В январе 1997 года финансовую систему Казахстана потряс скандал. Правительство и Национальный банк объявили о принудительном выкупе акций двух крупных финансовых институтов – Туранбанка и Алембанка. Тысячи мелких акционеров были разорены, им пришлось по мизерной цене продать свои акции правительству. Пострадали не только акционеры, но и многие вкладчики, которым так и не удалось вернуть все свои деньги. Таким образом одни предприятия и граждане расплатились за старые грехи других, тех, что брали в банке кредиты и не возвратили деньги. Впрочем, главная ответственность за разорение одного из крупнейших казахстанских банков лежит все же не на “плохих” клиентах, а на его руководстве и держателе основного пакета акций – правительстве РК.

Процедура принудительного выкупа акций Алембанка скорее напоминала банкротство. За акции номиналом 1 тысяча, 10 тысяч и 100 тысяч тенге государство давало соответственно 1, 10 и 100 тиынов (то есть одну стотысячную долю от номинальной стоимости). После этой печальной скупки некогда ценных бумаг правительством было принято решение о реорганизации двух банков и их объединении в ТуранАлембанк.

Легко представить, какие нарекания вызвали эти действия. Сотни акционеров обращались в суд, к президенту, чуть ли не в ООН, чтобы защитить свои права и вернуть хотя бы часть денег. Увы, никто не мог им помочь. Что ж, владение акциями – всегда риск, а тем более в стране с переходной экономикой, с неустоявшейся финансовой системой, с отсутствующим фондовым рынком. От настоящего банкротства Алем и Туранбанк спасло только то, что в их акционерном капитале была большая доля государственных средств. К тому же ни правительство, ни Нацбанк не хотели чересчур раскачивать финансовую систему подобной чередой громких банкротств.

У властей оставался один, слегка смягченный вариант: преобразовать оба банка, выделить бюджетные ассигнования на их капитализацию и… начать все сначала. К моменту январской катастрофы сумма превышения обязательств Алембанка над стоимостью его активов составляла 4,7 миллиарда тенге. Фактически это означало полное разорение.

Так бесславно завершилась история одного и самых влиятельных, знаменитых, щедрых на собственную рекламу банковских учреждений Казахстана.

Созданный в соответствии с указом президента РК 31 августа 1991 года, Алембанк – преемник Казвнешэкономбанка - стал главным банком страны, обслуживающим внешнеторговые операции. Изначально было определено, что контрольный пакет его акций будет принадлежать правительству. Это обусловило подчиненность банка Кабинету Министров – правительство принимало решения о распределении кредитов, банк выдавал деньги, обслуживал кредитные линии.

Поскольку деньги тратились неэффективно, кредиты не возвращались, банк начал испытывать финансовые трудности. В июле 1994 года указом президента Назарбаева был создан Экспортно-импортный банк РК, который получил эксклюзивное право заключения кредитных соглашений от имени республики, взял на себя функции обслуживания предоставленных РК иностранных кредитных линий и унаследовал от Алембанка часть государственной доли уставного фонда и часть имущества.

Наиболее сложным процессом стало выделение активов и пассивов Алембанка, которые предназначались для передачи в Эксимбанк. Сформировать надежный капитал исключительно за счет активов завязшего в долгах Алембанка было невозможно. Поэтому уставной фонд новой структуры предполагалось пополнить за счет средств республиканского бюджета. Уже в тот момент казахстанские налогоплательщики, сами того не ведая, принялись активно рассчитываться за невозвращенные кредиты и впустую растраченные кредитные линии, проходившие через Алембанк.

“Республиканским бюджетом предусмотрено выделение по 20 млн. долларов США ежегодно , начиная с 1995 года и по 1997 год на пополнение уставного и обязательного резервных фондов Эксимбанка, но эта сумма ориентировочная, она может быть как большей, так и меньшей в зависимости от состояния республиканского бюджета. Однако первоначальный капитал формируется из государственной доли Алембанка. При этом Эксимбанк является правопреемником Алембанка и других банков второго уровня по всем международным обязательствам, подписанным ими от имени или по поручению правительства республики, кредитных соглашений, а также гарантируемых Казахстаном, и продолжает их использование и обслуживание. Алембанк при этом продолжает существовать как самостоятельный коммерческий банк, сейчас на его долю приходится порядка 70 процентов экспортно-импортных операций республики. Но теперь Алембанк не будет обслуживать привлекаемые иностранные кредиты напрямую”.

Процесс раздела пассивов и активов превратился в многомесячное препирательство по поводу судьбы невозвращенных денег. Правительство полагало, что основная часть долгов Алембанка должна остаться за ним, пыталось “очистить” от них Эксимбанк. Однако в Алембанке представляли документы, свидетельствующие о том, что главную финансовую ответственность несет все же правительство Терещенко. Поскольку сам Сергей Александрович к тому времени уже мирно возделывал ниву бизнеса, расхлебывать заваренную им кашу приходилось команде Кажегельдина.

Первая попытка разрешить нарастающий кризис была предпринята в июле 1995 года. Несмотря на явную непопулярность этого шага, правительство Кажегельдина объявило о введении режима временного управления в Алембанке. Было принято совместное постановление Кабинета Министров и Нацбанка РК о создании комиссии по временному управлению. В постановлении говорилось:

Официальные лица разъясняли журналистам, что ничего особенного не происходит, но те не унимались и пророчили доверчивым вкладчикам великие потрясения. Тем временем Кабинет Министров принял новое решение, направленное на финансовое оздоровление Алембанка.

В перечне хронических должников, долги которых перед банком правительство было вынуждено погасить за счет бюджета, фигурировали “знакомые лица”:

• компания “Казагровнешторг”, сумма задолженности – 13,3 млн. долларов, срок погашения кредита – 04.04.94;
• ГАК “Береке”, сумма задолженности – 1,9 млн. долларов, срок погашения кредита – 13.09.94;
• Торговый дом Казахстана в ФРГ, сумма задолженности – 4,8 млн. долларов, срок погашения кредита – 29.12.94;
• ГАК “Тагам”, сумма задолженности – 3,3 млн. долларов, срок погашения кредита - 12.04.95.

Всего на погашение долгов было выделено 30,2 млн. долларов. Правительственная комиссия по временному управлению банком изучила материалы по просроченным кредитам и пришла к неутешительным выводам: виновников найти будет трудно, а вернуть деньги еще труднее. В отчете комиссии говорилось: “Ущербу, причиненному Алембанку ввиду невозврата кредитов способствовала халатность и злоупотребление своими полномочиями со стороны его бывших и нынешних руководящих лиц”.

Под “бывшим руководящим лицом” подразумевался Берлин Иришев – бывший председатель Казвнешэкономбанка, а затем председатель правления Алембанка со дня его основания. То есть названия и функции одного и того же финансового учреждения менялись, а Иришев оставался, словно причисленный к лику бессменных.

Берлин ИРИШЕВ родился в 1945 году в Кустанайской области. Окончил Алма-Атинский институт народного хозяйства и аспирантуру Московского финансового института. Кандидат экономических наук. С 1973 года – на преподавательской работе. В 1990 году – председатель правления Казвнешэкономбанка, в 1991-м возглавил “Алембанк Казахстан”. Проходил стажировку в университете “Пантеон-Сорбонн” (Франция) и швейцарском банке ЮБС. В июле 1994 года назначен председателем Эксимбанка РК. С января 1996 года – экономический советник президента РК. С 1998 года – советник-посланник Казахстана во Франции. Автор многих статей и ряда книг по банковской деятельности.

Тучи над Иришевым стали сгущаться осенью 1994 года, когда новое правительство во главе с Кажегельдиным инициировало жесткие “кредитные разборки”. В начале 1995 года к этому процессу подключилась Контрольная палата парламента. В то время Иришев уже возглавлял Экспортно-импортный банк РК и как лицо, особо приближенное к президенту Назарбаеву, мог не опасаться каких-либо существенных неприятностей. Однако нарастание скрытой финансовой напряженности в Алембанке могло бросить тень на его бывшего руководителя. В этой ситуации для Иришева было важно подчеркнуть ответственность правительства за невозвратные кредиты, оформленные через Алембанк. Дескать, нам, банкирам, приказывали, и мы были вынуждены давать деньги, деваться некуда.

Характерным примером лоббирования в пользу Иришева можно считать обращение депутата Верховного Совета РК М.Итегулова к своим коллегам при рассмотрении проекта республиканского бюджета на 1995 год. Итегулов подчеркивает несовершенство нормативно-правовой базы при выделении кредитов, а также дает информацию о безуспешных попытках Алембанка обеспечить более жесткий отбор проектов, предназначенных для кредитования.

Автор обращения предлагал при утверждении бюджета предусмотреть возврат Алембанку средств, оформив сумму задолженности как внутренний государственный долг перед Нацбанком РК. В противном случае, по мнению Итегулова, могла наступить ситуация, аналогичная той, что возникла в бывшем Внешэкономбанке СССР, с замораживанием средств вкладчиков и большими потерями для предприятий-экспортеров.

Следует отметить, что для самого г-на Итегулова его страстные призывы не пропали даром: в апреле 1995 года (вскоре после разгона второго парламента) он, инженер-электрофизик по образованию, был назначен заместителем председателя правления Реабилитационного банка РК. Говорят, что восхождение на столь серьезный пост произошло не без поддержки влиятельного и умеющего помнить добро Берлина Иришева.

Что же касается официальной реакции на обращение депутата, то она была вялой: в парламенте были более озабочены размерами пенсий и зарплат бюджетников. Правительство тем более не спешило переоформлять долги Алембанка: в казне денег не было, размер дефицита бюджета жестко ограничивали требования международных финансовых организаций-кредиторов. К тому же итоги проверки, проведенной правительственной комиссией, показали, что Алембанк далеко не безгрешен и по ряду безнадежных кредитов по-братски делит всю ответственность с Кабинетом Сергея Терещенко.

Некоторые безвозвратные долги целиком лежали на совести менеджеров Алембанка. К примеру, 22 октября 1994 года банк заключил кредитное соглашение с малым предприятием “Ратай”. Владелец этого МП – У.Идрисова получила кредит в сумме 500 тысяч долларов, а в качестве залогового обеспечения представила принадлежащее ей помещение магазина. Разумеется, банк при этом получил не сам магазин, а официальный документ – подлинник акта о выкупе госимущества и вступлении в права собственности. Пока этот подлинник был в банке, г-жа Идрисова не имела возможности как-либо манипулировать со своим отданным в залог “минимаркетом”.

Но прошло несколько месяцев, и ситуация странным образом изменилась. У.Идрисова обратилась в банк с просьбой вернуть ей подлинник акта якобы для предъявления его в горстатуправление. В банке почему-то с готовностью отреагировали: отдали бумагу (то есть фактически – залог) владельцу магазина. С тех пор г-жа Идрисова в банке не появлялась: ни кредит, ни подлинник акта она так и не вернула.

Когда все сроки возвращения денег прошли, в Алембанке попытались реализовать залоговое имущество – магазин. Кинулись, а документов на него нет. Тяжело вздохнули обманутые банкиры, поникли головами и успокоились. И больше об этом не вспомнил, если б не дотошные проверяющие из комиссии, созданной Кажегельдиным.

Сумма в полмиллиона долларов может показаться на общем фоне не столь значительной, но подобных случаев было немало. Удивительную доверчивость проявили сотрудники банка при оформлении залога по кредитному соглашению, заключенному с фирмой “Амакс”. В качестве заложенного имущества заемщик предоставил пять автомобилей. Из них четыре авто не имели документов, подтверждающих право собственности на них со стороны фирмы “Амакс”. Иными словами, фирма взяла кредит, а в качестве залога банку оставила непонятно чье имущество. И банк на это охотно согласился.

Не менее анекдотически выглядели случаи приема залогового имущества с очень низким уровнем ликвидности. Допустим, некая сложная аппаратура, которую в случае чего просто некому продать. Именно так было заключено соглашение между Алембанком и фирмой “Прибор-Алматроникс”. В качестве залога хитроумный заемщик – руководитель фирмы С.Абдулгафаров представил банку не автомобили, не квартиры, не золото, а “установку ультразвуковой очистки” и “стереомикроскоп с дополнительным устройством для определения микротвердости по Ханнеману”.

Оценить рыночную стоимость подобного оборудования – нелегкая задача. Залоговый договор был чистой формальностью. Что подтверждается следующим обстоятельством: на этом “стратегическом” финансовом документе нет даты и печати. Не нашли проверяющие и какие-либо документы, характеризующие качество и степень износа специфической аппаратуры.

Другой редкостный залог – космическую медицинскую технику принял Алембанк от Национального аэрокосмического агентства республики.

Множество нарушений допускали менеджеры Алембанка при выдаче кредитов под гарантии третьих лиц – предприятий и организаций. 25 октября 1993 года банк заключил кредитное соглашение с малым частным предприятием “Абат”. В качестве обеспечения возврата кредита МЧП представило гарантийное письмо от санатория “Алатау”. Причем тут санаторий, так и осталось загадкой, но, как выяснилось позже, никаких залоговых сумм потребовать с него невозможно.

“Во-первых, “Алатау” будучи учреждением, входящим в состав лечебно-оздоровительного объединения Кабинета Министров РК, не имел права выдавать подобные гарантийные письма, - отмечала правительственная комиссия. – Во-вторых, он не являлся вышестоящей организацией по отношению к МЧП “Абат”, что повлекло за собой недействительность вышеуказанного гарантийного письма и невозможность обращения взыскания к гаранту”.

Важнейшая функция любого банка – контроль за целевым использованием выданных им кредитов – в родном ведомстве г-на Иришева почему-то оказалась забыта. Правительственная комиссия отметила, что “в большинстве представленных кредитных материлов нет документов, подтверждающих проведение проверок целевого использования кредитных ресурсов со стороны Алембанка”.

Но самое удивительное то, что банк не слишком заботился о возврате денег. Если их не возвращали, относился ко многим должникам сниходительно, вел переписку, уговаривал. Логика ясна: стоить ли портить отношения с хорошими людьми из-за денег? Тем более, что деньги-то не свои, а государственные.

Способы растраты кредитных ресурсов, использованные в Алембанке, можно разделить на несколько категорий. Самое простое – если у вас как у потенциального получателя кредита есть родственник или хороший знакомый в руководстве какой-нибудь хозяйственной структуры – промышленного предприятия, санатория или хотя бы ЖЭКа. Тогда вы можете обратиться к этому родственнику с просьбой “гарантировать” вам кредит. Он, конечно, не откажется, поскольку какой-либо финансовой ответственности при выдаче подобного документа ни для вашего родственника, ни для его структуры не существует.

А дальше – дело техники: идете в Алембанк, договариваетесь о кредите и прилагаете к своему заявлению “гарантийное письмо”. Считайте, что деньги у вас в кармане. Если вы их не сможете вернуть (допустим, по каким-то причинам обанкротилось ваше ИЧП, МЧП или ООО), - ничего страшного, все как-нибудь образуется.

Второй вариант потребует от вас обладания каким-либо имуществом. Каким – без разницы, но желательно, чтобы оно внушительно называлось и занимало много места. Годится старое оборудование, утиль из какого-нибудь НИИ, аппаратура, на которой когда-то кто-то экспериментировал. Все это может служить солидным залогом для получения кредитных ресурсов. Ваша задача – грамотно поименовать мудреную аппаратуру, что наверняка произведет неизгладимое впечатление на банковских работников. (Вообще, в Алембанке необычайно ценили шанс обладать космической медтехникой или на худой конец – стереомикроскопом с дополнительными наворотами.)

Еще один, более хитроумный вариант получения кредита связан с бумажными манипуляциями. Допустим, у вас есть дом. Предлагая его в качестве залога, вы должны передать в банк документы на это имущество. Получив кредит, вы можете попросить эти документы обратно. Если умело попросите – вам не откажут. Как только документы на ваш залог оказались у вас в руках, уходите как можно быстрее и больше не возвращайтесь. Пусть после этого вас кто-нибудь попробует заставить вернуть кредит или расстаться с собственным домом.

Но самый гениальный метод – ссылка на некие кредитные соглашения. Информации о заключенных правительством кредитных договорах пруд пруди, почти каждый месяц все газеты радостно трубят о том, что за рубежом нашлись новые миллионы долларов для экономики Казахстана. Мало кто при этом упоминает, на каких условиях готовы предоставить эти миллионы, с какими процентами и когда потребовать их назад, но это дело пятое, главное – делать деньги, пока горячо. Ваша задача – при оформлении кредитного договора сделать ссылку на одно из таких кредитных соглашений. Скажем, “согласно договору между правительством РК и Анголой об открытии одним из африканских банков кредитной линии без верхнего предела… ИЧП “Акша” получает право на валютный кредит в размере 1 млн. долларов”. А там пусть потомки разбираются, какое отношение “Акша” имеет к Африке, а соглашение с Анголой – к соглашению Алембанка с вашим ИЧП.

Некоторые кредитные соглашения заключались внешне цивилизованно – при наличии страховых полисов, которые гарантировали возврат кредита за счет страховщика. Но и здесь хорошая, на первый взгляд, бумага имела “двойное дно”, поскольку банк странным образом верил на слово своим партнерам и не проверял состоятельность страховой организации.

16 ноября 1992 года Алембанк предоставил фирме “Трейдинг-сервис” круглую сумму – 3 миллиона долларов под страховку акционерного общества “Казахстан”. Позже выяснилось, что подобная гарантия превышает реальные финансовые возможности страховой организации, то есть весь “Казахстан” со всеми своими активами стоит значительно меньше 3 миллионов долларов.

Предоставление липовых по сути гарантий стало одной из традиционных полукриминальных услуг на нарождающемся страховом рынке: многие страховые фирмы (по форме и содержанию – товарищества с ограниченной ответственностью, имеющие минимальный уставной фонд) страховали сделки и кредитные соглашения на огромные суммы. Разумеется, в банках прекрасно понимали всю эфемерность подобных страховок. Но в пору первоначального накопления капиталов на это все закрывали глаза.

Правоохранительные органы считали подобную практику частным делом и не вмешивались в “рыночные процессы”, государство в лице президента и правительства умиленно взирали на диковатую поросль юной “национальной буржуазии”, народ чуял недоброе, но традиционно безмолвствовал.

Не приходится удивляться, что в подобной атмосфере “раннекапиталистической лихорадки”, руководители Алембанка не только не испытывали особой тревоги по поводу многомиллионных кредитов, которые направо и налево раздавало правительство, а, наоборот, прилежно следовали примеру Сергея Терещенко. Только масштаб был другой: если правительство распоряжалось десятками и сотнями миллионов долларов, то у Алембанка аппетиты были на порядок скромнее. То, как небрежно оформлялись многие кредиты и залоговые соглашения, наводит на мысль о так называемых “откатах” со стороны получающих кредиты частных предпринимателей (сумма “отката” – нелегальной платы за кредит – по разным оценкам, составляла от 10 до 30 процентов его суммы).

И правительство, и Алембанк, и кредитополучатели работали в пас, слаженно, с полным взаимопониманием. Щедро расходуя кредитные ресурсы, они были объединены одним вдохновляющим соображением: есть возможность потратить на свои личные нужды как бы “ничейные” деньги. Есть варианты приватизации иностранных кредитных линий. То, что предназначено на развитие экономики, можно спешно рассовать по карманам. Есть шанс волшебно обогатиться, не прилагая к этому особых усилий. Все упиралось лишь в серию бюрократических формальностей, на разных стадиях которой следовало поделиться с теми или иными лицами.

Дверь, ведущая на дурно пахнущую кредитную кухню, была плотно закрыта для посторонних. Внешне все участники валютной лихорадки сохраняли олимпийское спокойствие, восточную невозмутимость и европейскую респектабельность. Берлин Иришев, например, щедро делился накопленным опытом и дал немало интервью, рассуждая о том, как брать и использовать кредиты на благо государства.

“Государство заинтересовано в кредитах не на потребление, а на накопление, которое будет высокоокупаемым. К сожалению, в прессе иногда поверхностно и неквалифицированно ведутся дискуссии, где выясняют: добро или зло иностранные кредиты. Я могу однозначно сказать, что возможность привлечения Казахстаном иностранных кредитов надо рассматривать так же, как ценные ресурсы нашей страны под землей, как нефть, золото, хром и т.д. Мы испытываем дефицит в инокредитах, поэтому доступ к иностранным кредитам я рассматриваю как благо”.

Предпринятая летом 1995 года атака правительства на “Алембанк” не ограничилась выдачей бюджетных средств на погашение ряда просроченных задолженностей. Правительство пыталось вернуть деньги и наказать виновных.

Иными словами, Кажегельдин попросил генпрокурора всеми законными средствами “выбить” деньги из недобросовестных должников.

Однако за каждым просроченным кредитом и за каждым внешне безобидным должником стояли влиятельные лица и серьезные групповые интересы. Никто не хотел выносить сор из избы, а тем более – возвращать деньги. Не зря говорится: берешь в долг чужое и на время, а возвращать приходится свое и навсегда.

Насколько взаимозависимы в Казахстане кредитные истории и высокопоставленные персоны из властных структур, можно проследить на примере истории с торговым домом “Ансат”, который попал “черный список” Кажегельдина, направленный в Генеральную прокуратуру.

ТД “Ансат” был коммерческой структурой, созданной в Павлодаре под патронажем Асыгата Жабагина. Жабагин в 80-х годах

руководил энергетическим комплексом области, а в 1992-м был назначен главой Павлодарской областной администрации. Работал он в тесном контакте со своим братом Канатом Асиевичем. Канат действовал в основном на коммерческом поприще, а Асыгат органично поддерживал его на государственном, обеспечивая наилучшие условия для развития перспективного семейного бизнеса.

В апреле 1993 года “Ансат” получил кредит в сумме 8 миллионов долларов на создание казахстанского торгового флота. Почему такой специфической задачей занялся именно “Ансат”, остается загадкой. По-видимому, воображение Асыгата Асиевича было увлечено потенциальной прибыльностью этой затеи – может быть, ему кто-то расписал бешеный профит от использования подержанных посудин под казахстанским флагом, а, может, он сам прочитал книгу или статью на эту тему и загорелся перспективной идеей.

Вице-президентом ТД “Ансат” в то время был Канат Жабагин, а Асыгат еще в январе 1993 года получил существенное повышение – был переведен в Алма-Ату на вице-премьерскую должность. С такой высоты грех не взяться за какой-нибудь проект века. Со стороны все выглядело на редкость внушительно, более того – патриотично. Впоследствии был создан целый миф о рождении доблестного Казкомфлота.

Это, так сказать, версия “Ансата”. А вот как все обстояло на самом деле. Никаких своих капиталов у торгового дома не было. Бывшие в употреблении суда “Ансат” приобрел на валютный кредит “Алембанка”, который был получен при содействии вице-премьера Асыгата Жабагина. Гарантом по кредиту в сумме 8 миллионов долларов выступил Ермаковский завод ферросплавов (ЕЗФ), расположенный, как легко догадаться, на территории Павлодарской области.

Между ЕЗФ и торговым домом был заключен трогательный договор о долговременном и взаимовыгодном сотрудничестве. В нем было сказано, что завод – в то время собственность государства – гарантирует кредит, взятый частной структурой, АО “Ансат”. Это означало, что если “Ансат” не сумеет вовремя вернуть долг (а сделать это предстояло уже через год), то расплачиваться не за себя, а за того парня предстоит заводу. Подобный документ – характерный пример скрытой приватизации государственных ресурсов. Итогом “взаимовыгодных” акций, как правило, было то, что госпредприятие покорно расплачивалось за частника.

Что же заставило руководство ЕЗФ подписать документ, который означал для предприятия весомую финансовую ответственность за чужие траты и при этом не давал заводу каких-либо экономических преимуществ?

Напрашивается версия: на металлургов из Аксу надавил сам вице-премьер Жабагин, в то время курировавший промышленность. Позвонил директору ЕЗФ г-ну Донскому и настоятельно рекомендовал вступить в деловые отношения с “Ансатом”. Проверить эту версию невозможно, но звучит она довольно убедительно.

В конце 1993 года “Ансат” приобрел три судна – числом поболее, ценою подешевле. Вскоре выяснилось, что вся эта техника настолько старая и изношенная, что ее надо капитально ремонтировать. Суда поставили на ремонт, но заплатить за эту дорогостоящую процедуру было некому. Подтвердилась справедливость английской поговорки: мы не настолько богаты, чтобы покупать всякую дешевку.

“Алембанк” денег больше не давал, ЕЗФ был на грани банкротства, а “Ансат” укрепился только в одном отношении – кадровом, поскольку в 1994 году Асыгат Жабагин покинул правительство и стал президентом торгового дома. Добыть деньги не помогло даже то, что первый приобретенный балкер по-восточному мудрые менеджеры “Ансата” назвали “Нурсултан”.

Однако завершить ремонт оказалось сложно, поскольку охотников финансировать этот процесс так и не нашлось. В результате все казахстанские корабли под чужими флагами в чужих морях застыли в томительном ожидании.

На этом биография казахстанского торгового флота практически завершилась. О судьбе славного “Нурсултана” толком ничего не известно. Ходили слухи, что каким-то судам не повезло: попали в шторм и чуть не утонули. Какие-то корабли дешевле оказалось отдать задаром, чем ремонтировать. В общем, кредит “Алембанку” не вернулся. Когда наступил срок платежей, в торговом доме широко развели пустыми руками. Финансовая ответственность перекочевала к гаранту – Ермаковскому ферросплавному заводу, который автоматически стал счастливым обладателем далеких кораблей.

В конце 1994 года “Ансат” официально признал право собственности завода на всю казахстанскую горе-флотилию. Право чрезвычайно почетное, особенно если учесть, что ЕЗФ находится за тридевять земель не только от Багамских островов, но и вообще от морской глади.

Если бы производство ферросплавов в Аксу процветало, эта история могла завершиться вполне благополучно: завод расплатился бы с банком, переименовал судно “Ансат” в “ЕЗФ”, а “Алматы” в “Павлодарскую область”, после чего Казахстан имел шанс стать уникальной страной, в которой металлургическое предприятие по совместительству управляет республиканским торговым флотом. Однако завод не знал, как разобраться со своими родными долгами и чужие ему были совсем ни к чему.

Осенью 1994 года на предприятие пришли представители государственного финансового контроля. Выяснилось, что некогда передовое и прибыльное предприятие, говоря морским языком, посажено на мель. Дебиторская задолженность ЕЗФ составляла 1 млрд. тенге, кредиторская – 1,6 млрд. В печати появился список крупнейших промышленных комплексов-кандидатов в банкроты, где ЕЗФ занимал почетное место.

В Алембанке не поверили слезам ермаковских металлургов и попытались силком взыскать со счетов предприятия валютные средства – знаменитый кредит “Ансата”. Но взыскивать было уже нечего. К лету 1995 года из 8 миллионов долларов банк вернул лишь $320 тысяч.

Эта история имела трагикомическое продолжение. Весной 1995 года на Ермаковский завод пришли новые управляющие – “японцы” узбекского происхождения из фирмы “Джапан хром корпорейшн” (как оказалось позже, в числе учредителей этой таинственной структуры была британская компания “Транс Уорлд Груп”, а контролировали ее до поры до времени братья Черные).

Частные хозяева, в отличие от прежних государственных назначенцев, были людьми предельно конкретными и прагматичными. Их мало интересовали патриотические и идеологические аспекты создания Казкомфлота, имена его высоких покровителей и гордые названия кораблей. Они имели непосредственный выход на президента Назарбаева, а потому господин Жабагин при всей его внешней весомости был для них, мягко говоря, не указ. Узнав, что вместе с заводом на них пытаются повесить долг в 8 миллионов долларов, “японцы” пришли в негодование и заявили, что расплачиваться за чужие грехи не намерены.

В итоге долг остался за Алембанком, на него исправно начислялись проценты, и к июлю 1995 года по кредиту предстояло выплатить уже более 10 миллионов долларов.

Фактически по этому и другим кредитам, выданным Алембанком, расплатился республиканский бюджет и частично – те акционеры банка, которые в одночасье разорились в “черную среду” 15 января 1997 года.

Обращаясь к прокурору Туякбаеву с просьбой принять меры для возвращения кредитов, премьер-министр Кажегельдин неизбежно входил в конфликт с влиятельными представителями казахстанской элиты, которые после октября 1994 года, при новом правительстве ушли в тень, но сохраняли единство корпоративных интересов со многими людьми из президентского окружения. Более того, как оказалось, некоторые из этих “товарищей со шлейфом” оставались в президентском резерве на выдвижение.

Асыгат Жабагин, несмотря на столь неблаговидную историю с Казкомфлотом, осенью 1997 года (сразу после отставки Кажегельдина) возродился как крупный государственный деятель и был назначен министром энергетики, индустрии и торговли. Правда, дотошные журналисты тут же припомнили ему “лапшу по-флотски” и довели дело до его скорой отставки по собственному желанию.

Менее шумно, но не менее захватывающе разворачивались события вокруг “серого кардинала” из числа околопрезидентских финансистов Берлина Иришева. Более двух лет он вел скрытую борьбу за сохранение своего “иммунитета” и политических позиций. Посвященность во многие тайны казахстанского “двора” давала возможность Иришеву пользоваться непосредственным покровительством президента Назарбаева. В итоге противостояние так и не вышло из подковерной стадии, хотя принимало порой изощренные и нетрадиционные для Казахстана формы – в том числе борьбы компроматов и запланированных утечек информации в прессу.

К примеру, летом 1995 года, в разгар временного управления в Алембанке, в Верховный Совет Казахстана и редакцию газеты “Караван” поступило письмо от “группы сотрудников Алембанка”. К нему прилагались копии конфиденциальных документов – информация о задолженностях по кредитам и гарантиям, перечень правительственных гарантий, выданных правительством и Минфином.

Письмо было явно направлено против Иришева. В нем говорилось:

Трудно сказать, где родилось это письмо – в Алембанке, где у Иришева было немало тайных оппонентов еще со времен кредитной вакханалии, в Национальном банке, который возглавлял один из скрытых противников Иришева Даулет Сембаев, а, может быть, в правительстве. Важно другое – ни Верховный Совет, ни газета “Караван” при всей своей независимости не осмелились обнародовать документы, приложенные к анонимному посланию.

Между тем Иришев не терял времени даром. По его инициативе для особо интересующихся представителей правительства и особо доверенных представителей прессы был составлен своего рода катехизис: ответы на некоторые каверзные вопросы. В этих ответах особо подчеркивалась неизбывная тяга Алембанка и его бывшего руководства (г-на Иришева) к наведению образцового порядка в сфере кредитования. Оказывается, Алембанк с самого начала боролся за строгую экспертизу проектов, за отказ от отраслевого и регионального лоббирования, за приоритет экономических интересов. Но великий и ужасный С.Терещенко пресекал эти благие инициативы и вынуждал бедных подневольных банкиров покорно раздавать деньги кому попало.

Явная “ориентировка” со стороны Иришева чувствуется в информации, которую использовал при описании “черной среды” еженедельник “Караван”.

Версия о том, что Иришев “поплатился креслом”, перейдя в Эксимбанк, не выдерживает критики. Во-первых, Эксимбанк был создан еще при Сергее Терещенко, до того, как Кажегельдин стал премьер-министром.

Во-вторых, президентский указ о создании Эксимбанка был пролоббирован именно Иришевым. Новый банк получил широчайшие полномочия как правопреемник Алембанка. Являясь государственной структурой, он имел право самостоятельного хозрасчета, регулирования уровня зарплаты, привлечения зарубежных специалистов на контрактной основе, открытия своих представительств за рубежом. Как руководитель Эксимбанка Иришев получил идеальную возможность “развести мосты” с кредиторами, должниками и разобраться с прежними долгами, к которым он имел непосредственное отношение в качестве бывшего председателя Алембанка. Другое дело, насколько у него это получалось. Дотошный “бизнесмен” Кажегельдин оказался куда менее податливым, чем гуттаперчивый “командарм” Терещенко.

Еще более странно звучит версия о том, что Иришев кинулся грудью амбразуру, пытаясь воспрепятствовать переводу правительственного депозита из Алембанка. Если бы он действительно радел о финансовых интересах Алембанка и государства, ему следовало воевать с правительством во времена Сергея Терещенко. Но при дележе жирного государственного пирога между Иришевым и правительством наблюдалось почти идиллическое согласие. Что-то не слышно было, чтобы принципиальный внешэкономбанкир №1 грозил отставкой и выступал в газетах с протестами, когда Кабинет Министров отказывал ему в праве на независимую экспертизу многомиллионных проектов.

А вот в 1995 году, когда от пирога не осталось ни крошки и пришла пора разбираться с теми, кто сытно покормился за государственный счет, у Алембанка и лично Иришева начались нелады с новым правительством. Причина конфликта очевидна: Кажегельдин не спешил списать старые грехи на бюджет и таким образом “отмыть до бела” прежнюю финансово-правительственную элиту Казахстана.

Иришеву было на что обижаться: ушедший на временный покой Сергей Терещенко спокойно коммерсует в своей “Интеграции”, а Алембанк то и дело поминают недобрым словом в Кабмине, полощут в Генпрокуратуре, некоторые сведения утекают в прессу, неугомонный “Караван” даже обратился с иском в суд, требуя от органов власти предоставить официальный перечень должников, за которых расплачивается бюджет…

Из Алембанка в правительство регулярно направлялись жалобные письма, лейтмотивом которых была скрытая просьба: хватит нас мучить проверками и требованиями вернуть деньги, спишите все долги на бюджет, и дело с концом.

В конце концов правительству все же пришлось принять на себя львиную долю расходов по кредитам Алембанка. Прокуратура, КНБ, силовые структуры оказались не в состоянии эффективно содействовать в деликатном процессе возврата долгов. Летом 1997 года Кажегельдин публично признал, что государство бессильно как-либо воздействовать на получателей кредитов и в шутку предложил провести тендер среди крутых фирм, которые умеют “выбивать” долги.

Месяц спустя Кажегельдин ушел в отставку, а новый Кабинет во главе с Н.Балгимбаевым предал забвению рискованную кредитную тему, за что вскоре удостоился похвалы президента: сразу видно - работают люди, а не занимаются политиканством.

Стоическое молчание Балгимбаева было нарушено лишь в июне 1999 года, когда партия “Отан” во главе с Сергеем Терещенко, вспомнив о народе, вдруг потребовала отставки правительства по причине “беспросветности в экономике” и “сокращения социальных гарантий из-за некомпетентных действий исполнительной власти”. Тут даже твердокаменный Нурлан Утебович не выдержал и помянул старое: дескать, чья бы корова мычала, а терещенковская лучше бы молчала. “Отан” во главе со своим духовным лидером – президентом Назарбаевым – вынужден был проглотить обиду. Тот случай, когда лучше не спорить.