КАЖЕГЕЛЬДИН И КРЕМЛЬ

Один околокремлевский аналитик (из группы консультантов Путина и Иванова), в чью сферу консультирования входит и Казахстан, недавно признался: “Назарбаев России выгоден, поэтому поддерживать его противников Кремль не будет”. Самым удивительным было обоснование этого тезиса: “При Назарбаеве Казахстан никогда и ни в чем не опередит Россию, а потому мы всегда сможем эффективно присутствовать с благоприятной перспективой присоединения”.

Принято считать иначе: Нурсултан Абишевич – большой друг России, от щедрой души отдал ей в аренду Байконур, часто говорит по-русски, мечтает об Евразийском Союзе, поклоняется не Дяде Сэму, а Порфирию Иванову, поэтому лучшего партнера Кремлю в Астане не надо. В наивном стремлении разрушить этот якобы преобладающий в России образ казахская оппозиция от Москвы до самых до окраин твердит о Назарбаеве-вурдалаке, который давит все живое, отдал семье пол-экономики и вытеснил из своего ханства два миллиона русских. Расчет делается на то, что в Кремле вдруг прозреют: откроют для себя другого Назарбаева, отшатнутся и начнут искать кого-нибудь поприличнее. На самом деле все скрытые и затаенные образы казахского президента для Кремля давно открыты.

“Мы хорошо знаем Назарбаева, - рассуждал мой собеседник, время от времени имеющий доступ к самому Путину. – Он вор, но в России тоже воруют и моральное превосходство у соседей нам ни к чему. Он далек от демократии, но сохраняет относительную управляемость. У него сейчас крупные неприятности на Западе – нам это выгодно: будет ближе к России. Он двуличен, но в его лукавстве для нас все прозрачно и предсказуемо. Экономика Казахстана очень слаба, живется там даже хуже, чем в России. Для нас это выгодный фон. Слабость и зависимость Казахстана, недовольство населения и деловой элиты, коррупция, скандалы – это основа нашего влияния и будущего союза, в котором станет доминировать Москва. Пока у власти будут такие, как Лукашенко и Назарбаев, никто никуда не денется”.

Возможно, именно в этой логике следует искать причины нынешнего сдержанно-настороженного отношения Москвы к казахстанской оппозиции. Сегодня нет такой оппозиции в СНГ, которая, реально претендуя на власть, не желала бы в той или иной степени заручиться поддержкой Кремля. Хорошо известный российской элите Кажегельдин – не исключение. Осенью 1997 года уже опальный, но еще не оппозиционный экс-премьер совершил пугающий круиз по российским верхам – от престижного “Клуба-93” до Немцова и Чубайса. “Кузница настоящих бунтовщиков”, - так называли (имея в виду Москву) “Новые известия” статью, посвященную активности Кажегельдина в Москве (номер за 29 января 1998 года).

В Астане серьезно встревожились. Свои пресс-конференции Кажегельдин проводил не где-нибудь, а на Полянке, в “Президент-отеле”, принадлежащем Управлению делами администрации Президента России. Среди неформальных друзей экс-премьера значились тяжеловесы Черномырдин, Лужков и скромный, но весьма влиятельный Вольский. Следовало предпринять контрмеры. В казахской печати была развернута кампания под лозунгом “Кажегельдин – агент России”. Всячески обыгрывалось, что жена АК – русская. Кто-то даже выступил с теорией об ущербности межэтнических браков – якобы дети от казахов и русских попадают в “межкультурный разлом” и от рождения становятся беспамятными манкуртами. Статья этого расистского теоретика была опубликована в официальной прессе Казахстана. Одновременно в Москве силами доверенных посланцев из Астаны подкупали и убеждали, что контакты с Кажегельдиным, мягко говоря, нежелательны.

Однако в декабре 1998 года организованная Кажегельдиным инициативная группа вновь собрала в Москве представителей казахстанской оппозиции – от Компартии до профсоюзов, и вновь в “Президент-отеле”. Правда, накануне конференции делегаты перебазировались в менее “политизированную” гостиницу, но Кажегельдин объяснил это соображениями экономии и даже персонально поблагодарил на пресс-конференции всеми уважаемого Пал Палыча Бородина.

В то время в Кремле еще колебались, начинать ли сложные игры с участием бывшего премьера. С одной стороны, Кажегельдин по ряду пунктов выглядел значительно предпочтительнее Назарбаева. Он не скрывал своего особого расположения к России. Кажегельдин никогда не был членом Политбюро и не ходил с трепетом по красным кремлевским коврам. У него отсутствовали неизбежные для Назарбаева комплексы в отношении бывшего “имперского центра” – заклятая любовь, обреченная дружба, устрашенная мольба. Его не тревожил жупел насильственного присоединения Казахстана к России. К северному соседу он подходил с хладнокровной меркой бизнесмена и констатировал: Россия для нас выгодный рынок, кто бы там ни стоял у власти.

Знаменитое “Если в России есть силы, которые не будут пускать нас в дверь, мы должны влезать в форточку”, - появилось в “Московских новостях” еще 6 ноября 1994 года, через несколько дней после того, как АК был назначен премьером. В отличие от Назарбаева Кажегельдин признавал существование русской проблемы и откровенно говорил о катастрофичности массового выезда русских для экономики и гражданской стабильности в Казахстане. Слова о русских как “четвертом жузе”, права которого должны быть надежно защищены, имели немалый резонанс не только в Казахстане, но и в России.

С другой стороны, в Москве знали Кажегельдина и как сильного спарринг-партнера, способного более эффективно защитить интересы Казахстана, чем по-азиатски хитроумная, но интеллектуально ограниченная команда нынешнего президента. В январе 1995 года Кажегельдин сделал почти невозможное – договорился в Москве с Черномырдиным о прощении Казахстану государственного долга в размере 2 миллиардов долларов. Именно столько жестокая Москва записала на счет прежнего премьера Терещенко. Как ни упирались Терещенко и Назарбаев – к июлю 1994 года соглашения о технических кредитах и долгах Казахстана перед Россией были подписаны. Такой шаг ставил Казахстан в вечную экономическую зависимость от Москвы. Договорившись с Черномырдиным о “нулевом варианте”, Кажегельдин покончил с этой зависимостью. В тот день – 20 января 1995 года – Казахстан заново обрел экономический суверенитет.

Как новорожденному казахстанскому премьеру удалось росчерком пера облегчить финансовое бремя своей страны на 2 миллиарда долларов? Пройдет время - и об этом напишут специальные исследования. Фокус заключался главным образом в том, что Кажегельдин на трудных переговорах в Москве сумел увязать два совершенно разных вопроса: долг Казахстана России и условия аренды космодрома Байконур. Космодром в то время формально был казахстанской собственностью, но напоминал саквояж без ручки: тащить его было для Алма-Аты непосильно, а бросить – жалко. Ленинск растащили по кирпичикам, на космических объектах разбирали энергоустановки и вытягивали “Жигулями” медные кабели, чтобы сдать их на килограммы как цветной лом (самый прибыльный бизнес “среднего класса” в Казахстане и Кыргызстане).

Байконур в любом случае достался бы России – или был бы навсегда похоронен. Протяни Москва еще год-два, Назарбаев отдал бы ей космодром без всякой арендной платы, только за обеспечение рабочих мест и соцобеспечение прилегающих населенных пунктов. Однако в Кремле заторопились. Военно-космическое лобби требовало скорейшего заключения договора с Казахстаном. Этой слабостью эффективно воспользовался новый премьер. Окончательный протокол “Об урегулировании финансовых претензий между Республикой Казахстан и Российской Федерацией” звучал следующим образом:

Далее подписи Кажегельдина и ЧВС.

Если пытаться анализировать этот текст, то сразу приходишь к выводу: здесь что ни слово, то загадка. О какой компенсации ущерба могла идти речь, если с начала 90-х годов бесхозный космодром фактически был отдан бессильными суверенными властями на разор и разграбление (операции с цветными металлами шли в основном через казахстанские и прибалтийские ТОО)? Правда, в самом начале переговоров, еще в 1993 году, казахское правительство пыталось выставить счет Москве за многолетнее отравление полупустынной территории центрального Казахстана гептилом, и сумма в Алма-Ате получилась очень круглая – то ли 3, то ли 5 миллиардов долларов, но в Кремле справедливо усмотрели в этом рискованный прецедент и отказались даже торговаться.

Оно и правда: отдай хоть целковый казахским братьям за Байконур – тут же в очередь за компенсациями выстроятся пострадавшие от Чернобыля Украина и Беларусь, следом подтянутся горячие балтийские парни со счетами на сотни миллиардов долларов, за весь период “сталинско-брежневской оккупации”, включая эпоху передовой электроники и самых лучших в СССР сладостей латышской “Лаймы”. На то и большая политика, чтобы, заключив большого, но расслабленного соседа в удушающе тесные объятия, поиметь с него по максимуму. В Москве поняли и поостереглись. Но по отношению к Казахстану в январе 95-го произошла неожиданная “подвижка”.

Задним числом кремлевские аналитики констатировали, что казахский премьер их просто переиграл. В недрах администрации Ельцина была даже составлена секретная записка – своеобразный психологический портрет Кажегельдина, в котором отмечались его особенности как переговорщика – умение расположить собеседника, до определенной степени потакать его интересам и тем самым втянуть его в дискуссию, в нужный момент придать переговорам неожиданный поворот, как бы новое измерение и, увязав разные вопросы в один “пакет”, добиться нужного для себя результата. Отмечались также исключительная реакция и высокая суггестивная способность.