РОССИЙСКИЕ СМИ НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ

Часть IV. ПОЛОЖЕНИЕ ЖУРНАЛИСТОВ

Фонд защиты гласности ведёт постоянный мониторинг конфликтов с участием СМИ и отдельных журналистов. Цифры, приводимые фондом, могут свидетельствовать о динамике процессов и их содержании, но не могут служить достоверным количественным показателем, так как данные берутся из федеральной и московской прессы, информационных агентств и эфира, а также получаются из 10 региональных центров. Это, безусловно, неполные данные; даже в Москве, и уж тем более в регионах огромное количество конфликтов остаётся невыявленным, латентным.

В 1997 году на той же территории и при тех же условиях мониторинга зафиксировано 773 конфликта против 370-ти в 1996-м. Тревожит не только рост числа конфликтов, тревожит перемена в их качественном составе. Если в 1996-м конфликты, где СМИ представали потерпевшей стороной, составляли 60,5%, а конфликты, где вина инкриминировалась журналистам - 39,5%, то в 1997-м это соотношение заметно изменилось: 52,4% и 47,6%. А это означает, что иски к СМИ с обвинениями их в унижении чести и умалении достоинства, в оскорблении и клевете и прочих грехах, растут как на дрожжах. Ниже мы разберём этот вид конфликтов более детально, сейчас - о положении журналистов.

По данным ФЗГ, насильственной смертью в 1997 году погибли 14 журналистов. Пятнадцатый покончил с собой после унизительного полугодового выпрашивания заработанных денег. Лишь в трёх случаях можно с уверенностью сказать, что случившееся не было связано с профессиональной деятельностью журналистов; в остальных разъяснения правоохранительных органов туманны - вплоть до закрытия следствия по причине неотыскания виновных. Таким образом, список нераскрытых убийств журналистов растёт с каждым годом, и их имена расширяют российский мартиролог имён, добавляясь к именам Холодова и Листьева.

Избиений журналистов зафиксировано 42, из них с тяжёлыми последствиями для здоровья 12. Обстоятельства некоторых из них впрямую указывают на профессиональную подоплёку, когда единственное, что похищают при избиении - это материалы расследований, или документы, собранные для использования в тексте публикации.

Угрозы по поводу опубликованного, а также (что вызывает особую тревогу) готовящегося к публикации - тот вид нажима на журналистов, где особенно богат латентный, т.е. невыявленный слой. И действительно, кто станет заявлять об угрозах, если по фактам избиений дело возбуждают лишь в лучшем случае в одном случае из трёх, а то и четырёх. Кроме того, и милиция, и прокуратура, как правило, всеми правдами и неправдами пытаются записать происшествие по бытовой части, сознательно избегая версий, связанных с профессиональной деятельностью потерпевших.

Доклад Союза журналистов России, опубликованный в сентябре 1997, констатирует: “Ухудшается материальное положение журналистов. Так, среднемесячная заработная плата журналистов региональных СМИ ныне составляет треть средней заработной платы в целом по стране. Сорок процентов журналистов получают за свой тяжелый и опасный труд от 50 до 100 долларов в месяц, а 60% - от 100 до 200 долларов. Работники СМИ оказались в числе наименее социально защищённых категорий населения”.

Но совершенно иная ситуация, хотя столь же противоестественная, в столичных масс-медиа. На одной из недавних конференций редактор Независимой газеты Валерий Третьяков призвал своих коллег-редакторов установить согласованный максимум зарплат, чтобы не переманивать друг у друга лучшие перья, в пределах 1200-1500 долларов. Московская журналистика “жирует”, но это, оказывается, не менее вредно для потребителя информации - рядового гражданина, чем бедность региональных журналистов.

Отсутствие реальных контуров рынка делает журналистов независимыми от результатов их труда. Более всего это относится к печатной прессе, но и электронная, где мнение потребителя якобы выражено через рейтинг канала или отдельной передачи, недалеко от них ушла. Выработка механизмов, которые реально сделали бы СМИ зависимыми от тех, кто их читает, слушает и смотрит, должна была бы составлять основной приоритет законодательной и законоприменительной деятельности. Но ничего похожего не наблюдается, и потому реальная конкуренция между журналистами и их изданиями (компаниями) все больше подменяется состязанием сенсаций, скандалов и компроматов.

Мало того, отсутствие финансовой независимости превращает масс-медиа из информационных источников в полити-ческое оружие групп, кланов, элит и т.д. Отсутствие самоокупаемости СМИ компенсируется его владельцу, будь то банкир или администратор области, его послушностью, управляемостью, готовностью послужить или прислужить. Но если само СМИ продажно, то ведь возможность продаваться ещё и отдельно существует для любого работающего в нём журналиста, и соблазн тут тем больше, чем более громкое у журналиста имя.

Этические нормы в журналистике работают только на частном, неформальном уровне. “Мы с тобой не продаёмся...” или “Я никогда не напечатаю сообщения, не проверив его ещё хотя бы двумя источниками...” - всё это превращается в редкость, и многими молодыми журналистами воспринимается как “рецидив перестроечного романтизма”.

Кстати, и правовая грамотность журналистов находится на очень низком уровне. Немногим более половины знакомы с законом “О печати и других СМИ”, конституционные нормы по свободе слова известны 14%, лишь 10% знают, что какие-то виды информационных отношений регулируются УК и ГК. То есть правовые вопросы становятся для них существенными только тогда, когда они оказываются вовлеченными в конфликты по проблеме своих публикаций и становятся объектами исков о защите чести и достоинства обвинений в клевете и оскорблении.


Далее