и стали работать сами по себе, как радио «Макс». В истории казахстанской журналистики – это первое независимое (не государственное) радио. Затем появились «16-бит», Рик, «Тотем», «NS», «Радио-31». К середине 90-х годов в Алматы работало радиостанций больше, чем в Москве. Жесткая борьба за слушателя определила быстрый рост профессионализма, появление новых программ, поиск новых форм и методов работы. Одним словом, шел процесс формирования новой казахстанской школы радио.
Необходимо отметить, что в это время государственное радио, как, впрочем, и телевидение, и газеты, полностью проигрывали соревнование за умы граждан. На газетном рынке безраздельно господствовал «Караван». В радиоэфире частные станции не оставляли шансов на успех тихо умирающему Казрадио. И только в телевизионном эфире «Хабар» предпринимал робкие попытки конкурировать с частными телестанциями.
Такая ситуация явно не устраивала власть предержащих. Тем более что впереди замаячили президентские и парламентские выборы.
Была предпринята «зачистка» информационного поля страны. При помощи специально для этого придуманного тендера на частоты были закрыты около тридцати телерадиостанций. Причем закрывались в первую очередь наиболее популярные и самостоятельные (в смысле неангажированности властью) станции.
Освободившиеся частоты нужно было чем-то заполнять. Так как создание собственных станций требовало больших усилий и профессионализма (а где его взять, если профессионалы все были на частных станциях), то решили прибегнуть к халяве: ретранслировать российские популярные станции. Затраты минимальные, популярность – наивысшая. Вопросы патриотизма, возрождения казахстанской радиожурналистики в расчет не брались: главное, что из эфира были «выбиты» опасные (в политическом и коммерческом плане) конкуренты, и можно было за счет чужого профессионализма неплохо зарабатывать на рекламе (при этом, естественно, «обдирая» местные станции). Мало того, что на этих станциях была введена политическая цензура, к тому же местным журналистам отводилась роль «информационных затычек» в сетке российских станций.
В итоге проведенной в эфире «зачистки» казахстанской радиожурналистике был нанесен сокрушительный удар. Радиопублицистика как жанр практически перестала существовать, информационные программы деградировали. Весь упор был сделан на музыкально-развлекательное направление. Понятно, что в современном радиоформате это тоже важно, но явно мало для того, чтобы называться радио.
Кстати, практика «троянского коня», а проще говоря использование чужой популярности, получило свое развитие не только в эфире. Нашлись «профессионалы» от прибыли, которые вставляют свои Вкладыши в популярные российские газеты и на этом неплохо зарабатывают. Понять их можно: самим-то слабо сделать популярную газету, скажем, как российские «Аргументы и факты», «Известия», «Комсомольская правда» или такие, как местное «Время» – вот они и примазываются к чужой славе, имея от этого мзду.
Скажете, кому какое дело. Рынок, мол, у нас. Кто хитрее и предприимчивее, тот и выиграл. Так-то оно так, но все дело в том, что эти хитрованы напрямую вредят истинно отечественным СМИ, так как отбирают у них львиную долю рекламы, подрывая возможность для развития и совершенствования отечественных СМИ. И не нужно говорить, что здесь все честно, что рекламные деньги достаются им, потому что они лучшие. Лучшие не они, а российские мастера эфира. Я не против конкуренции как таковой, потому что конкуренция помогает развиваться, двигаться вперед. Но в этом соревновании нашим станциям очень сложно выиграть: уж больно разные весовые категории. А учитывая еще и разницу затрат на производство эфира между теми, кто делает собственный эфир, и теми, кто ретранслирует чужое, – это вообще нечестно.
Еще один вкладыш – «ОРТ-Казахстан». Мало того, что он снимает рекламную пенку с самого популярного в Казахстане телеканала, он еще безбожно вырезает из сетки российской станции программы, вставляя вместо этого местные материалы (мало кому интересные). Причем этих «вкладышей» становится все больше, а самого ОРТ все меньше. Но и это не все. «ОРТ-Казахстан» присвоило себе право политической цензуры. Для этого они специально отказались от прямой трансляции ОРТ. Эфир ОРТ записывается и после соответствующей корректировки выдается казахстанскому зрителю. Уже были случаи, когда неприятная казахстанским властям информация в эфире ОРТ казахстанцам показана не была.
Я не хочу, чтобы сказанное мною было использовано в качестве обоснования для необходимости ограничения вещания зарубежных станций в Казахстане. Нет. Я против любых запретительных мер в этой сфере. Я за то, чтобы в Казахстане свободно работали иностранные СМИ и граждане имели возможность выбирать, что им смотреть, читать и слушать. Но мне не нравятся эрзац – СМИ, которые, паразитируя на чужом профессионализме, объявляются лучшими.
И еще одна немаловажная деталь – за всеми этими «затычками» и «вкладышами» стоят важные персоны казахстанского истеблишмента. Оказывается, вся эта компания теле – радиохалявы находится под патронажем ближайших родственников президента страны. Тех людей, которые любят с высоких трибун красиво говорить о патриотизме журналистов, о необходимости поддержки отечественных СМИ, а на деле непрочь рубить рекламную капусту по легкому.
И то, что лучшим национальным радио в Казахстане стало «Русское радио», пока говорит об одном: с логикой у тех, кто занимается подобного рода конкурсами, не все в порядке. Одно дело под шумок о развитии отечественных СМИ иметь солидный кусок рекламного пирога за счет профессионализма российских радийщиков. А совсем другое – публично заявлять, что иностранные станции у нас теперь в разряде национальных и с успехом «побеждают» наши, исконно отечественные, занимая первые места в конкурсах.
Что ж, если так пойдет и дальше, то не исключено, что вскоре и «Аргументы и факты», и ОРТ могут стать лидерами соответственно в номинации «Лучшая национальная газета» и «Лучшее национальное телевидение»
Поживем – увидим.
12.08.02 в процессе по иску г-на Квятковского к газете «Республика 2000» и журналистам Дуванову и Доспанову, наконец, поставлена точка. Суд обязал ответчиков за нанесенное оскорбление чести и достоинства вы-платить истцу в общей сложности 900 000 тенге и принести извинения.
Понятно, что о политической составляющей этого процесса говорить достаточно сложно. Как, впрочем, и в остальных случаях, когда в суде оказываются люди, нелояльные к власти.
Дело в том, что казахстанский суд и без всякой политики сам по себе непредсказуем и довольно часто принимает странные решения. Странные с точки зрения формальной логики. Правда, граждане страны к этому уже привыкли и природу этой странности объясняют высокой коррумпированностью судей. Иначе обстоит дело с делами «политическими». Здесь мотивы алогизма судейских решений иные.
Не явилось исключением и решение суда по иску г-на Квятковского, честь и достоинство которого оказалось под угрозой. Как известно, он подал в суд на журналистов, написавших статьи, где они высмеяли его визит в Конгресс США.
Редактору газеты «Республика – 2000» Лире Байсеитовой суд присудил выплатить 500 000 тенге только за то, что она опубликовала эти статьи в своей газете. Самим же авторам статей суд присудил выплатить по 300 000 тенге. Очевидно, что степень ответственности за распространение сведений несопоставима с ответственностью авторов этих сведений. Спрашивается, где логика? Те, кто оскорбил истца, оказались менее виновны, чем тот, кто это опубликовал. Но не торопитесь делать выводы: логика в подобных решениях есть. Этим суд недвусмысленно показал всем редакторам газет, что карать будут прежде всего их, а не безответственных журналистов. Это для острастки на будущее.
А с точки зрения того, что Байсеитова готовилась возобновить выпуск своей газеты, пол миллиона штрафа – очень «хороший подарок», способный охладить ее издательский пыл.
Чтобы продемонстрировать как вершилось правосудие, приведем только один пример. В моей статье «Хотели, как всегда, а получилось…» филологическая экспертиза, проведенная по решению суда, из всего набора выражений, оскорбивших Квятковского, посчитала действительно оскорбительными только два. Это эпиграф к статье: «Есть такой тип людей – человек-флюгер. Они всегда держат нос по ветру, чутко реагируя на политическую конъюнктуру. Услужливо смотрят в рот власть предержащим, и готовы выполнять любую самую грязную работу, но не всегда хватает мастерства и тогда…» (где об истце нет и слова) и фраза «Но, скорее всего, ребята поняли, какую собаку они подложили режиму, который так усердно защищали».
Оставим на совести многоуважаемых экспертов сам факт оскорбительности этих фрагментов.
Дело в том, что сам истец не имел претензий к эпиграфу и в исковом заявлении об этом не просил. Но суд в своем усердии наказать обидчиков вышел за рамки предъявленных исковых обвинений и в нарушение процедуры предложил экспертам оценить и эпиграф.
Что касается фразы про «собаку, которую подложили режиму», то эксперты (почему-то!!!) оценивали ее без начальных слов предложения «Но, скорее всего…». Понятно, что без этих слов фраза имеет утвердительное значение, тогда как в оригинале – предположительное, что, с точки зрения ее оскорбительности, имеет принципиальное значение. Попытки объяснить это суду не увенчались успехом: суд, не моргнув глазом, выносит решение: виновен.
В другой ситуации всю эту логическую несостоятельность можно было бы отнести на счет традиционной коррумпированности суда. Но в данном случае я почему-то уверен, что Квятковский не давал, а судья не брала, а поэтому рискну сделать предположение, что все логические «непонятки» в процессе проистекают от той самой, слабо просматривающейся политической составляющей. Возможно, что я заблуждаюсь, но, согласитесь, при всех допусках и оговорках трудно объяснить иначе тот факт, что за последние годы ни одному журналисту не удалось получить судебного решения, вынесенного в соответствии с действующим законодательством. Прямо фатум какой-то.
Возникает резонное сомнение в отношении подачи апелляции в высшие судебные инстанции. Сложившаяся практика, опыт коллег подсказывает, что это пустая трата времени: в конце концов, решение все равно остается в силе. Свежий пример – процесс по иску Хасена Кожахмета к Нурбулату Масанову, где были пройдены все апелляционные инстанции с одинаковым результатом: опальный профессор должен извиняться за чью-то фальшивку и анонимку.
В этой связи лично я не вижу необходимости тратить время впустую и брести через беспросветную грязь апелляционного процесса. Очевидно, что в итоге суд оставит все без изменений. Бог с ним, со штрафом, но извиняться перед Квятковским – это значит самого себя не уважать. Да и за что извиняться? За то, что я высказал свое мнение о его роли на слушаниях в Конгрессе США? Но это мое мнение. Я так считаю, и готов доказать любому здравомыслящему человеку, что это действительно соответствует действительности. Извиниться – это значить признать, что я был не прав.
Но суд не доказал моей неправоты, напротив, еще более убедил меня в правоте своего мнения о Квятковском, как об одном из защитников существующего политического режима.
Глупо пытаться доказать свою правоту в условиях, когда суд всегда на стороне твоих противников. В этой связи граждане, не имеющие возможности защитить себя в рамках существующего правового поля, имеют нравственное право на гражданское неповиновение. Это вынужденная ответная мера, продиктованная безысходностью ситуации.
В данном случае я, не имея возможности доказать свою правоту в казахстанском суде, вынужден прибегнуть к гражданскому неповиновению. Я отказываюсь исполнять решение суда в части уплаты штрафа и принесения извинения за оскорбление чести и достоинства г-на Квятковского.
В том, что я имею на это моральное право, может убедиться всякий, достаточно прочитать статью, так не понравившуюся Квятковскому. Нет в ней оскорблений, там только правда, которая, как известно, не всем приятна.
В этом плане заслуживает особого внимания мнение экспертов, признающих, что принадлежность к защитникам власти – достойна критического отношения. В акте, представленном суду, эксперты пишут: «Характеристика, данная по тексту статьи «Хотели, как всегда, а получилось…» О. Квятковскому, носит эмоционально-критический характер, поскольку представляет его как сторонника официально Астаны», «самого ревностного сторонника казахстанского официоза»…
Невозможно обидеть человека, обозвав его, скажем, защитником казахстанского народа, а, назвав его сторонником власти, – можно. Интересно, не правда ли?
Даже если далекие от политики эксперты считают, что принадлежность к защитникам официоза можно рассматривать как критику, то это говорит о том, что режим Назарбаева достал всех до такой степени, что помощь ему уже воспринимается как оскорбление.
Но почему за то, что Квятковский любит своего шефа (так на суде истец называл Назарбаева), и защищает построенную им политическую систему извиняться должен я?
Это проблемы Квятковского, пускай сам и извиняется.
Мне не за что извиняться. Все, что я сказал в статье о режиме Назарбаева, а заодно и о тех, кто ему помогает, соответствует действительности и в полной мере отражает мнение казахстанского общества. Ну, а если при этом кто-то обиделся, то извиняйте… Люди с достаточной степенью самокритичности и ума не обижаются, им просто становится стыдно. И поэтому они не бегут жаловаться на обидчика в суд, а делают выводы и спасают свою репутацию. Другие идут до конца… все глубже погружаясь в болото сотрудничества с режимом. Так что, каждому свое. И поделом.
Когда Олег Квятковский все же решился подать на меня в суд я, откровенно говоря, удивился. Ну, во-первых, статья, которая его «зацепила», была довольно выдержана и с юридической точки зрения достаточно выверенная. Во-вторых, я все же думал, что ему, опытному журналисту, хватит ума не уподобляться г-ну Нуршину, готовому судиться с коллегами.
Но я ошибся. Олег объявил войну, причем не на привычном мне поле журналистской дискуссии, а перевел ее сразу в сферу казахстанского суда. На сегодняшний день состоялось два заседания суда, показавших, что он вполне серьезно настроен получить с меня, Жумабая Доспанова (главный редактор «Вечернего Атырау») и газеты «Республика 2000» порядка $150 000. Не надо объяснять, что в случае удовлетворения его требований газеты «Республика 2000» и «Вечерний Атырау» перестанут выходить, а наше личное имущество пойдет с молотка.
Я принципиально отказался от профессиональной юридической защиты, так как вообще считаю ниже своего достоинства судиться с коллегами. Но как законопослушный гражданин я вынужден участвовать в этом процессе, хотя это и расходится с моими убеждениями.
Я могу судиться с кем угодно, но только не с журналистами, если они и допустили против меня неточности или даже явную ложь. Я найду в себе силы и мастерство достойно ответить и отстоять свою честь и достоинство, но не в суде, а при помощи своего профессионального оружия – слова.
Для себя считаю проявлением профессиональной слабости и несостоятельности бежать в суд и жаловаться на коллег-обидчиков.
Понятно, когда в суд обращаются люди, не умеющие писать и не имеющие возможность защитить себя публично. Но когда на это идут профессионалы-журналисты, это может свидетельствовать либо о том, что им не хватает мастерства доказать свою правоту, либо что действительно правы их обидчики, либо что за этим стоит политический заказ.
Фактически у данного процесса есть две стороны. Формальная, предполагающая непосредственно судебное разбирательство по вопросу чести и достоинства Квятковского и насколько были правы (или не правы) журналисты, высказавшие мнение о действиях истца во время его визита в США.
Моральная сторона, предполагающая оценку все той же чести и достоинства г-на Квятковского в свете его попыток «наказать», то есть закрыть неудобную властям газету и разорить двух журналистов, известных своей нелояльностью к режиму Назарбаева.
Независимо от того, чем закончится формальная часть процесса, ясно одно: моральную истец уже проиграл.
Я допускаю, что при помощи суда можно защитить честь и достоинство г-на Квятковского от коллег, но защитить его же честь и достоинство от самого Квятковского бессилен любой, даже самый высокий суд.
В отношении самих обвинений Квятковского против меня считаю, что данный иск не имеет никаких юридических оснований, так как все претензии истца строятся на основе его изначально ложной посылки, что его честь и достоинство, а также деловая репутация до появления моей статьи и после – суть разные вещи.
На самом деле я считаю, что его честь, достоинство и деловая репутация какими были, такими и остались. Более того, я полагаю, что в своей статье «Хотели, как всегда, а получилось…» я не сказал ничего нового в отношении моральных и деловых качеств г-на Квятковского. Напротив, все, что я написал про него в рассматриваемой статье, только подтверждает устоявшееся мнение об этом человеке, которое сложилось в казахстанском обществе. По крайней мере, у той его части, которая знает г-на Квятковского не понаслышке.
В этой связи я считаю, что обсуждать претензии г-на Квятковского можно только после того, как он представит доказательства того, что его честь, достоинство и деловая репутация действительно пострадали в результате появления моей статьи.
Что касается сведений, распространенных мною, которые якобы не соответствуют действительности, то в этой части предъявленного иска я абсолютно не согласен с претензиями истца.
Я продолжаю настаивать, что все, о чем я написал в своей статье, является реальным отражением тех событий, участником которых я был сам. Все, что содержится в моей статье – есть мое видение этих событий. Это мое субъективное мнение, это мои суждения, выводы и оценки.
В основе их лежат мои взгляды и политические убеждения, которые я отстаиваю в своих статьях. Если кому-то не нравятся эти взгляды, если они кого-то оскорбляют, то это еще не является поводом для обращения в суд. Я готов выслушать контрдоводы, возражения, благо истец сам журналист и умеет излагать свои мысли.
Со своей стороны я готов дать исчерпывающие ответы по каждому из выдвинутых пунктов обвинения. Фактически предлагаемый ниже материал является моим ответом на предъявленные мне претензии.
Г-н Квятковский считает, что он не «уверял американцев в том, что в Казахстане с демократией все о’кей», что моя фраза: «чем больше контр-группа доказывала, что Назарбаев – демократ, тем больше они вредили себе и Назарбаеву» не соответствует действительности.
Действительно, он не говорил конкретно этих слов. Действительно, никто не произносил конкретно слов «Назарбаев- демократ». Но это и не цитаты.
Это всего лишь фразы, в которых я выразил в сконцентрированном виде мнение о политической позиции, которую упорно отстаивал Квятковский и его товарищи. В первую очередь – на радио «Голос Америки» и встрече в институте Хопкинса, а также на слушаниях в Конгрессе.
Если суммировать все, сказанное г-н Квятковским за время его пребывания в США, то четко вырисовывается картина лоббирования интересов власти. Предоставление примеров, подтверждающих, что нет зажима свободы слова, нет нарушений прав человека, что в Казахстане все гораздо лучше, чем в других странах, – это и есть уверения, что проблем с демократией в Казахстане нет, и соответственно, что Назарбаев, как президент такой демократической страны – демократ.
Я допускаю, что мои выводы достаточно резки, порой нелицеприятны и могут вызывать раздражение у тех, кого это касается. Но это специфика публицистики. Это тот жанр, где иначе не может быть. Понятно, что не всем нравится выглядеть смешными и глупыми в глазах читателей, но я привык называть вещи своим именами.
Поэтому я продолжаю считать, что г-н Квятковский выглядел глупо, когда рассказывал в США людям, знающим о нарушениях в области СМИ и прав человека, что проблем с демократией в Казахстане нет.
Более того, я также продолжаю считать, что в этой ситуации он выглядел либо лгуном, либо человеком, не знающим ситуацию. Это же очевидно.
Когда я называю истца «защитником официальной Астаны», то в контексте всей статьи это означает, что я считаю, что все, что делал истец в США (а также все его последующие выступления после возвращения), представляли явную апологетику существующего политического режима. Кроме того, нужно учитывать, что статья писалась в контексте конкретных политических событий, высказываний отдельных политиков, ссылок на газеты, которые не нашли отражения в статье, но явились основанием для имеющих место выводов.
Вот характерный пример: истец очень часто повторяет: «Моисей водил свой народ по пустыне 40 лет, чтобы умерли все, кто помнил рабство. Казахстану нет еще и десяти». Это фраза – лучшее доказательство ориентированности ее автора на защиту существующего режима. Дескать, все в Казахстане нормально, рано еще говорить о демократии, нужно подождать до 2030 года.
Когда я пишу, что господа Ертысбаев и Рерих являются гораздо опытнее г-на Квятковского в части политических дискуссий, то это более чем очевидно. Так считаю не только я, но любой хоть немного разбирающийся в политике человек.
Действительно, каким же нужно быть наивным (или неадекватным), чтобы рассказывать американцам о благополучной ситуации в сфере независимых СМИ и приводить в пример «31 канал», представитель которого, Татьяна Дельцова, специально приехала, чтобы рассказать о преследованиях казахстанских журналистов.
Для того, чтобы сказать фразу «приехавших защищать Назарбаева», необязательно иметь официальное уведомление о цели визита. Естественно, этого не было. Более того, это тщательно скрывалось.
То, что команда политиков, возглавляемая Квятковским, приехала защищать Назарбаева вытекает из контекста их пребывания в США (кто пригласил, кто оплатил поездку, с кем встречались, что говорили). Публицистика как жанр предполагает не только описание явных фактов, но и того, что скрывается от непосвященного взгляда.
Я хорошо знаю законы своей страны, чтобы что-то утверждать, не имея доказательств этого. Когда истец требует от меня доказательств, подтверждающих мои слова о том, что казахстанские власти «купили им билеты, организовали приглашение в США и, наняв лоббистскую контору, добились, чтобы на слушаниях выступил один из этой команды», он сознательно приводит только ту часть предложения, которая якобы подтверждает его версию.
На самом деле в статье содержится не утверждение, а предположение (версия). В статье это звучит так: «Скорее всего, все было проще. Желая хоть как-то нейтрализовать влияние оппозиции, которую Конгресс США пригласил на слушания, власти срочно сформировали контр-бригаду из лояльных ей людей. Купили им билеты, организовали приглашение в США и, наняв лоббистскую контору (по слухам, это обошлось бюджету в 1млн. долларов), добились, чтобы на слушаниях выступил один из этой команды. Не так ли г-н Квятковский получил свои 5 минут на слушаниях?
Это с точки зрения того, что было в статье. Хотя на самом деле я абсолютно уверен, что так оно и было. Глупо полагать, что Квятковский из своего кармана выложил 2.5 тыс долларов для того, чтобы полететь за океан защищать своего шефа (так он публично называет президента Назарбаева). Как и то, что такие деньги согласились положить на «алтарь отечества» другие его «попутчики».
Истца обидело, что он в роли собкора газеты «Труд» «зарекомендовал себя как самый ревностный сторонник казахстанского официоза. За что, кстати, в 1998 году был удостоен президентской награды. Любой, кто читал его материалы в «Труде», понимает, за какие заслуги его наградили». Но это факт: все, написанное истцом в «Труде» – только позитив в отношении президента и его ближайшего окружения, и ни одного критического слова в их адрес. Честная журналистика предполагает и то, и другое.
Неужели истец не нашел ничего такого, за что можно было бы покритиковать президента? Это позволяет мне сделать соответствующие выводы и считать его сторонником президента, власти, официоза. Естественно, что именно за это его официоз и наградил. Это тоже очень логично, потому что этой наградой не награждают нелояльных власти журналистов.
Истцу не понравилось, что я отнес его к тем, кто является людьми «системы, зарекомендовавшие себя ее верными слугами…». Но, во-первых, это вытекает из всего послужного списка истца, который всю жизнь был предельно лояльным к власти. Во-вторых, президентская награда – это убедительное доказательство его заслуг перед режимом Назарбаева. Повторюсь, кому попало из числа журналистов президент награды не дает. Ну и потом, сам истец не отрицает своих симпатий к президенту, более того – публично называет его шефом.
Истец не согласен, когда я заявляю, что это миф – считать, что «приезд контр-бригады раскрыл глаза американцам». Это его мнение, которое расходится с моим. Ради Бога, но зачем же сразу в суд?
Истца не устраивает моя следующая фраза: «Логика лжи такова: три года якобы оппозиция монопольно господствовала в Америке и рассказывала небылицы про Казахстан».
Во-первых, в статье нигде не сказано, что я адресую это именно Квятковскому. Но, как говорится, «на воре шапка горит». Вот как это у меня: «Отдельно нужно сказать о мифе, что приезд контр-бригады раскрыл глаза американцам на истинное положение дел с демократией. Глупость, о которой в принципе можно было бы и не говорить, но уж больно сильный акцент делают на это господа из властной ложи».
Логика лжи такова: три года якобы оппозиция монопольно господствовала в Америке и рассказывала небылицы про Казахстан.
Во-вторых, то, что американцы знали о ситуации в Казахстане только из уст оппозиции – это действительно несусветная ложь, а скорее глупость, Кстати, в своей статье я это убедительно доказал. И был бы очень признателен, если кто-то смог бы доказать что это не так. Но, не перекладывая это на суд, а самостоятельно, при помощи фактов и логики.
В своих исковых требованиях истец уверяет, что фраза: «А то, что «официозники» просочились и даже умудрились выступить – это заслуга тех, кто стоит за кулисами их визита» нанесла ущерб его чести, достоинству и деловой репутации. Хотелось бы знать – каким образом? Скорее, политический ущерб понесли те, кто стоит за кулисами, но они же в суд не подают.
Истцу также не понравилась следующая фраза: «…делегации лоббистов режима, которые своей негибкостью и неадекватностью поведения продемонстрировали американцам ущербность официальной идеологии и неумение подбирать аргументы.
(Сюда же можно отнести фразу «А также детский лепет в конгрессе – все это убеждает, что в системе власти большой кадровый кризис».)
Повторюсь, но лоббистами я называю участников слушаний в Конгрессе США, приглашенных через посольство Казахстана, которое им устроило встречи с различными организациями и конгрессменами. Посольство же помогло им попасть на эти слушания.
Почему лоббистами? Потому что все, что они говорили в США, является определенной формой лоббирования интересов казахстанских властей. Аргументы, примеры и доводы, использованные лоббистами для доказательства, были, на мой взгляд, неудачны и порой даже смешны (что нашло отражение в образе «детский лепет»). Это позволило мне сделать вывод об ущербности официальной идеологии, которую в данном случае олицетворяли лоббисты.
Моя фраза «что во власти мало людей, способных адекватно реагировать на происходящее в политике» вырвана из контекста. В моей статье разговор идет о власти и ее слугах, а не о Квятковском. Хотя сам по себе тот факт, что истец в очередной раз все относит на свой счет, очень показателен. Либо у него повышенное самомнение, либо он действительно настолько сильно идентифицирует себя с властью, что не видит себя вне ее.
«Господа Квятковский и Перуашев усиленно создают видимость успеха своего визита. И это вполне естественно. Не исключено, что они на самом деле так думают. Можно допустить, что они, как это сейчас говорят, «не врубаются» в то, что произошло с ними в Америке, и как они на самом деле выглядели в глазах американцев. Простим им это искреннее заблуждение – ведь в первый раз».
То, что указанные выше господа пытались представить свой визит в позитивных тонах, подтверждает проведенная пресс-конференция, а также ряд публикаций в прессе (Московские новости 25.07.01, «Экспресс-К» 25.07.01).
Это факт, который, я думаю, истец не оспаривает. Все остальное в этом отрывке – мое мнение по этому поводу, как, впрочем, и следующий отрывок статьи: «Но скорее всего ребята поняли, какую собаку они подложили режиму, который так усердно защищали. И чтобы никто об этом не догадался, пытаются представить свой визит как личный величайший триумф. Понятно, за поездку надо отчитываться».
Трудно сказать, что здесь не соответствует действительности. Возможно, то, что я их назвал ребятами, а чуть раньше – парнями. Но пусть первый в меня бросит камень, кто скажет, что это не так. Так что вопрос: «А был ли мальчик?», думаю, здесь не уместен.
Возможно, все дело в собаке, которую они с моей легкой руки подложили режиму. Но Квятковский как журналист должен знать, что это всего лишь аллегория и означает, что своим поведением они вместе с чиновниками посольства в США и сотрудниками КНБ в Алматы сослужили плохую службу казахстанским властям. По крайней мере, я так считаю. Имею право.
Возможно, здесь несогласие с тем, что я расцениваю их вояж в Америку как «защиту режима». Но об этом мы уже говорили выше. Действительно, я считаю, что визит контр-группы, в составе которой был г-н Квятковский, объективно преследовал цели защиты существующего в Казахстане политического режима. Это мое твердое мнение, которое я доказываю, основываясь на увиденном, подкрепляя это анализом. Сказать, что мое мнение не соответствует действительности – этого мало. Для этого, как минимум, нужно опровергнуть мои доказательства.
Что же касается возможности проиграть этот процесс, то для меня это хоть и опасно, но не принципиально. Знаю одно – извинений не будет. Есть вещи гораздо более важные, чем деньги – это доброе имя и честь, в том числе профессиональная.
Процессы, протекающие в казахстанской журналистике, во многом определяются социально-политическими процессами, происходящими в нашей стране. Вспомним эпоху упоения свободой слова периода перестройки, когда замордованные советской цезурой журналисты почувствовали вкус свободы, вкус самостоятельности и риска.
Чуть позже наступил период битвы за место под солнцем зрительского и читательского спроса. Тогда еще не было олигархов, готовых подкармливать СМИ, поэтому нужно было любыми способами зарабатывать себе на жизнь. Профессионализм, взвешенность, аналитичность уступили место сенсационности, эпатажу, погоне за дешевой популярностью.
По мере того, как у власти и олигархов просыпался интерес к СМИ, стали появляться другие источники финансирования. СМИ все больше оказывались в руках сильных мира сего. А вместе с этим появилось и понятие политического заказа. Журналистика становилась более аналитичной, но одновременно все более ангажированной.
Еще позже, когда финансово-клановые группировки, вытеснив «мелкоту» из солидного бизнеса, начали борьбу между собой, начался процесс создания медиа-холдингов, призванных обеспечивать информационную поддержку этой борьбы на стороне своих хозяев. Собственно, этот процесс мы с вами сейчас и наблюдаем.
Но разговор не об этом. Это как бы объективная сторона процесса, о котором хотелось бы поговорить.
Разговор о том, как все эти социально-политические коллизии отразились на нашем журналистском корпусе.
Что отличало старую советскую школу публицистики? Полная лояльность и даже уважительность к власти. При этом умение в крайне ограниченных политических рамках сказать максимум возможного.
Что характеризовало журналистов, прошедших школу постперестроечного либерализма 1990-1997 годов? Критическое отношение к власти. Многие журналисты того времени работали в рамках перманентного противостояния государства и общества. Можно даже говорить о некоей внутренней установке на защиту общества от государства. Яркий пример такой журналистики –Верк, Британова, Туник, Тараканова, Бендицкий, Климов, Устюгов, Мекебаев, Бациев.
Что характеризует журналистов эпохи масс-медийных холдингов? Если оставить в стороне вопросы профессионального мастерства, то главная отличительная черта – это то, что они слуги своих господ. В большинстве сегодняшних СМИ создана система, предусматривающая полную зависимость творческого процесса от установок работодателя. Понятно, если СМИ используется в качестве инструмента экономической или политической борьбы их владельцев, то, естественно, журналисты ими рассматриваются как дисциплинированные солдаты, призванные реализовывать их программные установки и конкретные приказы. Этот принцип господствует не только в частных СМИ, но и государственных. По большому счету работа журналиста сегодня мало чем отличается от работы любого наемного работника, которого наняли на работу, поставили у станка и заставляют производить продукцию строго по чертежам. Что это за продукция, насколько она устраивает самого работника – это его не касается. Мнение журналиста, его гражданская позиция, нравственные критерии – здесь никого не интересуют. Ему платят за выполнение работы строго в соответствии с требованиями работодателя. Это принцип. Кого он не устраивает – до свидания.
В результате отдельные СМИ превратились буквально в цепных псов, но не демократии, а своих хозяев. Сегодня «порвать на куски» какого-либо политика, бизнесмена или просто неугодного человека – высшая доблесть для «птенцов» холдинигизации СМИ.
Понятно, что публицистика не может быть добренькой и ласковой, в ней вполне может иметь место нормальная гражданская злость. Но злость и злоба – вещи принципиально разные. А если к этому добавляется клевета, ложь, передергивание фактов, гнусные домыслы, откровенные оскорбления – это уже информационный геноцид.
Вспомним, как «мочили» Кажегельдина, как подглядывали за Куттыкадамом, как дискредитировали Косанова, как издевались над Масановым. Вспомним, как ерничали в отношении казахстанской оппозиции, как издевались над ее лидерами.
А совсем свежие примеры в отношении Жакиянова, а затем и остальных лидеров Демвыбора. И это все в легальных СМИ, на которые можно подать в суд. Можно, да не нужно. Потому что связываться с нашими судами – акт высшего безрассудства.
А ведь есть еще анонимные Интернет-сайты. Вот уж где простор для безнаказанной «поливы». Апофеозом достижений «новой волны» в казахстанской журналистике, бесспорно, является сайт «Азиопа». Даже если все, что было опубликовано в «Азиопе» – чистейшая правда, все равно это гнусно. Гнусно писать о людях, пускай даже не самых достойных, прячась в тени.. Правда из-за угла – это грязная правда. А уж если это ложь, то это подло. Азиопа, при всем том, что порой там действительно критиковали коррупционеров – это образец подлой журналистики.
Интересно, что очень мало журналистов перестроечной эпохи оказалось в рядах «новой волны». То ли нравственные устои иные, то ли личностные моменты сильнее, но факт остается фактом: мало кто из них непосредственно замарал свои руки в грязи информационных войн. Конечно, они, как и все, вынуждены работать в СМИ, так или иначе участвующих в этих войнах, но при этом большинство из них умудряются не переступать нравственную грань, не опускаться до открытой лжи и рабского выполнения приказов хозяев.
Журналисты, готовые писать за деньги все что угодно были, всегда, но это не носило системного характера. Люди типа братьев Шуховых встречались и во времена коммунистов и перестроечной оттепели. Но их принцип – «цель оправдывает любые средства, если за это хорошо платят» – тогда не был в полной мере востребован. Их время пришло в конце 90-х. Спрос родил предложение. И вот появляются новые имена молодых и не очень, В профессиональном плане они пока еще себя не показали, но у них есть другое – задор молодых волков, почуявших запах больших денег, какие дают за умение обливать грязью неугодных властям и их хозяевам. Доренко и Леонтьев – наиболее характерные примеры «новой волны» в России. У нас в качестве образцов этой волны можно назвать Нуршина и Платонова. К сожалению, это тоже журналистика, а точнее ее разновидность – журналистика плаща и кинжала. Я ее отношу в разряд информационного террора.
Представители «новой волны» придумали удобную формулу оправдания своей грязной работы. Дескать, работа у нас такая – говорить то, за что платят. Так что, мол, не надо переходить на личности. Сегодня мы по разные стороны баррикад, а завтра, глядишь, на одного хозяина будем работать.
Позиция очень удобная: мол, мы не идейные, мы просто зарабатываем деньги. Бизнес у нас такой.
Несомненно, труд журналиста, его творчество является источником его существования. Для многих, специализирующихся на политической публицистике, это в известном смысле действительно бизнес. Но не для всех. Есть и те, кто пишет не на заказ и не на конъюнктуру, а то, что думает. Нурбулат Масанов, Евгений Жовтис, Андрей Свиридов, Петр Своик, Сейдахмет Куттыкадам, Бахытжамал Бектурганова, Татьяна Дельцова, Джанибек Сулеев, Алдан Аимбетов, ряд других известных публицистов – все они имеют свою позицию, которую отстаивают вовсе не потому, что им кто-то за это платит. Напротив, многие из них как раз из-за своей принципиальности денег не имеют.
Кое-кто склонен полагать, что виной всему – демократия. Мол, распоясались журналисты, что хотят, то и говорят, кого хотят, того и оскорбляют. Как известно, недавно президент вообще намекнул хозяевам СМИ, что, мол, если те не уймут своих церберов, то он им быстро намордники наденет. Разговор пошел о кодексе чести, который якобы журналисты должны сами принять и соблюдать. Непонятно, правда, почему кодекс чести должны соблюдать журналисты, а не их хозяева.
Глупо говорить о кодексе чести журналистов в не правовом государстве. Как может журналист соблюдать этот кодекс, если он полностью зависит от работодателя, если он беззащитен от произвола правоохранительных органов, если он не может защитить себя в суде? Это нонсенс. Проблема защиты общества от журналистов надуманна. Нет такой проблемы, но есть проблема бесправности журналиста перед работодателем, его зависимости и ангажированности. И, как следствие, большая проблема для общества, вытекающая из монополизации СМИ в одних руках.
Без решения этой проблемы навязывать журналистам кодекс чести – это создание еще одного инструмента зажима свободы слова.
К сожалению, наша журналистика не представляет самостоятельной силы в общественной жизни. Рано говорить о ее зубастости и наступательности. Не можем мы похвастаться традициями независимого освещения событий. Много ли мы можем назвать журналистов способных выражать свои взгляды, давать собственные оценки происходящему в стране? Увы! Необходимость кодекса чести для журналистов возникает тогда, когда окрепшая журналистика в состоянии позволить себе роскошь ограничить себя в части некоторых этических норм. Сегодня в Казахстане об этом говорить явно рано.
Напротив, нужно стремиться к тому, чтобы журналистика становилась все более «раскрепощенной», смелой, независимой в своих оценках. Поэтому сегодня более актуальна задача создания правовых гарантий осуществления профессиональной деятельности журналистов. Журналист должен иметь возможность реализовывать свое конституционное право на свободу высказываний в рамках своей профессиональной деятельности.
Сегодня большинство журналистов лишено этой возможности. Либо они вынуждены делать заказные материалы, либо отрабатывать редакционные установки, либо писать в четко фиксированных рамках идеологических установок своих хозяев. В этом смысле вообще глупо вести разговор о кодексе чести журналистов.
Вообще странно, что в стране, где кодекса чести нет у судей, полиции и чиновников всех уровней разговор заходит о чести именно журналистов. Логичнее было бы начать с тех, кто погряз в коррупции, кто пренебрегает правами человека, кто нарушает законы, а не с тех, кто об этом пишет. Эта странность подхода наталкивает на мысль, что на самом деле здесь преследуются цели помешать прессе освещать негативные моменты созданного Назарбаевым суверенитета.
При чем здесь журналисты если чаще не от них зависит то, что появляется на страницах газет и экранах телеканалов? Скорее, нужно говорить о кодексе чести хозяев СМИ, которые полностью определяют лицо СМИ и направленность публикуемых материалов.
Попытки навязать журналистам кодекс чести – это в лучшем случае желание собезьянничать, сделать по примеру практики демократических стран. В худшем – это стремление создать еще один рычаг воздействия на журналистов. Образно говоря, кому-то не терпится повесить на стену еще одну плетку для устрашения и так зашуганных казахстанских журналистов.
То, что происходит в Казахстане в сфере СМИ, можно охарактеризовать как завершение «зачистки» информационного пространства.
Напомним, что процесс ликвидации независимой прессы в стране начался с 1997 года, когда, под предлогом проведения тендера на телерадиочастоты были закрыты более 30 телерадиокомпаний. Чуть позже, в преддверии президентских выборов, были закрыты около 15 независимых газет, а владельцев самого влиятельного медиа-холдинга «Караван» заставили продать газету, телеканал и радиостанцию людям, лояльным властям.
Впоследствии давление на любое проявление политического недовольства курсом Назарбаева пресекалось при помощи целого набора запретительных и карательных мер.
Налеты налоговых инспекторов, проверки со стороны санитарно-эпидемиологических служб, пожарных, придирки таможенников, многочисленные судебные иски, хулиганские нападения на сотрудников оппозиционных газет, избиения журналистов – вот не полный перечень мер, посредством которых были закрывались неугодные газеты, оказывалось давление на инакомыслящих журналистов.
Жесткий прессинг со стороны властей на оппозиционные и независимые СМИ определил, что в стране не осталось ни одного идеологически независимого телеканала, а из регулярно выходящих оппозиционных газет остались только «СолДат», и бывшая «Республика».
Большинство казахстанских журналистов в своей работе руководствуется принципом «Разрешено все, кроме того, чего нельзя». Можно достаточно остро критиковать госчиновников, отдельных политических деятелей, коррупцию в ее абстрактном проявлении, но категорически запрещено поднимать вопросы политических причин, порождающих ту же коррупцию, казнокрадство, бесправие простых людей и прочие негативные моменты авторитаризма.
Критика президента, его ближайших родственников, признание монополизации власти в руках Семьи президента, правильность стратегии развития страны, перенос столицы и прочие вопросы, так или иначе касающиеся президента страны, являются крамольными и поэтому напрочь отсутствуют в казахстанской публицистике.
Существует целый слой журналистов, которые, согласившись работать на условиях самоцензуры, вынуждены выступать в роли живого примера казахстанской «свободы слова». Более того, многие из работающих в лояльных властям СМИ, оправдывая свое сотрудничество с властями, поневоле становятся защитниками существующего формата свободы слова.
Для этого придумываются различные оправдания необходимости ограничения гласности, озвучиваются концепции «ограниченной демократии».
В итоге из числа высокооплачиваемых журналистов формируется команда заинтересованных защитников существующего политического режима, которые, составляя редакторский корпус проправительственных СМИ, обеспечивают информационную поддержку правящего режима.
Интересно, что одним из приемов оправдания сотрудничества с властями является апеллирование к теории «нахождения над схваткой». В основе этой теории лежит утверждение, что лучший журналист – это журналист без пристрастий и политических симпатий. Отсюда делается вывод, что журналисты должны находиться «над схваткой», беспристрастно отражая происходящее.
В принципе это правильно. Но только в принципе, потому что между декларируемым принципом и реальными жизненными обстоятельствами – дистанция зачастую гигантских размеров, что мы и имеем в нашей ситуации.
По большому счету основная масса казахстанских журналистов действительно далека от политики и от того, чтобы иметь свою четко выраженную политическую позицию. Казалось бы, неплохая предпосылка для того, чтобы быть объективными. Так оно и есть: многие из журналистов с большим удовольствием «врезали» бы по рвущимся к власти Кажегельдину и Жакиянову или по дорвавшемуся до нее Назарбаеву. Но существующая негласная цензура позволяет делать это только с лидерами оппозиции и напрочь исключает второе.
Можно ли в этой ситуации оставаться «над схваткой» и объективно отражать политические реалии? Увы, при всем желании это невозможно. Кричать про миллионы Аблязова, Жакиянова, Кажегельдина и не замечать проблем Назарбаева с его швейцарскими счетами – какая уж тут объективность!
То есть сегодня журналисты, независимо от степени своей порядочности, имеют возможность говорить только об одной стороне процесса, опуская или замалчивая другую, не устраивающую власть.
Это данность, с которой смирилось большинство журналистов, и, отбросив принципиальность, спокойно работают, имитируя политическую нейтральность и гражданскую принципиальность. На самом деле объективностью здесь и не пахнет: в худшем случае это откровенное лоббирование чьих-то (чаще власти) интересов, в лучшем – элементарная мастеровщина.
С одной стороны, в этом нет ничего плохого: каждый человек имеет право на достойную жизнь. Но, с другой стороны, признавая наемнический характер такой журналистики, мы вынужденно приходим к пониманию, что эти люди по своей природе – слуги, готовые за соответствующее вознаграждение служить своим хозяевам, будь то олигархи или государство.
Главное – это цена. А цена их службы, конечно же, во многом зависит от профессионализма. То, что они профессионалы – спору нет. И в смысле журналистского мастерства и в смысле умения соответствовать политической конъюнктуре (конечно, не только политической, но в данном контексте это главное).
Причем второе для Заказчика предпочтительнее, потому что для слуги прямота и принципиальность суждений по определению недопустима, тогда как умение прогнуться, где надо расшаркаться, когда необходимо промолчать – высшее качество.
Часто из уст этих людей можно услышать, что они вне политики. Они не устают подчеркивать свое презрение к тем, кто занимается политикой – этим грязным делом. Все, кто рвется к власти, по их мнению, – нравственно нечистоплотные, честолюбивые людишки, а вот они вне этого грязного дела. Они, дескать, просто зарабатывают свой хлеб, в лучшем случае освещая этот процесс, в худшем – помогая политикам бороться за власть или удержать ее. Концепция нахождения «над схваткой» стала основой мифа об их якобы нейтральности и, по сути, главной оправдательной версией их гражданской индифферентности.
На самом деле – это чистой воды обман. Их нейтральность вкупе с принципиальностью обратно пропорциональна их цене, а, точнее, величине оклада.
Конечно, журналистика, как и всякая профессия, предполагает оплату труда журналиста. И никто не собирается получение гонораров ассоциировать с продажностью. Вопрос в том, что отличием газеты от, скажем, обувной фабрики является то, что информация, в отличие от обуви, влияет на умы граждан, а не на их походку. И, соответственно, имеет социально-политические последствия, а не просто испорченное настроение отдельного человека.
Сапожники, конечно, тоже ответственны за свою продукцию, но качество их продукции определяется непосредственно самими потребителями, которые, единожды купив обувь, в будущем уж точно будут знать, как себя вести при встрече с этим товаром.
Со статьями журналистов сложнее. Их качество не примеришь и на глаз не определишь. Чаще потребитель вынужден верить журналистам на слово, не имея возможности проверить (вот если бы желудок реагировал!). Любая недосказанность, любая тенденциозность – это и есть недоброкачественный продукт, который, в конце концов, формирует политическое плоскостопие, а то и идеологическую хромоту.
Отсюда продажными являются не те, кто получает деньги за свой труд, а те, кто, получая эти деньги, позволяют себе обманывать свою аудиторию, сознательно подсовывая тенденциозную и предвзятую информацию или замалчивая отдельные факты.
А теперь перейдем к той самой нейтральности, какая якобы появляется в случае, если журналист находится «над схваткой» и не симпатизирует ни одной из борющихся за власть сторон.
В принципе такое возможно, но только в демократических, правовых государствах, где пресса, что называется, является четвертой властью, а журналист достаточно защищен. В наших условиях разговоры о нейтральности в лучшем случае наивность, проистекающая от недопонимания в худшем – сознательное запудривание мозгов.
Объясните, как может быть нейтральным журналист, если в стране запрещена (неофициально, конечно) критика президента и его семьи?
О какой объективности может идти речь, если существуют политические персоны, появление материалов о которых чревато закрытием газеты?
Какая из претендующих на взвешенность газета или телеканал может похвастаться, что позволили полноценно высказаться оппозиции?
Можно ли привести хоть один пример реализации концепции «нахождения над схваткой», то есть вспомнить статью или телесюжет, где содержится объективный анализ, в равной мере критикуется и президент и его оппоненты?
Назовите хоть одно СМИ, которое на своих страницах позволяло сталкиваться политическим антагонистам, не вырезая при этом острые места, не затушевывая реальные противоречия?
Миф о нейтральности СМИ в Казахстане придумали и усиленно культивируют те, кто, понимая, что объективно работают на существующий режим, желают оправдать себя в глазах общественности. Повторяю, разговоры о возможности нахождения журналистов «над схваткой» могут иметь место (и то с известной долей условности) только в правовых, демократических странах, к каковым Казахстан не имеет никакого отношения.
Когда я говорю «объективно работают на режим», я имею в виду, что журналисты это делают чаще не из-за того, что им нравится авторитаризм Назарбаева. Они просто хотят зарабатывать, чтобы хорошо жить, и в этом смысле они не виноваты, что в этой стране зарабатывать деньги можно только в случае лояльности к власти, и если не очень перегибать палку – в части остальной критики. Они просто приспосабливаются к существующим условиям и… делают свой маленький бизнес.
Выше сказанное имеет отношение к тем СМИ, которые претендуют на ту самую нейтральность. К этой категории можно отнести такие газеты, как «Время», «Караван», «Экспресс К», «Панорама», все коммерческие телеканалы.
В еще большей степени далеки от нейтральности СМИ, работающие открыто на власть («Казахстанская правда», «Юридическая газета», «Хабар» и «Казахстан 1») Эти, по определению, находятся в самой гуще схватки на стороне власти.
В этом смысле столь же сложно говорить о нейтральности и в отношении оппозиционных СМИ, которые являются рупором оппозиции и в силу этого не могут претендовать на нейтральность освещения событий. («СолДат», «Экономика, финансы, рынки», бывшие «Время по» и «ТАН».
Работа журналистов в государственном или оппозиционном СМИ вовсе не означает обязательное наличие идейной составляющей в их политических предпочтениях. Хотя справедливости ради нужно признать, что при примерно равных гонорарах, в оппозиционных СМИ гораздо больше риска получить по башке в подъезде или оказаться в РОВД с тремя граммами наркотиков в кармане.
Думаю, что большинство журналистов, конечно же, понимают всю гнилость ситуации со средствами массовой информации в Казахстане, как и то, что виноваты в этом по большому счету не министр Информации и не правительство, а созданная Назарбаевым политическая система.
Ясно, что понимание этого не имеет отношения к тому, о чем они пишут и говорят в своих изданиях. Потому что то, о чем они говорят – это работа, за которую им платят, а то, что они думают на этот счет – всего лишь их личное мнение, которое лучше оставлять при себе, если не хочешь потерять работу.
Поэтому в основном сегодня казахстанские журналисты работают по принципу: «рой там, где скажут, но не так глубоко как хотелось бы». Дамоклов меч расправы за «рытье» в неположенных местах или на не позволительную глубину висит над каждым, в силу чего сформировался комплекс ответственности не только за себя (иногда можно бы и рискнуть), но и за всю редакцию (почему должны страдать другие из-за твоей принципиальности). Это уже стало своеобразным кодексом чести, в соответствии с которым Бог с ней, с объективностью, главное – не подставить родной коллектив.
И в этой связи журналист все больше превращается в идейном плане в нечто аморфное, жидкое, способное приобретать форму того сосуда, в какой его помещают. Попадает в КТК – одна форма, в Хабар – другая, в ТАН – третья. Вспомните, кем было «Деловое обозрение» до 2002 года? Или, скажем, «Тан»? И какими они стали в 2002-ом? Или наоборот. Каким было «Информбюро» в 1998-2000 годах, а во что превратилось сегодня?
Правда, есть и исключения, типа Татьяны Дельцовой (журналистка, уволенная с «31 канала» за сюжет о бетонировании дверей лидеров оппозиции), которая взяла да и проявила характер и отказалась менять ориентацию. Но это скорее как раз то исключение, которое подтверждает общее правило.
Печально, но казахстанские журналисты все больше превращаются в валенки, которые, как известно, без разницы, на какую ногу одевать. Они не правые и не левые – потому что они валенки. И их одевают, как хотят, то на левую, то на правую, то на правую, то на левую. И ничего. А что им сделается – на то они и валенки.
Что такое независимая пресса? Есть ли она у нас? И может ли быть в принципе? Вопросы из серии вечных, периодически ставятся как самими журналистами, так и людьми, далекими от этой профессии. Ответы на них, как правило, очень разные, чаще диаметрально противоположные. Анализ ответов позволяет увидеть два понимания проблемы, два подхода к ней.
Первый подход: независимой прессы не может быть никогда и нигде. Логика достаточно проста – пресса всегда зависит от тех, кто платит, и даже если по каким-то причинам финансы не диктуют, то сохраняется зависимость от мировоззрения тех, кто делает газету.
Эту точку зрения, как правило, разделяют те журналисты, которые олицетворяют такого рода зависимость. Они всегда работали на «хозяина», будь то государство или частное лицо. С одной, они и не пробовали быть независимыми (не довелось), с другой – своей идеологической заданностью они оправдывают себя, свою работу по обслуживанию чужих интересов.
Вторая точка зрения: независимость есть, и она проявляется в том, что отдельные СМИ публикуют материалы, которые не зависят от идеологических установок, финансовых источников, мировоззрения их главных редакторов. Носители этой точки зрения – неисправимые идеалисты, убежденные, что честные и порядочные журналисты не должны ни перед кем пресмыкаться, а должны писать «только правду и ничего, кроме правды». Утопичность их построений вовсе не означает, что при определенных условиях такие СМИ не могут появиться. История казахстанской журналистики знает примеры такого рода независимой прессы. В частности это были телерадиокомпании «Тотем», «М» («Макс»), «Марина»(Усть-Каменогорск), газеты «Доживем до понедельника», «Экономика сегодня», а теперь выходят «Казахская правда», «451˚ по Фаренгейту». При желании можно вспомнить еще. Но в любом случае это скорее исключение, чем устойчивая тенденция.
Помимо этих двух точек зрения по вопросу независимости прессы есть еще одна, которая предполагает совершенно необычный поход к проблеме. Сторонники этой версии считают, что нет независимых отдельных СМИ, есть независимость СМИ в целом. Объяснение этого, на первый взгляд, не очень логичного посыла следующее: независимые СМИ – это издания, которые предполагают свободу высказываний, т.е. свободу слова без каких-либо ограничений.
Предположим, что в стране существует множество газет, каждая из которых имеет своего «хозяина». Каждый «хозяин» определяет установки для своей газеты. Скажем, в первую очередь исключается критика в его адрес, то есть создается определенное ограничение свободы слова. Понятно, что такую газету мы не можем назвать независимой. Но, имея ограничения в критике своего «хозяина», газета свободна в критике всех остальных. Естественно, эта ситуация повторяется у всех «зависимых» изданий. А теперь посмотрим на все это со стороны читателей. Для них несвобода какой-то отдельной газеты от своего хозяина с избытком компенсируется свободой всех остальных, которые с удовольствием сообщат читателям все, что утаила эта газета. Следовательно, на читателях несвобода отдельных газет никак не отразится. Они будут иметь исчерпывающую информацию обо всем. Для читателей эта пресса в целом, как совокупность печатных изданий, будет свободной, а, следовательно, будет восприниматься как независимая. Одним словом, чем больше будет изданий (пусть даже зависимых, но от различных людей), тем больше независимой информации получат люди.
Именно так строится независимость СМИ в демократических странах. По-видимому, так должна строиться независимост и нашей прессы.
Но, к сожалению, сегодня процесс формирования плюралистического информационного поля в Казахстане приостановлен. Напротив, все больший вес набирают процессы монополизации СМИ. Как в части сосредоточения изданий в одних руках, так и в части идеологического управления СМИ.
Это настолько очевидно, что в принципе уже никем и не оспаривается.
Практически все (за редким исключением) издания вынуждены выполнять установки, идущие «сверху». Кто-то открыто демонстрирует свою преданность, кто-то ограничивается проявлением лояльности, а кто-то, пытаясь выглядеть нейтральным, скрытно, стыдясь самого себя, выполняет основные идеологические установки.
Самое печальное, что «хозяин» у всех один. С точки зрения читателя, зрителя, слушателя это означает, что идет поток однобокой, дозированной информации, зависимой от установок, исходящих от единого «хозяина». Идет мощное «промывание мозгов» в лучших традициях коммунистического прошлого. И в этом оболванивании масс журналисты играют очень незавидную роль.
Согласитесь, критиковать журналистов – это совсем не то, что ругать политиков. Журналист – человек нежный, легко ранимый, а в силу этого чрезвычайно обидчивый. Поэтому, если хочешь нажить врагов, напиши о коллегах по перу.
Пишу не потому, что очень смелый, и не потому что наплевать на мнение других – пишу в надежде, что здравый смысл все же возобладает над эмоциями и коллеги поймут меня правильно.
Сапожник тачает сапоги, врач лечит людей, а учитель учит детей не потому, что им это нравится (хотя это не исключается), а потому что им за это платят деньги. Но никто не считает сапожников, врачей и учителей продажными. Как-то само собой полагается, что каждый труд должен оплачиваться. По-видимому, так же нужно подходить к оценке труда журналиста. Сделал материал – получил деньги. Все, как видим, очень логично и справедливо.
Откуда же тогда постоянно возникают разговоры о продажности журналистов, если продается не сам журналист, а результаты его труда?
В этом стоило бы попробовать разобраться.
Представьте себе ситуацию, когда сапожник по воле какого-то Заказчика стал шить не те сапоги, что нравятся людям и в которых им удобно ходить, а те, которые нравятся этому Заказчику. Сапожник понимает, что сапоги ни к черту, но ему хорошо платят, и он проложат шить, стыдясь результатов своего труда. Люди, недовольные обувью этого сапожника, идут к другому. Но тот же Заказчик подкупает и его, заставляя тачать сапоги по своей, выгодной ему, мерке. Люди бросаются к третьему, четвертому… но и там все куплено. В итоге им ничего не остается, как покупать обувь, скроенную по лекалам этого самого Заказчика. Согласитесь, что в этой ситуации появляются основания говорить о продажности сапожников. Ибо они не просто шьют обувь для людей, а делают ее именно такой, какой заказал Заказчик. И если завтра выяснится, что от ношения этой обуви у людей развилось плоскостопие, то сапожники в первую очередь будут нести за это ответственность.
По-видимому, аналогичная ситуация, только не предполагаемая, а вполне реальная, происходит в сфере СМИ.
Пока журналист пишет то, что он хочет, в соответствии со своим мировоззрением, то, что подсказывает ему жизнь, окружающие, редакция – он уподобляется сапожнику, работающему по индивидуальным заказам. Он продает результаты своего труда, оставаясь свободным в выборе этих заказов.
Но в один прекрасный день к нему приходит некто и объясняет, что хватит писать просто так, пора работать на идею (человека, партию, вождя), что его личное мнение теперь никого не интересует, и вообще будет лучше, если у него не будет своего мнения совсем. При выполнении этих условий ему обещается: а) уверенность в завтрашнем дне (в смысле работы), б) приличное денежное вознаграждение. В противном случае: вот Бог, а вот порог. Выбор, нужно признаться, небогатый. Мало кто устоял в этом торге. И ведь по-человечески понять можно. Жить-то хочется. Но жизнь начинается продажная. Порой приходится писать и говорить, наступая, что называется, на горло собственной совести. Нельзя считать журналиста продажным, если он пишет то, во что сам верит. Это позиция, возможно, ошибочная, но позиция. И ее нужно уважать. Но когда журналист пишет о том, над чем сам в душе смеется, то есть когда он несет людям ложь сознательно – это продажность. Ведь за «тридцать серебренников» предается истина, возводится клевета на невинных людей, обманываются читатели.
Например, как может умный человек написать, что приближающиеся президентские выборы, во-первых, честные, а, во вторых, являются очередным шагом по пути демократии? И это когда последний бомж понимает всю бессовестность ситуации, когда более пятидесяти стран Европы признали их недемократичными. Ответ на поверхности: такое можно сказать только за деньги или под большим нажимом. Я допускаю, что есть и такие, кто свято верит в то, о чем пишет. В контексте этой статьи я снимаю перед ними шляпу – противника нужно уважать. Я же говорю о журналистах, которые за деньги согласились участвовать в обмане народа, кто услужливо подставляет свой интеллект, талант, опыт в угоду тем, кто пытается представить черное белым.
Это называется продажностью. И никак иначе.
Более того, я уверен, что со временем у журналистов, работающих по «заказу», вырабатывается потребность в установке на что-то.… И если, предположим, завтра власть поменяется, то готов держать пари, что в первых рядах тех, кто станет писать о старой власти плохое, будут все те же лица. Главное, чтобы была установка и хорошо платили, а остальное – дело техники. Наемники не подведут. Это их профессия – делать то, что нужно «хозяину».
Конечно заказ от «хозяина» не исключает определенной степени свободы творчества. Во-первых, практически нет ограничений на темы, далекие от политики и экономики. Музыка, спорт, эротика, криминал, внеземные цивилизации, разведение цветов и тому подобное – пожалуйста.
Более того, разрешается, а в последнее время даже поощряется, поднятие остросоциальных тем. Скажем, об эскалации преступности, о бедственном положении пенсионеров, о несовершенстве налоговой системы, о разворовывании национальных богатств, об умирании местного предпринимательства. Но, что характерно, раскрывая любую тему, журналист волей- неволей приходит к причинам этих явлений. А они в подавляющем большинстве своем социально-политические. Все так или иначе упирается во власть, несовершенство власти, в компетентность тех, кто РЕШАЕТ, в конце концов – в правильность выбранного курса.
Кто решает, кто определяет курс, за кем последнее слово в авторитарном государстве – известно всем. Понятно, что и ответственность за все в этом случае ложится на него и его ближайшее окружение. Остальные – исполнители. Но, по странной иронии судьбы, именно исполнители чаще становятся объектами критики. Хотя ничего странного здесь нет. Это как раз и есть та самая установка: ругать невоспитанных детей, не трогая их воспитателя и наставника – папу.
Где-то мы это уже проходили. Помните, в свое время считалось, что идеи коммунизма верны (и поэтому вне критики), но некоторые нерадивые коммунисты их извращают и якобы поэтому мы никак не можем его построить. И журналисты тех времен также «боролись» с нерадивыми чиновниками всех мастей (естественно, до определенного уровня), с «недостатками практики социалистического строительства», в душе, конечно же, понимая, что причина всех этих недостатков, не исполнители, а те, кто им приказывал, кто принимал решения. Подавляющее большинство это осознавало, но принимало правила игры, получая за свой труд по обману народа соответствующее вознаграждение. Тот, кто отказывался участвовать в «промывании мозгов» советских граждан, в лучшем случае лишался возможности работать по специальности. В худшем – превращался в диссидента, реализующего себя в «самиздате».
Как видим, ситуация повторяется. Все возвращается «на круги своя».
Я далек от того, чтобы, наговорив массу обидного в адрес коллег, призывать их к чему-либо. Призывов не будет. Не будет и взываний к совести. Я прекрасно понимаю, что каждый сам выбирает свой путь и на этом пути (чтобы его оправдать) создает свою мораль. И, естественно, эта мораль служит надежным средством оправдания тенденциозности и предвзятости, имеющей место в работе журналиста. Я это отлично понимаю. Но это понимание, хорошо объясняющее причины зависимости журналистов, воспринимается совершенно по-другому, когда мы вспоминаем о тех, для кого пишем. О читателях, зрителях, слушателях. В их глазах очень трудно оправдать ложь, носителями которой многим так часто приходится быть. Можно, конечно, прикинуться простачком: дескать, я, как все. Можно, напротив, сыграть «идейного»: пишу то, во что верю. Можно, наконец, сделать вид, что сказанное к нему не относится. Но это все только оправдания. И завтра, когда люди, поймут, что от потребления вашей продукции наступает политическое «плоскостопие», они сделают выводы.
Политика – искусство реального. Поэтому было бы правильно предположить, что люди, пишущие о политике? тоже должны быть реалистами или, по крайней мере, стремиться быть таковыми.
Кто-то из анонимов с сайта «Туран» иронично пожелал мне удачи в моем «благородном, но безнадежном деле» борьбы за демократию. Дескать, парень, ты, может быть, и не плохой, но идеалист, потому что занимаешься тем, что в народе принято ассоциировать с плеванием против ветра.
Спасибо, господа. Но мое, а точнее, наше дело, не столь уж и безнадежно. И знаете почему? Потому, что дело это совпадает с желаниями большинства казахстанцев. Может быть, не все из них понимают, что такое демократия, и не все ратуют за ее торжество, но все они хотят, чтобы в стране не было произвола и беззакония, все они не хотят, чтобы их держали в черном теле и кормили обещаниями 2030 года. Не хотят они быть бессловесным скотом, управляемыми ни за что не отвечающими и навечно «выбранными» правителями.
Хотят они, чтобы их мнение тоже учитывалось при принятии жизненно важных решений. В конце концов, подавляющее большинство казахстанцев желает жить так, как живут все цивилизованные народы. Заметьте, именно цивилизованные, а не так, как в Эмиратах, Индонезии, Филиппинах и прочих полуцивилизованных странах. И уж тем более не хотят они искать свой особый казахстанский путь развития. Эти люди еще помнят 70 лет хождения особым путем по задворкам цивилизации.
«Мое дело» – помогать людям реализовывать эти желания. Так в чем же его безнадежность? В том, что этому противится кучка людей, имеющих власть и использующих ее для недопущения изменений. Не спорю, проблема серьезная. Но «мое дело», на первый взгляд представленное кучкой оппозиционеров, подпитывается энергией миллионов, их желаниями, потребностями прогресса, положительным опытом развитых стран. Может, поэтому я могу позволить себе говорить открыто то, что думаю, не прячась за псевдонимы и вывески анонимных сайтов.
Теперь о «вашем деле». Не знаю, есть ли у вас цель. Возможно, вам о ней сказали. Но то, что вы прячете свои лица, очень показательный симптом, говорящий о том, что вы чего-то опасаетесь. Прячется тот, кто боится. Не знаю, чего боитесь вы, но возникает предположение, что это напрямую связано именно с не благородностью вашего дела и… его безнадежностью.
Насколько реально найти сегодня в Казахстане политика, претендующего на пост президента? Я говорю о реальных претендентах, а не о касымовых и габбасовых. Для того, чтобы такой человек появился, нужна не только известная фамилия, не только серьезная финансовая поддержка, не только люди, его поддерживающие, но еще и смелость. Потому что сегодня человек, посягнувший на власть Назарбаева, рискует очень многим. Это аксиома, оспаривать которую, я полагаю, мало кто решится.
Люди известные в Казахстане имеются, и деньги у многих из них – тоже, да и влиятельные силы, способные их поддержать, найдутся. Вопрос только в желании и решимости. С последним – большой напряг. Нет таких. Большинство из тех, на кого устремлены взгляды, утомленных «семейным подрядом» соплеменников, покорно служат Назарбаеву, «кормясь» подачками с барского стола.
Разговоры о том, что они тоже ведут свою политическую игру, касаются не самой власти, а более удачного кормления возле нее. И Машкевич, и Балгимбаев, и оба президентских зятя, и другие сильные мира сего заняты тем, как получить более жирный кусок при дележе, которым банкует президент. Вся их, с позволения сказать, «политика» заключается в отпихивании друг друга от наиболее лакомых кусков и в завоевывании расположения к себе президента.
По сути, это одна команда единомышленников, занятых дележом национального богатства. Никто из них не возражает против того, что Назарбаев у них Главный. Да и как же иначе, ведь все, что у них есть, они имеют только благодаря ему. Вспомните, кем они были до того, как он стал президентом. Не напрягайтесь, не вспомните. Мы о них узнали только после того, как он назначил их на должности, дал возможность заработать свои миллионы.
Я уже писал и повторю еще раз, что разговоры о претензиях на высшую власть со стороны тех, кто окружает президента – не более чем сказки, придумываемые имиджмейкерами президента и тиражируемыми записными политологами и журналистами.
Боже упаси, если кто-то из них проявит такого рода амбиции!
Хотя, конечно, в душе кое-кто из них, может, и мечтает о президентском кресле, но только так, чтобы, не дай Бог, кто-нибудь узнал об этом.
Это в демократической стране можно быть претендентом на пост президента и при этом жить без опаски. В Казахстане посягать на святая святых – власть президента – это самый тяжкий грех, за который можно поплатиться благополучием, бизнесом, свободой и даже жизнью.
Яркий пример – Кажегельдин. Заметьте, сам Кажегельдин не начинал войну против своего бывшего патрона. Его вина только в том, что он «набрался наглости» заявить о своих претензиях на президентство. В ответ беспрецедентная травля в СМИ, одиннадцать уголовных дел, попытки ареста и пр.
Да что там Кажегельдин, даже Олжаса Сулейменова специально держат в Италии, подальше от электората: уж больно авторитетен этот человек. И это при том, что он и намеком не выражал своих претензий на президентское кресло и всегда держал позу покорности.
Так что в этом плане у президента все под самым жестким контролем, и никто даже дернуться не успеет в сторону президентского кресла как, на него тут же накинут узду.
Вот и вся политика.
Многие из казахстанских аналитиков от политики, кто подыгрывает такой политике, с упоением демонстрируя свои аналитические способности, в большинстве своем либо отрабатывают деньги, либо делают это по недомыслию.
Ведь что такое сайт «Туран» или, скажем, газета «Мегаполис»? Это рупоры определенных (тщательно прячущихся сил), которые призваны в общественном сознании формировать политические установки, выгодные этим анонимным силам. В данном случае не принципиально, кто именно за ними стоит – Машкевич, Алиев, Кулибаев, Балгимбаев или Субханбердин. Важно, что это люди Назарбаева, которым важно показать себя и своих партнеров в лучшем свете, а конкурентов – в худшем. Это одна из задач, и представляет собой как бы внутривидовую борьбу.
Но это еще не все. У них всех есть общий враг – Кажегельдин. Логика проста. Все, что они имеют, они получили из рук Назарбаева. Придет Кажегельдин – можно все потерять. Отсюда другая задача – «мочить» Кажегельдина. Вот они и стараются. Точнее, стараются их высокооплачиваемые «соловьи», для которых главной темой остается махровый антикажегельдинизм. Причем это уже настолько очевидно, что «соловьи» предпочитают работать анонимно. Очень понимаю: кому же хочется свою репутацию марать.
Можно, конечно, успокаивать себя сентенцией о позиции «над схваткой». Мол, мы не поддерживаем Назарбаева, но и Кажегельдин нам не нужен. Простите, но это полная чушь. Когда вы «мочите» реальную альтернативу Назарбаеву (это в Казахстане поощряется), вы конкретно работаете на режим. При этом критиковать Назарбаева вы не рискуете (опасно).
Так с кем вы? Может, вы сами по себе и у вас есть своя позиция? Увы! Иметь позицию нынче себе дороже.
То ли дело Ертысбаев или Рерих. Все предельно ясно. Таким не задают вопроса «С кем ты?»
Но вернемся к «политике – искусству реального». Реально, что никто из властной элиты не претендует на высшую власть. Отсюда, кстати, первый постулат режима – «альтернативы Назарбаеву нет». Если говорить о тех, кто его окружает, то это сущая правда. Потому что все его окружение мало чем от президента отличается.
Они такие же, как и он. Разве что, помоложе, но суть та же. То же отношение к государственной деятельности как разновидности семейного бизнеса. Та же приверженность к кровно-родственному принципу подбора кадров. То же отношение к критике в свой адрес. Та же беспардонность по отношению к правам человека и демократии. А главное, никто из них не имеет не малейшего желания менять политическую систему власти. Во-первых, они не понимают, зачем это нужно, во-вторых, это опасно, так как можно потерять власть, а в-третьих, излишняя демократия может привести к огласке каких-то неприглядных сторон их биографии, а это опять же нежелательно.
Как видим, действительно альтернативы нет, и именно поэтому заменить президента можно любым из его окружения и при этом, во-первых, ничего не изменится, а во-вторых, никто этого особенно и не заметит.
Проблема возникает, если менять его, скажем, на Кажегельдина. Хотим мы того или не хотим, но сегодня именно Кажегельдин – эта та самая альтернатива. И именно эта альтернатива – главная головная боль Назарбаева и его команды. Понимают ли это «соловьи» режима? Думаю, что да.
И тогда, как за спасательный круг, они хватаются за другой постулат: «Кажегельдин играет роль политического оппонента, чтобы избежать наказания за свои коррупционные действия». Мол, коррупционер он, и через это нажил миллионы.
Вообще такого рода попытки «опустить» Кажегельдина являются медвежьей услугой для президента. Скажите, вы когда-нибудь встречали заместителя, который бы украл меньше своего начальника? Неужели, когда говорят о миллионах Кажегельдина, нормальный человек может предположить, что таковых нет у его шефа? Если мы готовы признать наличие миллионов у премьер-министра, то почему мы не должны сделать этого же в отношении президента?
Если быть до конца логичными и не держать людей за дураков, то любые обвинения бывшей правой руки Назарбаева – это обвинения против самого Назарбаева.
И все одиннадцать уголовных дел против оппозиционного экс-премьера – это дела против господина Назарбаева и созданного им политического режима.
Поэтому более продвинутые идеологи власти делают упор на другое. Дескать, Кажегельдин только на словах демократ, а как дорвется до власти, так станет таким же, как и Назарбаев. Мол, ему нужна власть, а демократия – это козырная карта, которую он использует, чтобы достичь цели.
Отсюда еще один постулат: «Кажегельдин такой же, как и Назарбаев, а, возможно, и хуже». Поэтому нет смысла менять шило на мыло. Приведет же это, по их мнению, к очередному переделу собственности, политической перетряске госаппарата и дестабилизации общества.
Постулат, что и говорить, самый «умный» в колоде аргументов против Кажегельдина.
В нем, по крайней мере, есть внешняя логика. Кстати, на которую, кстати, попадаются многие политически малообразованные граждане.
Ведь для большинства целесообразность смены одного правителя другим определяется тем, насколько новый лучше старого. Но узнать это можно только после того, как эта замена состоится. Причем сравнивать и делать выводы о том, кто лучше, можно только по прошествии определенного времени. Как говорится, «лучший критерий истины – это практика». В этом смысле глупо утверждать со стопроцентной уверенностью, что некто, сменивший Назарбаева на посту президента, будет более соответствовать чаяниям народа.
Это очевидно. И на эту очевидность, в общем-то, и напирают идеологи Назарбаева.
Но у смены президента есть и другой аспект, который по своей сути более принципиален, так как затрагивает не личностные, а именно политические стороны процесса. Смена одного президента, сосредоточившего в своих руках всю полноту власти и за счет этого построившего авторитарную пирамиду власти, на другого (даже если он собирается строить точно такую же пирамиду) есть большое благо, так как а) создает прецедент сменяемости правителей; б) наносит удар по корпоративно-родственным отношениям в сфере госуправления; в) дает приток свежей «крови» в работу госорганов; г) ликвидирует искусственно созданные монополии в сфере бизнеса; д) создает условия для конкурентных отношений в сфере политики и предпринимательства.
Сам факт того, что один правитель уходит, а на его место приходит его политический оппонент, ликвидирует принцип президентской безответственности и безнаказанности, который, кстати, в Казахстане уже закреплен юридически.
В данном случае не столь принципиально, лучше Кажегельдин или хуже. Важно, что он не из команды Назарбаева, что он вынужден будет сломать корпоративно-родственную структуру политической организации казахстанской государственности, что он, даже при всех возможных властных амбициях, уже не сможет повторить Назарбаева. Важно, что в казахстанской элите со сменой президентов появятся легитимно противостоящие друг другу группы сил, что само по себе можно рассматривать как серьезный шаг к созданию биполярной политической системы. Это ли не шаг к демократии? Это ли не разрушение монополии на власть?
Поэтому стоит менять шило на мыло. В любом случае, при любом раскладе. И Бог с ним с Кажегельдиным. Речь не столько о нем, сколько о том, что, к сожалению, сегодня в Казахстане, кроме него, нет ни одного реального политика, могущего сказать «Иду на вы!». Честное слово, для меня лично не принципиально, кто будет после Назарбаева персонально. Важно, чтобы это была АЛЬТЕРНАТИВА той системе, олицетворением которой является г-н Назарбаев.
Поэтому хватит болтать про плохого Кажегельдина и незаменимого Назарбаева. Не в них дело, а в том, что страна катится в пропасть диктатуры, и не видеть этого может только совсем ограниченный человек. Остановить этот процесс можно только либо ликвидировав монополию власти президента Назарбаева, либо поменять его самого … при одновременном совершенствовании институтов демократии.
Это сегодня и есть реальная политика. Все остальное – это политический онанизм. В связи с чем могу пожелать аналитикам «стоящим над схваткой» успехов в этом приятном, но мало результативном деле.
В последнее время все чаще можно услышать разговоры о необходимости принятия кодекса чести для журналистов. В качестве мотивации этой необходимости приводят доводы о том, что журналисты якобы «достали» всех своей безапелляционностью, наглостью и беспринципностью. Дескать, пора призвать их к порядку, для чего не помешало бы нам учредить этакий суд чести.
Прессу часто сравнивают с цепным псом демократии, подразумевая, что независимая, неангажированная пресса вовремя поднимает шум по поводу всяких поползновений к ущемлению демократических свобод и тем самым мобилизует общество на отпор этим проискам. Информировать граждан, создавать и будировать общественное мнение, предавать огласке действия властей является главным предназначением прессы. В демократических государствах, где журналисты защищены законом, общественным мнением от давления со стороны политических сил и в первую очередь от властей, возникает необходимость в этических механизмах регулирования деятельности журналистов. То есть там возникает необходимость защищать уже не журналистов, а от журналистов. Причем такого рода регулирующие механизмы создаются непосредственно самими журналистами, договаривающимися между собой о правилах пользования предоставленной им свободой слова. Эти правила носят чисто нравственный характер и не имеют обязательной юридической силы.
Проще говоря, в развитии демократии наступает такой момент, когда журналисты начинают понимать, что они, а точнее некоторые из них, чересчур увлекаются предоставленной им свободой слова и начинают переходить некоторые нравственные пределы. Вот тогда возникает инициатива создания «кодекса чести».
Иная ситуация у нас. Если вернуться к сравнению прессы с цепным псом демократии, то наша пресса в части своей напоминает комнатную болонку, усердно лижущую руку хозяина. Другая часть напоминает зашуганную дворнягу, которая не кусается, но зато охотно лает, когда ей разрешают. И еще есть две-три газеты, которые и лают и кусают, но после каждого раза получают по зубам, да так, что того впору ноги протянуть.
О какой защите чести и достоинства граждан может идти речь, если наша пресса ведет себя ниже воды и тише травы? Вы посмотрите, сколько запретных тем, сколько табу, сколько персон, о которых уже нельзя писать критически. Вы посмотрите, сколько политической «джинсы» на страницах газет и в эфире. А что творится в регионах, там пресса, все больше превращается в идеологический орган акиматов. По мнению журналистов из областных центров, ситуация с возможностью выражать свою точку зрения стала даже хуже чем было во времена коммунистического «застоя».
Кого пресса оскорбила, кого она оболгала? Назовите примеры. Те немногие случаи, когда действительно имела место клевета или оскорбление чести и достоинства, были рассмотрены в судах. Во всех этим случаях пресса жестко наказана. Чего еще? Какой крови еще надо?
Ситуация как раз наоборот. Сегодня защищать нужно журналистов, которые абсолютно бесправны, которые пишут с оглядкой «как бы чего не вышло». Любому желающему подзаработать достаточно подать иск на газету или телеканал «за оскорбление чести и достоинства», и суды с радостью удовлетворят его просьбу. Если и поднимать вопрос о кодексе чести, то первую очередь о кодексе чести чиновников, судей и отдельных граждан.
Теперь о данной инициативе. Либо это «заказуха», навеянная последней речью президента перед силовиками, либо сугубо личное, но из банальной совковой серии «хотели, как лучше – получилось, как всегда».
Независимо от того, что за этим стоит результат один – появляется еще одна контролирующая структура. Расчет верный. В механизм давления на прессу, который сегодня построен на юридических и административных технологиях, хотят добавить этический. И хорошо если эта структура будет не государственной, а общественно, естественно, состоящей из надежных людей. Представляете, как легко будет суду или соответствующему министерству выносить решение о наказании газеты, если ее перед этим осудит этакий «суд чести»? Снимаются все нравственно-политические нюансы. Тогда юридическое наказание – следует автоматически, и при этом чиновники остаются с чистыми руками.
Вообще, если говорить о проблемах казахстанской журналистики, то одной из основных является ее беззубость. Смелости и независимости – вот чего практически не встретишь на страницах большинства газет и в программах ТВ. Понятно, что в наших условиях, это не столько вопрос индивидуальной журналистской смелости, сколько защищенности того или иного издания или канала от давления извне. В нынешних условиях такой защищенностью не может похвастаться никто. Последним, кто мог позволять себе кусаться без разрешения, был гиллеровский «Караван». Теперь ситуация с зубастостью прессы более чем печальна. Хотя, конечно, и сейчас разрешают показывать зубы и даже лаять на того или иного чиновника. Или, святое дело, искусать в кровь Кажегельдина и оппозицию. Это даже поощряется. Но чаще все же в ожидании команды «фас» приходится довольствоваться «бытовухой» и «текучкой».
Понятно, что все эти проблемы напрямую связаны с общей ситуацией со свободой слова в Казахстане. Наверное, не совсем правильно будет говорить об ее отсутствии или наличии. Скорее можно говорить о степени ее ограничения.
И когда шеф-редактор нынешнего «Каравана» заявляет, что все эти разговоры об ограничении свободы слова несерьезны, что он может опубликовать любой материал, то он, по-видимому, серьезно заблуждается. Потому, что если бы он попробовал проверить правильность своих слов, то давно бы уже не был главным редактором.
Имеющаяся на сегодня степень ограничения свободы слова предполагает полное исключение критики политического курса действующего президента, его самого, его ближайших родственников и окружения. Существует табу на критику стратегии 2030 и строительства Астаны. Нельзя говорить о том, что международная общественность и ОБСЕ объявили казахстанские парламентские выборы не легитимными. Нельзя сообщать, что по итогам 1999 года президент Назарбаев попал в список десяти злейших врагов прессы. Нельзя давать информацию, даже косвенным образом могущую бросить тень на КНБ. Также предполагается исключение позитивной информации об оппозиции, и в первую очередь о Кажегельдине. Только негатив. И список этих «нельзя» этим не исчерпывается. Но если нельзя открыто говорить обо всем этом, то тогда о какой политической публицистике в Казахстане вообще можно говорить?
В этой связи опять возникает вопрос – кого собираются защищать от журналистов. Простых граждан? Но о них журналисты, как правило, не пишут. Политиков и чиновников, наделенных властью? Да, чаще они становятся героями журналистских материалов. Но зачем нужен кодекс чести, когда список «неприкасаемых» растет день ото дня? Кроме того, все, наделенные властью, и так в состоянии постоять за свою честь и достоинство. В лучшем случае они могут, используя свое влияние, снять материал, в худшем – засудить любого журналиста. Где же логика?
Логики, с точки зрения интересов журналистов, нет. Но есть желание поиметь некий политический капитал, а заодно предложить властям еще один инструмент воздействия на не подпадающих под прямое действие законов журналистов. В своем роде, впрочем, тоже логика. Железная.
Появление анонимного сайта «Туран» большинством пользователей Интернета было расценено как очередная попытка создания альтернативы «Евразии». Очевидно, что «туранщики» пытаются потеснить «евразийцев» на интернетном рынке за счет обвальной критики всех и вся. На сайте ставились статьи различных авторов, в комментариях к ним высказывалась точка зрения, которая, как правило, дезавуировала содержание статьи. Впрочем, как выяснилось, большинство «острых» статей писали сами «туранщики» и сами же их комментировали.
И еще читатели отметили, что объективность, в которой новички отказывали «Евразии», на самом «Туране», оставляла желать лучшего. Так, скажем, если критика в адрес президента и его окружения ограничивалась ничего не значащими общими фразами, то Кажегельдина и оппозицию «туранщики» «мочили» на полном серьезе.
Вроде бы все ясно. Кто-то из президентской рати создал сайт, где сознательно под прикрытием некоей политической остроты протаскиваются псевдооппозиционные идеи и ведется идеологическая борьба с демократической оппозицией.
Но тут подтверждается одна, на первый взгляд, совершенно дикая версия, что авторами сайта являются ни кто иной, как Петр Своик и Юрий Мизинов.
Казалось бы, зачем, имея один сайт – «Навигатор» -, причем уже «раскрученный», городить огород и начинать новый проект с нуля?
Непонятно также, откуда столько смелости – ставить некоторые весьма острые по нынешним понятиям материалы (правда, надо признать, Алиева они не трогали)?
Существуют две версии. Первая – анонимный «Туран» создан с согласия хозяина медиа-холдинга (предположительно, Рахата Алиева).
Заслужив в течение полугода добросовестной работой в «Мегаполисе» доверие, Своик и Мизинов получили право создать свой сайт, на котором им разрешалось гораздо смелее критиковать режим, чем в рамках «Мегаполиса», но при этом еще больше «мочить» Кажегельдина и его команду. Последнее, кстати, туранщики» делают без всякой установки – это их внутренняя потребность.
Кстати, этим хорошо объясняется анонимность сайта: иначе читатель будет реагировать на сайт по принципу: « Ба! Знакомые все лица».
Вторая версия – лично мне она кажется более предпочтительной – это то, что идея такого сайта возникла именно у Своика и Мизинова и создали они его тайно от хозяев «Мегаполиса».
Идея сайта могла возникнуть на фоне психологического дискомфорта, который (как всякий порядочный человек) должен был переживать Петр Владимирович после того, как возглавляемый им «Мегаполис» начал идеологическую войну против оппозиции вообще и Кажегельдина в частности.
Хотя никто этого пока вслух не озвучил, но все понимают, что Своик и Мукушев, войдя в «Мегаполис», фактически перестали быть оппозиционерами. (Трудно быть таковыми в такой ситуации). Более того, включившись в идеологическую компанию против Кажегельдина, они стали объективно работать против оппозиции, которая, при всей неоднозначности их отношения к опальному экс-премьеру, сегодня с ним по одну сторону баррикад.
Объективно Своик и его команда сегодня работают против своих. Тех, кто еще вчера был для них соратниками. Так что они не могут не ощущать, как быстро становятся чужими среди своих (оппозиции), но при этом вряд становятся своими у чужих (власть).
Трудно предположить, что осознание этого не угнетает Петра Владимировича, который долгие годы был одним из признанных лидеров казахстанской оппозиции. Попытки объяснить свой шаг (работа на хозяина «Мегаполиса», а, точнее, на власть) тем, что он в отличие от остальных оппозиционеров имеет возможность критиковать правительство и высказывать свое мнение, несерьезны. Никому не надо объяснять, что критиковать правительство и ругать Кажегельдина большой смелости не надо. Сегодня это в большой политике Казахстана стало разменной монетой, и не занимался этим разве что ленивый.
Перед Петром Владимировичем замаячила опасность прослыть предателем, и тогда прощай, годами наработанный имидж оппозиционера.
На фоне всего этого, скорее всего, и возникла идея создания анонимного сайта, как своеобразной индульгенции за «мегаполисные» грехи.
Во-первых, у Своика и его команды появилась возможность для самовыражения, чего они лишены в рамках «Мегаполиса». Создание своего пусть и анонимного сайта позволяет вести свою политическую линию без оглядки на хозяина.
Во-вторых, это позволяет в будущем, когда все откроется, использовать «Туран» как козырную карту против обвинений в пособничестве режиму. Мол, в «Мегаполисе» мы только зарабатывали деньги (жить – то надо), зато на «Туране» мы были искренни и «мочили» всех подряд, потому что это наша позиция.
Нужно признать, что не от хорошей жизни Своик пошел работать в «Мегаполис». И дело здесь не столько в усталости от нищенского оппозиционного существования. (Хотя это тоже фактор). Главное – Петр Владимирович стал понимать, что он все больше отходит в тень политической жизни.
Пока оппозиционность в Казахстане носила системный характер, то есть пока она не претендовала на верховную власть, а ограничивалась критикой недостатков, призывами и протестами – это устраивало власть, и она вполне сдержанно относилась к существованию оппозиции и ее лидеров. (За исключением Чернышева, который всегда был радикалом). Более того, возьму на себя смелость сказать, что такая оппозиция даже нужна была власти в качестве наглядной демонстрации демократии и плюрализма перед ОБСЕ и прочими международными организациями.
Своик, являясь признанным лидером такой оппозиции, был, что называется, «на волне».
Но тут появляется Кажегельдин, который заявляет о своих претензиях на власть. Ситуация резко меняется. На фоне реальной оппозиции становится очевидной несерьезность системной оппозиции и ее ограниченность. Это осознается, в конце концов, населением, это понимает Запад, это признает власть, которая бросает все свои силы на борьбу с РНПК и теми, кто ей симпатизирует.
Петр Владимирович не находит в себе силы и гражданской мудрости переступить гордыню и примкнуть к тем, кто всерьез решил бороться с диктаторскими поползновениями Назарбаева. Виной всему, скорее всего, амбиции, которые не позволили ему «пойти под Кажегельдина».
В итоге бывший лидер казахстанской оппозиции, все больше ощущавший себя в качестве пятого колеса в оппозиционной телеге, вынужден был пойти на заработки к своим бывшим политическим противникам.
Бахытжан Мукушев – известный казахстанский журналист, отличавшийся наличием собственной позиции, энциклопедическими знаниями, великолепным журналистским чутьем. В период последних выборов примкнул к РНПК и был одним из активистов оппозиции. Но в процессе работы «разочаровался в лидерах» и вместе с Лирой Байсеитовой вышел из движения. Таким образом, порвав с оппозицией, но и не согласный с властью, он некоторое время был сам по себе, пока не оказался в «Мегаполисе».
Юрий Мизинов - опытный журналист из Караганды, появился в Алматы три года назад в качестве редактора «Фаренгейта» – демократической и по большому счету оппозиционной газеты. Понятно, что как умный человек он критически настроен к диктатуре Назарбаева, но при этом демократия для него также не является механизмом построения здорового государства. Можно сказать, что для Мизинова в принципе нет разницы между теми, кто сегодня у власти, и теми, кто к ней стремится. Он и тех и других считает если не врагами народа, то уж, по крайней мере, не выражающими его интересы. В политике он имеет свою особую точку зрения, которую многие из знающих его считают разновидностью неофашизма.
Джанибек Сулеев – журналист-аналитик от Бога. Профессионал, который может черное сделать белым так же искусно, как и наоборот. В идеологическом плане совместим с любой концепцией издания, на которое работает. Как всякий образованный человек, глубоко презирает существующую политическую систему, но это не является принципом, ради которого можно отказаться работать на эту систему (за соответствующее вознаграждение).
Как видим, команда подобралась отличная. Их всех объединяет одно – они не с теми и не с другими, они сами по себе, а, точнее, хотят быть таковыми. Отсюда безразличие в выборе партнеров, циничность по отношению к бывшим соратникам, стремление выглядеть «над схваткой».
Понятно, что критический запал Своика, Мукушева, Сулеева, Мизинова и иже с ними не ограничивается Кажегельдиным. По большому счету команде «Своик и К’» не нравятся все. И власть, и оппозиция, и правые, и коммунисты, и казахские патриоты, и русские националисты. Возникает ощущение, что критиканство, является способом их самоутверждения.
На самом деле тотальный нигилизм объясняется тем, что у этой команды есть своя идеология, которая в принципе отвергает существующие политические тенденции.
Им не нравится авторитаризм Назарбаева, но и ценности демократии в их традиционно западном понимании их тоже не устраивают. В сегодняшнем противостоянии оппозиции и власти эта команда хоть и работает под патронажем власти, однако, старательно демонстрирует свою особую позицию.
В самом общем виде их идеология изложена в статье «Тезисы о власти», помещенной на сайте и подписанной неким Иваном Гвоздевым. На самом деле за этим псевдонимом скрывается один из ведущих аналитиков сайта. (не исключено что, это г-н Мизинов).
Автор прямо ставит вопрос: «Что же может спасти Казахстан сегодня»? Ответ достаточно прост – только не рыночная экономика, которая «…очень быстро окончательно превратит его в колонию…». «Так что путь на Запад – путь в пропасть»! И тут же дается рецепт спасения. «Единственный шанс Казахстану может дать лишь простая и сильная идеология, которая будет воспринята и поддержана широкими массами. Идеология, основанная на восстановлении Справедливости. …Только за человеком-лидером, провозгласившим и проповедующим такую идеологию, пойдет народ…».
По версии автора, таким человеком является Рахат Алиев. И знаете почему? Потому, что «…этот человек безжалостно сможет расправиться с врагами. Он еще молод. Но с годами придут и мудрость, понимание философии и мироустройства. А пока он молод, ему надо творить, строить, воевать, завоевывать. Это человек войны, сосредоточивший в себе древние мужские начала, человек, который заставит себе подчиняться».
Все предельно просто: наше спасение в фюрере, который твердой рукой наведет порядок и, вооруженный простой, но справедливой идеологией, сплотит вокруг себя нацию. Согласитесь, сильно сказано. Правда, если демократические ценности здесь отвергаются начисто, то диктаторские, напротив, получают свое дальнейшее развитие в форме «сильной личности», способной быстро расправится с врагами (читай, инакомыслием и оппозицией) и навести порядок. Не хотелось бы навешивать ярлыки, но уж больно это знакомо…
Не берусь утверждать, что эти мысли разделяют абсолютно все члены команды Петра Своика, но, то, что они там присутствуют и активно проявляются, это точно.
В этой связи уместно вспомнить целый ряд статей в «Мегаполисе» об антинародности действий оппозиции, пытающейся насадить западные демократические ценности в Казахстане. Тема особого казахстанского, как, впрочем, и российского пути развития – это конек команды «Мегаполис-Туран» и их авторов.
«Запад нам не указ» – тезис, озвученный ранее президентом, очень им понравился. Вообще нелюбовь к Западу с его демократией на сегодня все больше становится визитной карточкой команды Своика, как, впрочем, и идеологов власти.
Совпадение вкусов не случайно. Сегодня это уже тенденция. И в рамках этой тенденции «туранщикам» все труднее оставаться над схваткой. Их идеология, их атаки на западные демократические ценности, на демократическую оппозицию очень органично дополняют борьбу власти с оппозицией.
Отдельно хотелось бы сказать о моде на анонимные сайты и анонимных авторов.
В последнее время большая часть аналитических материалов анонимна. Откройте «Евразию», «Туран», «Азиопу». Мало того, что сайты непонятно чьи, так там и авторы все в масках. Не аналитика, а сплошной карнавал.
Между нами говоря, все что, не имеет лица, как бы умно оно не было написано, все равно – анонимка. Либо автор трус, либо он пишет откровенную чернуху, за которую ему стыдно посмотреть в глаза, либо это явная заказуха. Других причин, по которым можно было бы скрываться, я не знаю.
Ведь это так просто взять и оболгать кого-то, вывалять человека в грязи и при этом остаться в тени. И, что характерно, такие материалы получаются читаемыми, о них говорят, их цитируют. Хотя чаще всего цена им – медный грош в базарный день. Их помещают в раздел «аналитика». Но какая же это аналитика, если человек не несет ответственности за свои слова, это даже не информация, это просто анонимка. Поэтому, по большому счету, первый показатель солидности сайта – это отсутствие анонимных материалов.
Опасность анонимной аналитики состоит в том, что она размывает серьезную аналитику. Вместо аргументации, доказательств, на первое место все больше выходит сбор компромата, ковыряние в чужом грязном белье, оскорбление оппонентов. Не нужно заботиться о логике рассуждений, о доказательствах и соответствии фактам. Нет ответственности, нет боязни выглядеть смешно, глупо и непорядочно, а соответственно – не надо боятся за репутацию.
Зачем, скажем, Бахытжану Мукушеву притворяться Марсталом Аукеновым? А Мизинову выдавать себя за Гвоздева или Имперского? Чего прятаться-то?
Лично мне всегда интересно узнать, что думают люди, которых я знаю как умных и мыслящих. И совсем другое, когда я читаю о себе критику из уст никому неизвестных гвоздевых и аукеновых. Полагаю, что маски нужны непорядочным и трусливым людям. Те же, кто уверен в своей правоте и готов отстаивать свои убеждения, не должны прятаться. В противном случае грош цена их писанине.
Вначале – информация к размышлению.
На анонимном сайте, по слухам финансируемом окружением Рахата Алиева, появляется материал, где в стиле современных антиутопий расписывается, какие беды обрушатся на Казахстан, если у власти будут оставаться мягкотелые либералы назарбаевской команды. И как быстро восстановится порядок после прихода к власти Рахата Алиева.
В статье фактически расписывается сценарий государственного переворота, в результате которого к власти приходит Рахат Алиев. По плану автора для этого придется расстрелять Кажегельдина, Алдамжарова, Тасмагамбетова, некоторых нынешних казахстанских олигархов, включая Мухтара Аблязова и Нурлана Балгимбаева. Тимур Кулибаев окажется в тюрьме.
Автор сценария скрывается за псевдонимом «Слава Имперский». Но специалисты, оценивая стиль письма, высказывают предположение, что автором может быть журналист Юрий Мизинов.
Люди, хорошо знающие Мизинова, так же утверждают, что мысли, высказанные в этом материале, созвучны с его высказываниями, которые он делает в узком кругу.
Известный своими крайне правыми взглядами Мизинов еще в бытность работы в независимой газете «451˚ по Фаренгейту» высказывал мысли, что ядерный удар по Чечне со стороны России крайне уместен и вполне оправдан, что ковровые бомбардировки Афганистана – это единственный способ навести там порядок.
Вслед за писателем Владленом Берденниковым Мизинов считает, что есть «тварные» (от слова тварь) люди и целые группы людей, достойные уничтожения, потому что это очищает землю и позволяет остальным «нетварным» полноценно жить.
Ранее на этом же анонимном сайте некто Иван Гвоздев уже опубликовал несколько материалов, в которых проводится мысль, что спасителем Казахстана может стать Рахат Алиев, который способен твердой рукой навести порядок в стране. Стилистика статей и высказанные идеи позволяют предположить, что под псевдонимом «Гвоздев» скрывается все тот же Мизинов.
В настоящее время этот журналист работает в медиа-холдинге, который, по слухам, финансируется людьми из окружения Рахата Алиева. Косвенно эти слухи подтверждаются тем, что при всей критичности газеты «Мегаполис» и «31 канала» они очень аккуратно обходят персону Рахата Алиева и деятельность КНБ.
Это практически вся информация, которую мы имеем в отношении анонимного сайта и их анонимных авторов. Теперь размышления по этому поводу.
То, что Мизинов мог написать этот материал, более чем очевидно. Кстати, сам журналист никогда не скрывал своих профашистских взглядов.
Это знали многие, но никто не допускал, что эти архаичные взгляды, проповедуемые в России баркашовцами и Эдуардом Лимоновым, могли приобрести актуальность и востребованность в Казахстане. Казалось, что эти взгляды, представляя реликт 20 века, существуют в качестве музейного экспоната, глядя на который нужно ужасаться нашему прошлому.
По-видимому, мы заблуждались. И дело здесь не во взглядах отдельно взятого журналиста. Проблема в том, что, как оказывается, эти идеи могут быть востребованы современными политиками. Что, собственно, мы и имеем в данном конкретном случае.
Согласитесь, трудно предположить, что какой-то журналист на свой страх и риск решил заняться пропагандой идей неофашизма, сильной личности, способной изменить жизнь целой страны. И это при том, что тот, кого прочат в фюреры – зять президента страны, руководитель КНБ.
Вы верите в такую самодеятельность? Я лично нет.
Логичнее предположить, что взгляды г-на Мизинова совпали с установками его хозяев. Действительно, если допустить, что в среде спец.служб вынашиваются идеи «сильной руки» и «закручивания гаек» во имя порядка, то им важно знать реакцию общества на эти идеи.
В этом смысле материалы, появившиеся в Интернете, можно рассматривать как своеобразный зондаж общественного мнения, а заодно и как призыв под свои знамена всех, кому импонирует идея «сильной руки».
Эта версия позволяет объяснить многое, в том числе и анонимность сайта и его авторов. Ведь в случае мощной негативной реакции легко можно спрятать концы в воду.
Попытка эксплуатировать идею сильной личности, способной через жестокость восстановить порядок, в основе своей имеет опыт России, где Путин пришел к власти именно на волне желания основной части населения социально-политического порядка.
Обещание порядка – главная идея политической программы Путина. Эта же идея предлагается казахстанскому обществу теми, кто видит в качестве своего фюрера г-на Алиева. По-видимому, пришло время говорить о появлении в Казахстане новой партии – Партии Порядка.
Со стороны способов достижения своих задач здесь превалирует принцип: «Цель оправдывает средства». Поэтому во имя достижения «благородной» цели восстановления порядка противников можно высылать, сажать, расстреливать, (что наглядно продемонстрировано в указанной антиутопии).
Это в порядке вещей. Это их методы, это их стиль.
Исходя из того, что было высказано анонимными идеологами нового порядка, Партия Порядка рассматривает себя как некую третью силу, стоящую вне оппозиции и власти. Их не устраивает политика тех, кто сегодня у власти и которых они считают ответственными за развал экономики, неумную внешнюю политику, тотальную коррупцию и разбазаривание национальных богатств. Но они также ненавидят и оппозицию с ее желанием демократизации политической системы. Для них демократия – это западная «игрушка», которая в наших специфичных условиях может только ухудшить ситуацию и довести страну до полного краха.
Таким образом, они готовятся к войне на два фронта. С властью, которая дискредитировала себя и ведет страну к краху. И с демократической оппозицией, которая может помешать им прийти к власти, а главное – в случае прихода к власти – составит основу критики и сопротивления их непопулярным методам создания «порядка».
Немного странно, что на роль фюрера прочат Алиева. Странность в том, что он – член Семьи и, по сути, один из тех, с кем собираются бороться. Это самое узкое место версии.
Появление в Интернете идеологического обоснования необходимости фашизма в Казахстане может иметь несколько объяснений.
Во-первых, это можно рассматривать как первый осторожный шаг ультра-правых (не исключено, что это как раз спецслужбы), которые почувствовали в себе силы для собственной политической игры.
Во-вторых, это может оказаться всего лишь отвлекающими действиями, призванными увести внимание оппозиции и общественности от основных тем.
В-третьих, муссирование имени Рахата Алиева может оказаться черным PR-ом противников Рахата Алиева, которые таким способом пытаются дискредитировать его в глазах казахстанцев и международного сообщества.
Последняя версия достаточно логична, но не выдерживает критики в части авторства материалов: не могут журналисты работать против человека, который им платит.
На мой взгляд, более вероятна версия о зондаже общественного мнения некими политическими силами (скорее всего, это спецслужбы), в целях определения перспективности идеи «сильной личности» и наведения порядка.
В этой связи опасения по поводу негативной реакции со стороны президента снимает анонимность таких материалов. Это позволяет оставаться в тени и, по сути, ни чем не рисковать.
Если эта версия окажется верной, то можно быть уверенным, что на смену либеральному авторитаризму Назарбаева нам готовят обыкновенный фашизм.
Господин Квятковский собрался подавать на меня в суд за то, что я считаю, что на слушаниях в Конгрессе США в глазах американцев он выглядел лгуном, и что его выступление там явилось апофеозом политической глупости. Этим, по мнению г-на Квятковского, я его оскорбил.
Глупее этого нельзя было придумать. В своей статье, так не понравившейся ему, я просто проанализировал ситуацию, какая сложилась на слушаниях в конгрессе США. Этот анализ, на мой взгляд, убедительно показал, что все, что сделали власти (снятие с самолета двух оппозиционеров, попытка вручения повестки Кажегельдину), все, что сделала «контр-бригада» в лице Квятковского и Перуашева (встречи с конгрессменами, с общественностью, выступление в Конгрессе), сработало на пользу оппозиции.
По-видимому, именно это и не понравилось г-ну Квятковскому. Ведь он убеждал всех, (в том числе и тех, кто инициировал их вояж), что его выступление на слушаниях было шедевром красноречия и убедительности. Что благодаря его прорыву «оппозиционной необъективности» американцы поменяли свои взгляды на ситуацию с положением свободы слова и прав человека в Казахстане.
А тут кто-то заявляет, что все это, напротив, выглядело глупо и нелепо. Причем делает это не просто голословно, а достаточно аргументировано.
Можно было, конечно, ответить мне в прессе и попытаться доказать, что все это не так. (Кстати, имея в руках «31 канал» и «Мегаполис» и учитывая благосклонность остальной прикормленной прессы, это можно было сделать с размахом.) Но, по-видимому, журналист Квятковский аргументов для возражений не нашел и поэтому решил «обидеться» и устроить судебное разбирательство.
Что ж, поступок вполне в духе времени. С журналистами нынче не судился разве что ленивый.
Почему в суд? Потому, что суд в Казахстане всегда на стороне тех, кто работает на власть. Это знают все, в том числе и Квятковский, потому он и излучает такую уверенность.
Но как раз это-то и является очередной ошибкой нашего героя (а точнее тех, кто за ним стоит). На его месте, после его дебюта в Америке, лучше было лечь на дно, прикрыться тиной, и не всплывать, пока об этом не забудут.
Но, видно, не такой он, непримиримый борец с оппозицией Олег Квятковский. Оскорбленный до глубины души «использованием запредельной аргументации и оскорблениями», он решает идти до конца. Тем самым он как бы показывает, что его защита политического режима Назарбаева в Вашингтоне не была случайностью, что он работает на режим вполне конкретно и осознанно. Ведь в случае, если он выиграет процесс (а надо полагать, что, скорее всего, так и будет), будут закрыты как минимум две газеты, не отличающиеся лояльностью к власти. Смотрите, на кого обиделся Квятковский. Сегодня в Казахстане есть три газеты, которые крайне неудобны властям. «Республика 2000», «Вечерний Атырау» и реферат «Eurasia.org.ru». Против главных редакторов именно этих изданий подает в суд Квятковский. Случайность или закономерность?
Есть версия, что это установка, которую выполняет услужливый журналист, набирая очки перед своими работодателями. Если это так, то это объясняет действия журналиста, решившегося судиться с коллегами. В этом случае останется только развести руками: мол, работа такая.
Ну а если он сам решился на это?! Даже не согласовав с хозяевами? Тогда, как мне кажется, совсем тяжелый случай. Тогда я вынужден буду взять свои слова назад. То, что было в Вашингтоне – не было проявлением политической глупости. Теперь в свете последних поступков Олега это будет представляться как проявление просто человеческой глупости. Помните, как в том фильме: «Это не открытый, а закрытый перелом!!!» Скажете, опять оскорбление? Нет – пока лишь прогноз.
Вообще человеку, адекватно рефлексирующему и способному трезво оценивать ситуацию, не нужно объяснять, что судебный процесс, в котором он фигурирует в качестве обвинителя оппозиции, требующего наказать журналистов за то, что они выразили свое мнение – это процесс прежде всего политический. Поэтому уже сейчас очевидно, что из этого процесса господин Квятковский выйдет с крайне одиозной репутацией.
Разве все это не свидетельствует, что г-н Квятковский вредит самому себе, то есть, поступает глупо?
Наверняка адвокаты Квятковского убедили его, что дело выигрышное, что я не выкручусь, не смогу выстроить защиту, способную противостоять их «железным» доводам.
Если откровенно, то я и не намерен оправдываться. Нет.
В суде я буду доказывать, что выступление г-на Квятковского в Конгрессе США было «вершиной политической глупости», что именно лгуном он выглядел в глазах большинства присутствующих на слушаниях. Я не откажусь ни от одного слова, сказанного ранее. Я буду защищать эту точку зрения в любом суде, даже если буду знать, что его решения запрограммированы не в мою пользу.
Я убежден, что сумею доказать: Квятковский, убеждая американцев, что с демократией в Казахстане все в порядке, действительно поступал достаточно глупо и многое из того, что он сказал, действительно не соответствует действительности. В рамках своей прошлой статьи я, к сожалению, не смог этого сделать в полной мере. Теперь, благодаря усердию г-на Квятковского, мне может представиться случай восполнить этот пробел. И ни где-нибудь, а публично, в суде. Теперь появляется возможность доказывать все это с привлечением свидетелей, с цитированием, с приведением фактов.
И не столь важно, какое решение вынесет суд. Важно, что появляется возможность наглядно показать политическую глупость г-на Квятковского. Что же до глупости просто человеческой, то этого доказывать не надо…