Начнем с греков. В 1391 императором Византии стал Мануил, получавший при дворе турецкого султана Баязида I унизительно низкую должность. К тому времени в Константинополе уже жило немало мусульман и по требованию султана в пределах городских стен начал действовать исламский суд и для мусульман был выделен отдельный квартал.

В 1395 Баязид, как теперь уже “наследник Цезаря” (так он себя объявил), провел в Сересе суд и приговорил всю семью византийского императора к смерти. Приговор, правда, был отменен по настоянию исламских духовных лидеров.

Таким образом, Византийская империя всего через 60 лет после начала османской экспансии представляла собой жалкое зрелище. Но “до смерти” ей оставалось также еще 60 лет.

В 1402, после шести лет (!) осады, Константинополь был близок к сдаче, но в 1402-1403 османы потерпели сокрушительное поражение от войск Тимура (Тамерлана). Гордый султан Баязид стал рабом великого завоевателя. Тимур подготовил поход на Китай, но неожиданно заболел и умер, а с ним умерла и его империя. Османская империя на десять лет распалась.

Византийская империя получила передышку, но, как оказалось, не смогла воспользоваться ею как шансом. Через несколько лет после воссоединения Османской империи новый султан снова осадил Константинополь. Несмотря на то, что в очередной раз осада Константинополя была снята, османы навязали византийскому императору новые, еще более жесткие условия подчинения. Империя сократилась до самого Константинополя и небольшой прилегающей к нему территории.

Наконец, в 1453 Константинополь был взят штурмом после драматичной осады.

Конец Константинополя (и начало Стамбула) оказался достоин его великой истории, греки проявили доблесть и самопожертвование, но не смогли противостоять подавляющему перевесу в военной силе. Впрочем, это случилось уже в третьей четверти “греческой зимы”.

Во второй четверти “греческой зимы” не только Византийская империя, но и сам греческий народ перестали быть единым организмом, и, более того, начали воспринимать себя как часть османского организма, который, по-видимому, оказался чрезвычайно близок, родственен греческому. Греческий византийский дух основан на ценностях самодержавия, соборности и мистицизма. Османский дух, возможно, воспринял у византийцев, а, может быть, полностью скопировал представление об императоре, как об отце народа, как о защитнике веры (помазаннике Божьем), как о Цезаре-воителе с варварами, как о самодержце, несущем крест (бремя) верховной власти в многоязыкой Империи, которая неизбежно распадется без императорской власти и беззаветного ей служения. Исламская соборность – это религиозные братства и мечеть, как реальный центр всей общественной жизни, через жесткую систему ритуалов (в том числе постов) никогда не отпускающая верующих, в отличие от христианских церквей, далеко от себя. Это и власть духовных лидеров в государстве. Например, слово шейх-уль-ислама, высшего духовного лица в Османской империи, не раз становилось роковым для султанов. В определенных ситуациях от него зависела жизнь самого султана.

Наконец, византийский мистицизм и турецкий фатализм, хоть и имеют разную природу, отвечают по разному на поставленные перед ними вопросы, но ставят эти вопросы одинаково! Византийский грек и турок готовы умереть за Бога, за “так надо”, но византиец ищет Бога в жизни и всю жизнь готовится к встрече с Ним, как встрече с уже Знакомым, а турок не ищет Бога (Аллаха), он знает, что Бог всегда рядом, в его мечети, и когда ему нужно выбирать, жить или нет, он, с ясной головой ищет возможность еще пожить, но, если “так надо”, то с достоинством умереть. Поскольку турок – жизнелюбивый фаталист, он хорошо чувствует когда “надо” и когда “не надо”. Поэтому византиец силен в стратегии защиты, особенно, когда затронуты его корневые ценности и интересы, тогда он “стоит до конца”. Турок силен в тактике как нападения, так и защиты, и, как тюркский всадник, чувствующий запах победы и поражения, он стремителен в атаке, проворен в отступлении и решителен в бегстве.

Мистический византийский грек “проглядел” приход шустрого турка. Турок хорошо почувствовал мистическую слабость византийца и пришел к нему с социальной революцией, “дружбой”, строгой и понятной властью. Величие двухтысячелетней истории не позволило грекам разглядеть в турке хозяина, который надолго пришел на его землю. Когда он это увидел – было уже поздно. А увидел он это только после того, как Константинополь пал!

Турки, как хорошие тактики, после падения Константинополя и много позже, действовали разумно и достаточно благородно, не только серьезно напрямую не притесняли православную Церковь, но, позволили грекам занять считающиеся второсортными, но весьма влиятельные места управленцев (!), доходные места торговцев и финансистов Османской империи.

Проглядит ли русский человек приход на его землю в XXI веке шустрого китайца или того же турка? Ведь в XVIII веке русская элита как-то уж по-византийски “проглядела” немцев. Да и в веке XX русские в российских коридорах власти как-то все больше на вторых ролях.

Теперь просмотрим на панораму второй четверти “большой турецкой зимы” 1765-1813. В течение этого, существенно менее благоприятного для Османской империи периода, она терпела одно поражение за другим, медленно уступая части своей территории. В 1770 Орлов разгромил турецкий флот, а в 1771 Потемкин изгнал их из Крыма. Правда, по навязанному России Кучук-Кайнарджинскому мирному договору часть территорий пришлось вернуть, но в возвращенных Турции Грузии, Мингрелии, Валахии и Молдавии по договору была гарантирована свобода вероисповедания для христиан.

В 1783 Екатерина II аннексировала Крым и жестоко подавила выступление крымских татар. В 1787 году началась новая русско-турецкая война, на которой гениальный Суворов одержал несколько блестящих побед. Австрийцы в свою очередь заняли большую часть Сербии и Боснии.

Но к 1790 в Европе уже повсеместно утвердилось представление о необходимости сохранения Османской империи в качестве противовеса против России. Англия, ранее последовательно поддерживающая Россию, также пересмотрела свою политику и в 1790 с целью поддержки и сохранения Османской империи создала тройственный союз с Пруссией и Голландией. Екатерина II, столкнувшаяся с европейской коалицией, к которой примкнула и Австрия, временно отступила. Но подготовка к решающей войне с османами продолжалась и целью ее была миссия – освобождение великой в прошлом православной столицы - Константинополя. Смерть Екатерины в 1796 помешала российской элите реализовать эти планы.

Русско-турецкие и австрийско-турецкие войны показали османской элите слабость и уязвимость Империи. Новый султан Селим III решительно принялся за реформирование страны. Особое влияние на него и его ближайшее окружение оказали идеи Французской революции. Султан предпринял попытку “офранцузить” турецкую армию, способствовал распространению французского языка в высших слоях Османской империи, впервые создал постоянные дипломатические представительства в ведущих европейских странах. В экономической и социальной реформе султан преследовал прежде всего цели рецентрализации фактически децентрализованного за последние два века общественного организма Империи.

Однако султан-реформатор кончил плохо. Наполеоновские войны, в которые была вовлечена Османская империя, усилили нестабильность на ее европейских окраинах, а Египет и Сирия стали объектами наполеоновской агрессии. Янычары, недовольные военной реформой и военной слабостью Империи, в 1807 свергли султана Селима.

В промежутке между 1808, когда к власти пришел Махмуд II, и 1812, когда османы, прямо перед вторжением Наполеона в Россию, заключили мир с русским царем, произошла еще одна русско-турецкая война, победоносная для России, а Наполеон еще раз предал своих турецких союзников. Тщетно перед великим походом в Россию Наполеон пытался привлечь Турцию к совместному походу против Российской империи, османы ему больше не доверяли и боялись его победы.

Так закончилась вторая четверть “турецкой зимы”, во время которой Империя продолжала сжиматься и несколько раз была на рубеже насильственного раздела ее Россией и Австрией, покорения Россией или Францией. Вестернизация из области эстетической перешла в плоскости военной, экономической и социальной реформ. Реформы имели правильное направление, но успешными не были, Империя терпела одно поражение за другим, но сохраняла поразительную внутреннюю устойчивость, а в искусстве дипломатии творила чудеса. Турецкое чувство Силы безошибочно выводило их на нужных союзников, готовых воевать за слабую Турцию.

Османская империя стала еще более слабой по сравнению со своим основным соперником – Россией, но территория ее сжималась очень медленно и “неохотно”. Часто то, что турки теряли в войнах, они возвращали в дипломатических играх.

Удивительно и то, что “летние” греки и славяне продолжали мириться с господством “зимних” османов. Империя имела все еще огромный запас прочности, эффективно направляя энергию христианских народов в административную деятельность и экономику. Египет получил почти полную самостоятельность, а его правитель использовался султаном для подавления восстаний христиан. Дипломатия управляла не только внешней политикой Империи, но и внутренней!

“Зима”, в отличие от “осени”, хороша тем, что пассивность народа делает его достаточно удобным объектом для управления, хотя, по причине его пассивности, управления неэффективного, а осенью народ часто бурлит, ведомый опасными и даже разрушительными идеями. Греческая пассивность сослужила им плохую службу, позволив османам провести ползучую колонизацию бывших византийских окраин и самой метрополии. Турецкая пассивность оказалась довольной собой и замкнутой на себе жизнью турецких провинций, непроницаемой и неинтересной для чужаков и даже для своего правительства. Турецкая элита интуитивно поняла опасность глубоких реформ, поэтому не стала “будить спящего зверя”. Вместо этого, она худо-бедно перенимала поверхностный опыт военных достижений стран Запада (инициатива – стоившая жизни султану Селиму) и сосредоточилась на европейской и внутренней дипломатии. Примечательно и то, что активизировавшиеся христиане получили в XVIII столетии дополнительные возможности для реализации своей экономической и административной активности.