К весне 1994 года страстное увлечение гарантированными кредитами пошло на спад. Более того, Сергей Терещенко аннулировал гарантии по кредитам, которые не были использованы. Правда, ему не хватило характера выдержать новую линию: аннулируя одной рукой старые гарантии, другой рукой он с прежней щедростью выдавал новые. Последовательная борьба с лоббированием недобросовестных кредиторов началась только осенью 1994 года, когда премьер-министром назначили А.Кажегельдина.

Первое постановление об аннулировании кредитов было подписано в мае 1994 года. Тогда разом аннулировали 13 правительственных гарантий на общую сумму 1550 миллионов долларов. Абсолютным лидером среди компаний, у которых были аннулированы гарантии, оказалась созданная по решению правительства национальная компания КРАМДС. Близкий к правительственным кругам президент этой компании Виктор Те ухитрился выбить "для реализации программ социально-экономического развития" гарантию на кредит в 500 миллионов долларов. К счастью для казахстанской экономики, эти средства не успели получить и потратить.

Другим лидером (но уже среди банков) оказался Алембанк Казахстан, которому щедрое правительство также гарантировало полмиллиарда долларов. Интересно, что в графе “Направление использования кредита” значилась такая строка: “Для международной финансово-инвестиционной корпорации “Таим”. Что же это за таинственная международная корпорация, которой казахстанское правительство готово было гарантировать огромную сумму? По мнению экспертов, “Таим” имеет непосредственное отношение к “Таимбанку”, а “Таимбанк”, в свою очередь - к бывшему Компартбанку, где до октября 1991 года хранились и крутились средства Компартии Казахстана. Вероятно, благодаря этому обстоятельству малоизвестной компании удалось убедить правительство, что она сможет как нельзя лучше распорядиться полумиллиардом долларов, да еще и благополучно уйти при этом от всякой ответственности, так как получатель кредита - даже не сама корпорация, а Алембанк.

10 августа 1994 года последовало еще одно оптовое правительственное аннулирование - на этот раз 34-х гарантий на общую сумму 490 миллионов долларов. Этим же решением до конца 1994 года было приостановлено предоставление правительственных гарантий по товарным кредитам (кроме медикаментов и детского питания).

Здесь уже размеры упраздненных кредитов поскромнее, в десятках миллионов долларов. Гарантированные 60 миллионов долларов хотел получить торговый дом “Ансат” - детище Асыгата Жабагина. Видимо, горький опыт иной раз ничему не учит: именно этот торговый дом провел с помощью Алембанка описанную выше финансовую операцию, благодаря которой Ермаковский ферросплавный завод оказался собственником так называемого казахстанского торгового флота.

Торговый дом Казахстана в Люксембурге тоже не хотел учиться на своем же горьком опыте. Хотя его долги погашались из бюджета, аппетиты торговцев не уменьшились, они пытались взять кредит на 50 миллионов долларов, чтобы отправить на родину продукты питания и товары широкого потребления. В общем, казахстанские чиновники по-прежнему активно упражнялись в бизнесе за государственный счет.

Назначение нового правительства (12 октября 1994 года) означало наступление трудных времен для любителей легких кредитов. Уже через месяц Кажегельдин подписал постановление, аннулирующее еще 18 правительственных гарантий на общую сумму 360 миллионов долларов.

От ворот поворот по кредитам получили торговые дома Казахстана в Турции и Германии - если бы они взялись за осуществление своих предпринимательских проектов, это могло утяжелить государственный долг республики на сотню миллионов долларов. Лишился гарантии и оказавшийся на грани банкротства Туранбанк. Его руководство пыталось занять 25 миллионов долларов у… Республики Бангладеш. Кредиты из столь экзотической страны предполагалось израсходовать на закупку товаров народного потребления - также с берегов Ганга и Брахмапутры.

В перечне организаций с аннулированными кредитами была указана и финансово-промышленная группа “Семей”, известная тем, что у истоков ее создания стоял сам Кажегельдин. Ранее ФПГ был гарантирован германский кредит на сумму 5,6 миллиона долларов - для получения оборудования и технологий в сфере добычи природного камня и производства отделочных материалов. Следует заметить, что сравнительно небольшая сумма кредита и экономическая эффективность самой промышленной группы делали высокой вероятность своевременной расплаты по этому кредиту в том случае, если бы гарантия по нему не была аннулирована. Однако после того, как Кажегельдин возглавил правительство, ему явно не хотелось вписывать имя своего предприятия в черный список - рядом с именами других гарантированных должников.

Таким образом, только три перечисленных постановления облегчили финансовую ответственность Казахстана перед иностранными кредиторами на 2,4 миллиарда долларов. Но главной заслугой правительства стало то, что уже в первом своем “антигарантийном” решении оно установило ряд принципиально новых условий, которые затрудняли жизнь охотникам до бесплатных гарантий. В частности, гарантии в прямом смысле перестали быть бесплатными.

После принятия этого постановления желающих получить гарантированный кредит резко поубавилось. Радость по этому поводу омрачалось одним: попытки правительства вернуть уже потраченные средства не принесли особого эффекта, большинство предприятий, бравших деньги, к тому времени оказались неплатежеспособными.

На первых порах у нового правительства еще сохранялась иллюзия того, что колоссальные кредитные средства не канули в лету. Дескать, стоит немного надавить, потребовать – и должники вернут большую часть средств. Однако время шло, а расставаться с деньгами никто не торопился. Более того, анализ состояния должников показывал, что многие хитроумные кредитополучатели заранее позаботились о том, чтобы с них было нечего взять.

В распоряжении Кажегельдина оставалось последнее средство: призвать на помощь силовые структуры, припугнуть растратчиков уголовным преследованием. Весной 1995 года он подписал решение, которое нигде не публиковалось, но в узких кругах имело больший резонанс, чем регулярные грозные указы президента о борьбе с коррупцией.

Кажегельдин объявил войну влиятельным должникам.

Однако силовые ведомства не спешили заводить уголовные дела и преследовать виновных. Сказалось несовершенство законодательства: для уголовного преследования несостоятельных заемщиков необходимо было как минимум доказать, что менеджеры изначально действовали с корыстными целями, то есть получали гарантированные кредиты, чтобы потратить их на красивую жизнь, коттеджи и мерседесы. Доказать подобную психологическую установку (при всей ее очевидности во многих случаях) было в принципе невозможно. У каждой компании, холдинга, ТОО, ООО и СП находились более-менее убедительные объяснения по поводу невозврата средств: подвели зарубежные партнеры, отсутствовал рынок сбыта, разрыв хозяйственных связей, недостаток оборотных средств, нехватка сырья…

К тому же правительство Терещенко никто не принуждал гарантировать кредиты. Это была добрая воля исполнительной власти – поддержать перспективные проекты, способствовать “инвестиционной активности” отдельных хозяйствующих субъектов. В чем же теперь винить предпринимателей? Давно известно: любой бизнес-проект – немалый риск, а тем более в таком молодом государстве, как Казахстан. Тут порой “пролетают” опытные, видавшие виды акулы Запада. Что ж спрашивать с какого-нибудь “Тагама” или совхоза “Армавирский”, руководители которых всю жизнь функционировали в условиях затратной социалистической экономики, по принципу: дайте деньги, а уж мы их освоим? Уж если к кому и быть в претензии за исчезнувшие деньги, так к правительству, к щедрому Сергею Терещенко, который не ударил пальцем о палец, чтобы как-то защитить экономические интересы государства (он вполне мог бы организовать утечку информации в прессу или инициировать разработку законопроекта о лимите внешнего долга).

Тихий бойкот “силовых” решений Кажегельдина происходил с одобрения близкого окружения Назарбаева. Уголовное преследование некоторых кредитополучателей могло дискредитировать ряд известных персон, среди них были родственники президента, бывший вице-премьер Сыздык Абишев и посол Казахстана в Швейцарии Булат Утемуратов.

Булат УТЕМУРАТОВ – заместитель министра внешнеэкономических связей с ноября 1993 по май 1994 года, первый заместитель министра промышленности и торговли РК с июня 1994 по октябрь 1995 года. Родился в 1957 году. Окончил Алма-Атинский институт народного хозяйства, экономист. Работал директором гастронома “Юбилейный” в Алма-Ате. В 1990 году вошел в руководство МВЭС РК. В 1996-1998 гг. – посол Казахстана в Швейцарии. В январе 1999 года назначен советником президента РК по внешнеэкономической политике. С июля 1999 года – помощник президента, один из наиболее приближенных к главе государства людей.

Выходец из столичной торговой элиты, Утемуратов был любимым учеником Сыздыка Абишева. В августе 1992 года при поддержке своего влиятельного патрона он стал генеральным директором Казахского торгового дома в Австрии. Торговля закипела: в рамках австрийской кредитной линии Казахский дом в Вене получил около 3,5 миллионов долларов. Правой рукой Утемуратова стал тогда еще молодой и неопытный, но уже чрезвычайно амбициозный старший зять президента – Рахат Алиев. Впоследствии долги по ряду кредитов, предоставленных торговому дому, пришлось гасить за счет средств республиканского бюджета.

Таким образом, если бы Назарбаев попытался последовательно реализовать жесткую установку на борьбу с коррупцией, с неплательщиками – вплоть до привлечения виновных к уголовной ответственности, ему пришлось бы нанести сокрушительный удар не только по некоторым старым и преданным друзьям, но и по собственной семье. Этого президент допустить не мог.

Однако премьер не сдавался. Он попытался расследовать ситуацию силами тех высокопоставленных чиновников, которые не имели отношения к финансовой вакханалии времен “раннего суверенитета” и потому не имели личной заинтересованности в сокрытии кредитных историй недавнего прошлого. В мае 1995 года Кажегельдин образовал комиссию “по обеспечению погашения предприятиями-заемщиками просроченной задолженности по используемым кредитам”.

Среди целей этой комиссии указывалась “необходимость рассмотрения персональной ответственности руководителей предприятий и организаций за необеспечение эффективного использования и своевременного погашения иностранных кредитов, а также в целях изыскания источников погашения задолженности”. Руководителями комиссии были назначены первый вице-премьер Н.Исингарин (председатель), министр финансов А.Павлов и председатель комитета по использованию иностранного капитала М.Оспанов (заместители). В комиссию вошли председатель госкомитета финансового контроля С.Аимбетов, заместитель председателя Нацбанка РК К.Дамитов, зав.сектором отдела финансов, труда и денежного обращения аппарата правительства Л.Джаксыбекова, министр экономики А.Тлеубердин, министр юстиции Н.Шайкенов, первый заместитель министра внутренних дел Б.Искаков.

В окружении президента расценили создание подобной комиссии как попытку Кажегельдина организационно консолидировать часть элиты в борьбе против другой ее части (проще говоря, натравить тех, кто “не подкормился”, на тех, кто ухватил изрядный кусок государственного пирога). Впрочем, границы между двумя группами были достаточно размыты, поскольку многие решения по кредитам принимались с участием чиновников, которые не получили от этого какие-либо существенные “дивиденды”. И наоборот, конечными заемщиками нередко становились лица, формально далекие от высшей номенклатуры, юные бизнесмены, которых уже тогда окрестили “племянниками”.

В конце 1995 года Кажегельдин подписал еще одну грозную бумагу.

В список вошли три десятка предприятий, в том числе “Алемконтракт”, МЭФ “Елим-ай”, НАК “Казахтелеком”, совместные предприятия “Айгерим”, “Рахат”, “Казинтеркожа”, Казахский торговый дом в Австрии, “Казагровнешторг”, “Казпищепромсырье”, ВЭА “Казахстан”, компании “Отырар”, “Казахстан Сауда”, “Туран Агро”.

Один из участников правительственной комиссии позже назвал попытки Кажегельдина вернуть кредиты при помощи уголовных дел и расследований “форменным донкихотством”. Для всех было совершенно очевидно, что потерянные государственные деньги были растрачены с ведома Нурсултана Назарбаева. Иного и быть не могло: Терещенко как премьер-министр никогда не имел той степени автономии, которой изначально удалось добиться Кажегельдину. Если бы было иначе, Назарбаев первый объявил бы войну и самому Терещенко, процветающим при нем недобросовестным должникам, подписал бы специальный указ по этому поводу и тем самым существенно поднял свой авторитет в глазах населения.

Однако президент не только не проявлял энтузиазма по поводу расследования кредитных дел, но и обеспечил “заговор молчания” вокруг кредитной темы. Все постановления правительства и распоряжения премьера, даже не имея какого-либо грифа секретности, держались в глубокой тайне. Очевидцы утверждают, что у Назарабева резко портилось настроение, как только в его присутствии заговаривали на эту тему.

В печать просачивалась лишь малая доля информации о внешней задолженности Казахстана. Журналистам была известна приблизительная общая сумма долгов по гарантированным кредитам, но когда речь заходила о конкретных должниках, список ограничивался несколькими холдингами, уже упраздненными по распоряжению правительства, и торговыми домами, о которых было известно только то, что у их истоков стоят наиболее крутые “племянники” страны.

Вот характерные цитаты из публикаций того периода.

По словам казахстанских журналистов, писавших на кредитную тему, информацию они получали главным образом по конфиденциальным каналам из Министерства финансов РК. Некоторые сотрудники Минфина считали своим гражданским долгом с риском для себя организовать “утечки” в прессу. Президента это сильно сердило, из администрации Назарбаева неоднократно следовали окрики с требованиями провести служебное расследование.

С другой стороны, и для Назарбаева было очевидно, что все тайное неизбежно станет явным: рано или поздно государственные средства, направляемые на обслуживание внешнего долга, придется включить в открыто обсуждаемый парламентом проект бюджета, а значит, покров тайны над бесследно исчезнувшими деньгами развеется. Оставалась одна надежда: к тому времени невозвратные кредиты станут историей, и информация о них уже не вызовет того бурного общественного резонанса, который может быть использован оппозицией и создаст угрозу для Назарбаева и его семьи.

В октябре 1995 года борьба правительства за возврат кредитов достигла кульминации: Кабинет Кажегельдина подал исковые заявления в арбитражный суд. Тогда же были обнародованы (как бы поневоле) названия ряда неплатежеспособных структур: корпорация “Алемсистем” (сумма гарантированного государством долга – 14,25 млн. долларов), Карагандинская (1,6 млн. долларов) и Костанайская (2,7 млн. немецких марок, 2 млн. долларов) областные администрации, международный фонд академика Сулейменова (340 тыс. долларов). Общая сумма предъявленных исков составила 67,5 млн. долларов.

Кажегельдин рассчитывал не столько на жесткость судебных решений (с большинства должников формально к тому времени было просто нечего взять), сколько на эффективное “моральное” давление на должников. Не стоило рассчитывать на то, что недобросовестные получатели кредитов под напором следственных органов раскроют некоторые секреты своей бухгалтерии и вернут средства, которые при помощи хитрых манипуляций были переведены за границу. Оставалось апеллировать к совести, памяти потомков, угрозе навсегда опорочить свое имя и т.д.

При этом само правительство только предоставляло информацию. Необходимый эмоциональный фон его действиям придавали журналисты.

17 октября 1995 года в Алма-Ате состоялась пресс-конференция вице-премьера Н.Шайкенова и заместителя министра финансов С.Мынбаева. На ней представители правительства впервые открыто высказали свое отношение к кредитной теме. Поводом для выступления послужила символическая акция: правительство РК передало в компетентные органы материалы на руководителей некоторых фирм и компаний для возбуждения уголовных дел по фактам растраты гарантированных кредитных ресурсов (позже компетентные органы установят, что оснований для возбуждения уголовных дел недостаточно).

По просьбе прессы Шайкенов перечислил основные причины кредитного кризиса:

• отсутствие экономической экспертизы по финансируемым проектам;
• отсутствие контргарантий или залогового обеспечения;
• отсутствие качественной договорно-правовой базы (документы с иностранными партнерами составлялись безграмотно и не могли защитить интересы казахстанской стороны);
• преднамеренная растрата средств, когда заемщики заведомо не собирались возвращать полученные деньги.

В качестве главной причины Шайкенов назвал слабую персональную ответственность руководителей государственных структур и хозяйствующих субъектов.

На пресс-конференции было сделано и такое важное обобщение: именно гарантированные кредиты стали основным, едва ли не единственным источником формирования первичного капитала в руках узкого круга лиц, приближенных к органам власти. “Если посмотреть с высоты Луны, мы увидим, за счет чего сейчас происходит расслоение нашего общества и расхождение имущественного потенциала”, - поэтически заключил Шайкенов.

Таким образом, борьба правительства перешла в открытую фазу: исполнительная власть стала активно формировать общественное мнение вокруг проблемы невозвратных кредитов. Это не могло вызвать энтузиазма в президентском окружении. Инициатива Кабинета Министров была спущена на тормозах, дальнейшие действия правоохранительных органов ограничились внутренней перепиской и пересылкой конфиденциальной документации.

Кажегельдин вернулся к кредитной теме незадолго до отставки, в августе 1997 года. К тому времени терять ему было нечего: конфликт с “родней” обострился до предела, напуганный усилением премьера Назарбаев создал при себе аналог второго правительства, и Кажегельдин решил воспользоваться крайним, чрезвычайно рискованным для любого казахстанского чиновника средством - возможностями публичной политики.

Следующей акцией правительства стало заседание комиссии по обеспечению погашения долгов предприятиями-заемщиками. Председательствовал первый вице-премьер Н.Исингарин – крепкий хозяйственник и грамотный экономист, не принимавший участия в сколачивании легких “первичных капиталов”.

В информации пресс-службы правительства говорилось, что “комиссия ставит своей задачей разобраться с каждой кредитной линией и каждым конкретным проектом”.

Исингарин потребовал провести дополнительную, более тщательную экспертизу правительственных гарантий на некоторые иностранные кредиты, поскольку в свое время эти гарантии выдавались лицами, не имевшими на то полномочий, либо сами соглашения оформлялись с нарушением установленных норм. Комиссия заявила, что если подобные гарантии будут признаны недействительными, предприятиям-должникам придется самим рассчитываться с иностранными кредиторами.

“Каждый должен сам отвечать за свои действия, а не превращать в ответчиков весь народ Казахстана”, - подчеркнул Исингарин.

Заместитель министра финансов С.Мынбаев предложил в тех случаях, когда правительственные гарантии не вызывают сомнений и платить за кредиты придется из бюджета, разработать комплекс решительных мер в отношении собственности предприятий-должников, возмещая таким образом ущерб государству, а их руководителей привлекать к ответственности, вплоть до уголовной.

“На заседании выступили руководители некоторых организаций-должников, - говорилось в сообщении пресс-службы правительства. – Однако если генеральный директор “Казаэронавигации” А.Мадигожин отчитался о фактическом погашении задолженности, то президент МЭФ “Елим-ай” С.Абдрахманов предложил… выделить деньги из бюджета “для закупки лекарств” возглавляемого им фонда. Н.Исингарин предложил рассматривать ситуацию с организациями-должниками принципиально, конкретно по МЭФ “Елим-ай” считать, что государству и, следовательно, всем нам нанесен ущерб в 35 миллионов немецких марок. Комиссией принято решение начать работу по признанию банкротами предприятий-заемщиков, просрочивших выплаты по иностранным кредитам. Цель предполагаемых мер – частичное или полное погашение ущерба, нанесенного республиканскому бюджету”.

Резкие высказывания Исингарина стали одной из причин крутого виража его служебной карьеры. Если ранее эксперты рассматривали его в качестве наиболее вероятного преемника Кажегельдина, то к началу 1996 года стало очевидно, что “чересчур принципиальный” первый вице-премьер впал в немилость и вот-вот лишится своего поста. Назарбаев был недоволен тем, что Исингарин не просто исправляет вопиющие просчеты правительства Терещенко, но и делает это открыто, с явной пользой для своего политического имиджа.

Так произошло, в частности, с ценами на импортируемый узбекский газ, которые при Терещенко были существенно завышены, а при Кажегельдине – снижены. Исингарин успешно договорился с Ташкентом, но не мог не посетовать на то, что “благодаря” щедрости предыдущего Кабинета Казахстан подарил братьям-узбекам 200 миллионов долларов. Эту цифру тут же подхватили журналисты. На недоуменные вопросы нашлось немало ответов-версий, среди которых была и такая: Терещенко – лишь дисциплинированный подписант, а финансовую “дотацию” Узбекистану организовали с ведома президента Назарбаева. Объективно получалось так, что, извлекая на свет старые грехи, правительство Кажегельдина вольно или невольно бросало тень на самого президента.

В начале 1996 года для Назарбаева представилась удобная возможность технично избавиться от Исингарина. Его избрали председателем Интеграционного комитета стран Содружества и перевели работать в Москву.

Сам Кажегельдин до поры до времени находился за кадром, не принимая публичного участия в кредитных разборках. Однако заинтересованные лица прекрасно понимали, кто является основным инициатором всего “процесса”, кто упрямо гнет свою линию, не считаясь даже с глухим сопротивлением главы государства. В кулуарах Кажегельдину то и дело прочили скорую отставку. “Папа” (как ласково Назарбаева называют сотрудники администрации) был недоволен.

С 1992 по 1994 год Казахстан приобрел репутацию государства, которое не в состоянии дисциплинированно отвечать по своим обязательствам. МВФ требовал от правительства остановить кредитный бум и расплатиться по старым долгам, но и то, и другое было очень трудно: и “племянники”, и их высокие “дядюшки” вошли во вкус.

В результате правительству Кажегельдина достались в наследство десятки уже просроченных кредитов. Модное ныне слово “дефолт” постоянно присутствовало в финансовых документах, направляемых в Минфин и Кабинет Министров из Экспортно-импортного банка РК.

К примеру, 21 апреля 1995 года Эксимбанк направил очередную квартальную информацию о просроченных платежах по иностранным кредитным линиям. Вот некоторые данные из этого сугубо конфиденциального документа:

Кредиты для Казахского торгового дома в Австрии – сумма дефолта 9,5 млн. австрийских шиллингов;

Кредиты для ВЭА “Казахстан” – сумма дефолта 7,7 млн. немецких марок;

НАК “Казтелеком” – сумма дефолта 9,8 млн. немецких марок;

Казжелдорснаб – сумма дефолта 3,1 млн. немецких марок

ГВК “Отырар” – сумма дефолта 1,5 млн. долларов;

ГВК “Казпищепромсырье” – сумма дефолта 2,7 млн. долларов;

СП “Казинтеркожа” – сумма дефолта 1,1 млн. долларов

ГАК “Тагам” – сумма дефолта 1,4 млн. долларов

ГАК “Тагам” – сумма дефолта 3,3 млн. долларов

Сумма контрактов – 948,9 млн. долларов;

Сумма допущенных дефолтов – 33,7 млн. долларов;

В том числе:

Дефолты по основному долгу – 15,8 млн. долларов;

Дефолты по процентным платежам – 16,9 млн. долларов.

Спустя три с лишним месяца Б.Иришев вновь докладывал в правительство: объем дефолта растет.

Несвоевременное погашение платежей крайне негативно влияет на кредитный рейтинг Казахстана на международном финансовом рынке”.

В такой ситуации говорить о высокой инвестиционной привлекательности Казахстана, агитировать западных инвесторов вкладывать свои деньги в экономику суверенной республики было бесполезно. Кто захочет связываться со страной, которая не может разобраться со своими долгами, с государством, которое допустило хаос в сфере внешних заимствований?

Для Кажегельдина, который делал основную ставку на либерализацию экономики, ее максимальную открытость для западных инвестиций, создание благоприятных условий для капитализации казахстанской промышленности, подобный финансовый тупик был основной головной болью – важнейшим политическим фактором, препятствующим реализации утвержденной среднесрочной программы экономической стабилизации.

Выбора не было. Пока кредиторы не увидят живые деньги, о восстановлении доверия к Казахстану не могло быть и речи. Оставалось одно: платить. Ежемесячно Минфин информировал премьера о состоянии дел с дефолтами и долгами. С зубовным скрежетом команда Кажегельдина “изыскивала резервы” для расплаты по старым долгам. Горькая ирония судьбы заключалась в том, что даже с началом регулярных платежей долги эти не уменьшались, а продолжали расти: с течением времени завершались отсрочки по платежам, нарастали проценты, уходили в прошлое льготные периоды выплаты займов.

В ноябре 1995 года ситуация обострилась настолько, что правительству пришлось залезть в святая святых – золотовалютные резервы государства. Впервые эта операция была оформлена не на уровне “устных договоренностей” между премьером и председателем Нацбанка, а специальным секретным решением главы государства.

Ощущение государственных ресурсов в “едином кармане” постепенно уходило в прошлое. Впервые Минфин составил цивилизованный договор с Нацбанком. Заемщик – правительство – обязалось возвратить кредит до 1 января 1996 года. В качестве обеспечения кредита заемщик обязался предоставить кредитору – Нацбанку обращаемые векселя на полную сумму кредита с начисленными процентами. В договоре имелся даже раздел “Разрешение споров”:

“В случае возникновения разногласий в процессе выполнения условий договора стороны обязуются предпринять все необходимые меры для урегулирования их во внесудебном порядке”.

Тяжба между Нацбанком и правительством – о таком еще недавно и помыслить было нельзя! Ранее “консолидированные” государственные структуры все более учились считать деньги и каждый – заниматься своим делом.

Кредит Нацбанка сыграл сугубо позитивную роль: до конца 1995 года правительству Кажегельдина удалось не только полностью рассчитаться по всем дефолтам, но и создать определенный запас финансовой прочности, исключающий возникновение новых просрочек по платежам. В стране была остановлена инфляция, обеспечен стабильный курс национальной валюты. Тем самым правительство действительно создало условия для заинтересованного отношения со стороны потенциальных иностранных инвесторов.

Было и чем их заинтересовать – в республике осуществлялась широкомасштабная программа приватизации по индивидуальным проектам. Но и здесь проблема старых кредитов напомнила о себе. Продавая тот или иной объект, правительству предстояло решать, как быть с его долгами, в том числе партнерам из дальнего зарубежья. Долги Карметкомбината, объединения “Балхашмыс” и других крупных промышленных комплексов исчислялись сотнями миллионов долларов. В этих суммах “сидели” и гарантии, которые были предоставлены промышленными предприятиями по контрактам различных частных структур.

Новые владельцы не жаждали стать правопреемниками финансовых “черных дыр”, поглотивших после распада СССР огромные финансовые ресурсы. Между тем иностранные кредиторы были сильно обеспокоены процессом реорганизации и приватизации многих хозяйствующих субъектов, которые задолжали им солидные суммы.

В результате правительству пришлось принять специальное постановление, которое успокоило и кредиторов, и потенциальных участников приватизационных тендеров.

Другим важным шагом правительства стало принятие специального решения, которое в кулуарах назвали “антилоббистским”. Речь шла о фирмах, особо приближенных к президенту, членам его семьи, и потому волшебным образом получающих новые кредиты без попыток расплатиться по старым долгам.

Результаты объявленной Кажегельдиным финансовой “диеты” не заставили себя ждать. 31 января 1996 года на расширенном заседании правительства, посвященном подведению итогов прошлого года, министр финансов А.Павлов не без гордости отметил, что благодаря финансовой политике правительства в 1995 г. в экономике произошли положительные сдвиги.

“В конце года республика ВПЕРВЫЕ полностью рассчиталась с необходимыми платежами по иностранным кредитам, восстановив тем самым рейтинг Казахстана как надежного партнера”, - отметил Павлов.

Слова о “надежности” были, пожалуй, чересчур оптимистичны. Понадобился еще год, чтобы международные финансовые институты зафиксировали достаточно высокий кредитный рейтинг республики. Однако перелом в сознании западных кредиторов действительно произошел: и в США, и в странах Европы, и в России впервые отметили бесспорный профессионализм казахстанского правительства, которому за короткий срок удалось расплатиться по всем просроченным долгам.

Еще одним важным достижением новой правительственной команды стало формирование не зависимых от исполнительной власти “правил игры” в сфере внешнего заимствования. Испытывая на себе прессинг со стороны некоторых членов президентского окружения, премьер выступил с инициативой законодательного закрепления лимитов внешней задолженности.

Теперь правительство в принципе не имело права что-либо гарантировать вразрез с утвержденным законом о бюджете. Если же гарантия и выдавалась, то только в рамках узаконенного лимита, на основании конкурсного отбора, после включения проекта в специальный открытый инвестиционный перечень, под солидный залог и гарантию коммерческого банка, который в обязательном порядке производил предварительную экономическую экспертизу проекта.

Правительство Кажегельдина могло вздохнуть с облегчением: никто ни “сверху”, ни “сбоку” не имел права понуждать исполнительную власть давать гарантии под дутые, нереальные проекты.