КАЖЕГЕЛЬДИН И КРЕМЛЬ

В январе 1998 года Кажегельдин встретился с ведущими представителями российской политической элиты – Чубайсом, Немцовым, Лившицем. В таких встречах не было бы ничего удивительного, если бы не ряд обстоятельств. Обстоятельств столь серьезных, что подобные контакты экс-премьера впору было считать сенсацией.

Кажегельдин не имел уже какого-либо официального статуса. Формально он был безработным – в отставку ушел еще в октябре 1997 года, с тех пор лечился и жил в основном в Швейцарии. В Казахстане напряженно ожидали его появления, многих наблюдателей настораживало, что он упорно остается за границей, хотя явно мог бы уже вернуться на родину. Между тем Кажегельдин, потеряв власть, выглядел как человек, к которому вернулось второе дыхание. Он провел ряд встреч с бизнесменами и политиками в Париже, Лондоне и Тель-Авиве, тесно сотрудничал с международными общественными организациями. Эксперты терялись в догадках: что означает бурная активность отставника? Как ему удается, утратив власть, оставаться в центре общественного внимания? Может быть, его уполномочил Нурсултан Назарбаев? Нет, Кажегельдин не упоминал о президенте, ни разу не сказал, что действует по его поручению. Оставалось предположить, что необычные акции экс-премьера – либо прощальное проявление его неуемной энергии, либо элементы тщательно продуманного плана, результатом которого должно стать его новое возвышение в структурах власти.

В Москве Кажегельдина встречали прежде всего как представителя международных финансовых институтов, консультанта по фондовым рынкам СНГ. Однако уровень встреч явно не соответствовал этому скромному статусу. Тем более не соответствовало званию “консультанта” поведение самого Кажегельдина. Он излучал абсолютную уверенность, оптимизм, рассуждал о глобальных процессах в экономике, демонстрировал широту кругозора, недюжинную эрудицию и выглядел так, будто Назарбаев по меньшей мере гарантировал ему львиную долю своих полномочий.

“Вы встречались с Анатолием Чубайсом. О чем шла речь на этой встрече?” – спрашивал у него обозреватель газеты “Панорама”. - “Мы говорили о приоритетах и временной последовательности в проводимых реформах, особенно о реструктуризации энергетики - не газа и нефти, а общей энергетики. И говорили о возможных колебаниях фондового рынка России, потому что я не могу просто сказать тем людям, которые просят у меня профессиональной консультации: “Вперед, поехали в Россию!”. Я получил ответы на все мои вопросы”. – “Кто был инициатором этой встречи?” - “Обе стороны” (“Панорама”, 30.01.1998 г.).

Казахстанские журналисты, хорошо знающие негласные правила предписанной Назарбаевым политической игры, терялись в догадках. С чего это вдруг руководителям российского правительства Чубайсу и Немцову захотелось встретиться с бывшим премьером Казахстана? Насколько сильно влияние Кажегельдина в международных финансовых институтах? Можно ли сказать, что от него реально зависит поступление многомиллиардных инвестиций в Россию и Казахстан? И, если это так, почему Запад доверяет именно ему?

Особенно чутко наблюдатели прислушивались к интонациям экс-премьера, когда разговор заходил о президенте. Ходили слухи, что Кажегельдин, мягко говоря, не в восторге от Назарбаева, причем эти чувства взаимны. На рядовом обывательском уровне тут же появилось “убедительное объяснение” вероятного конфликта: “не поделили деньги”. Однако Кажегельдин всем своим видом опровергал эту версию. Он не выглядел обделенным, обиженным, не скрывал, что, уйдя в отставку, стал много зарабатывать, что его консультации пользуются особым спросом и стоят дорого. В то же время он предельно тактично, исключительно по-джентельменски отзывался о президенте и даже брал его под защиту, когда дотошные журналисты пытались вызвать его на открытую критику казахстанского руководства.

На пресс-конференции в гостинице “Даниловская” в Москве разговор зашел о правительстве Нурлана Балгимбаева. “Думаю, у нынешнего правительства есть проблемы с профессиональной компетентностью”, - заявил Кажегельдин. – “И кто в этом виноват?” – вкрадчиво спросили журналисты. – “Мы все”. – “Но ведь кто-то этих людей рекомендовал, назначил?” - “Ну, давайте найдем виноватого. Президент? А ему откуда взять компетентных людей?”

Однако эти дипломатические демарши не могли снять общее впечатление от деятельности Кажегельдина как чего-то явно не укладывающегося в прежние жесткие рамки казахстанской политики. Было очевидно, что экс-премьер начал свою игру, причем ее интеллектуальный уровень на порядок выше, чем у Назарбаева. Кажегельдин с ловкостью канатоходца уклонялся от провоцирующих расспросов и играючи ломал предписанные для него сценарии.

Большинство экспертов сходилось во мнении, что Назарбаев предложит экс-премьеру престижную (хотя и без реальных властных полномочий) должность, скорее всего в своем же аппарате, чтобы не в меру инициативный реформатор находился постоянно в поле зрения. Кажегельдин с ходу это отверг: “Например, сейчас мне предложат стать советником. Я прихожу, вижу какие-то не совсем логичные поступки правительства. В силу моего характера я об этом говорю президенту. Раз сказал, два, а на третий члены правительства могут сказать: а он это советует не потому, что профессионально в этом убежден, а у него какие-то собственные соображения. Президент имеет право засомневаться? Имеет. Поэтому, чтобы исключать такие ситуации, туда лучше не идти, потому что ставишь себя в двойственное положение” (“Панорама”, 30.01.1998 г.).

Внешне лояльное отношение Кажегельдина к президенту сочеталось с прошедшей накануне в Москве конференцией “Казахстан на пороге двадцать первого века”, участники которой весьма нелицеприятно высказывались в адрес Назарбаева. Правда, никто официально не заявлял, что экс-премьер является одним из спонсоров этого мероприятия, однако даже бесплодное напряженное ожидание Кажегельдина свидетельствовало о том, что он здесь – лицо далеко не случайное. “С чем вы хотели выступить?” - спросили его на следующий день на брифинге. Ответ был классически уклончив: “Я собирался предложить политическую матрицу реальной интеграции государств СНГ. Но не попал на конференцию и поэтому предложу ее где-нибудь в другом месте”.

“Первоначальный сценарий Нурсултана Назарбаева - наградить Кажегельдина орденом, учредить для него престижный, но в сущности ничего не значащий пост в своем окружении, а в дальнейшем, быть может, отправить за границу на респектабельную посольскую должность - становится все менее реальным, - отмечал алма-атинский журналист Михаил Устюгов. - Кажегельдин хочет сохранить независимость от власти, а значит - остаться в качестве “ньюсмейкера” для журналистов и политологов, которые скорее всего по-прежнему будут рассматривать экс-премьера как вероятную альтернативу Назарбаеву… Как бы ни пытался Кажегельдин представить себя политиком, лояльным по отношению к Президенту, очевидно, что его нынешняя деятельность не только не санкционирована Назарбаевым, но и является косвенным вызовом лидеру Казахстана. “В ближайшее время я постараюсь посетить Казахстан и встретиться с Назарбаевым, - заявил Кажегельдин на брифинге. - Пора нам поговорить” (“Форум Центральной Азии”, №2, 1998 год). Неслыханная дерзость заключалась не в словах как таковых, а в самом строении фразы. Вместо “Я хотел бы встретиться с Нурсултаном Абишевичем” или “Президент, быть может, примет меня” - Кажегельдин словно мимоходом говорил о Назарбаеве как о равном: “Пора НАМ поговорить”.

Российская пресса охотно комментировала необычную активность экс-премьера в коридорах и кабинетах кремлевской власти, причем в своих оценках и прогнозах шла значительно дальше казахских коллег. “На фигуре казахского политика и долларового – по слухам! – миллиардера 45-летнего Кажегельдина неожиданно сошлись симпатии таких разных людей, как Лужков и Чубайс, Гайдар и Бабурин, - отмечал московский журналист Иосиф Гальперин. – Кажегельдин признается единственным возможным соперником Назарбаева, поэтому, наверное, его так привечают противоположные политические силы российский элиты” (“Новые известия”, 29.01.1998 года).

Предвидя дальнейшую информационную и политическую активность Кажегельдина в России, Назарбаев предпринял ряд шагов, чтобы установить барьеры для влияния своего потенциального соперника. Было существенно ограничено общее с Россией информационное пространство, сокращено вещание “ОРТ” (единственного российского телеканала в Казахстане). Все программы “ОРТ” стали транслироваться в записи, с предварительным просмотром и цензурой в Алма-Ате. Позже пресса не раз сообщала о том, что казахские власти “вырезают” из московских выпусков новостей видеосюжеты, посвященные Кажегельдину. В июне 1998 года Назарбаев срочно подписал закон “О национальной безопасности”. Согласно этому противоречащему Конституции РК акту, российскому капиталу, как и другому иностранному капиталу, фактически запретили действовать на информационном поле республики в качестве самостоятельного учредителя каких-либо средств массовой информации.

Еще раньше казахстанское руководство позаботилось о том, чтобы поставить надежные барьеры между оппозиционными силами двух государств. Назарбаев сделал все, чтобы влиятельная и финансово обеспеченная Компартия России не могла поддерживать своих куда менее состоятельных идеологических собратьев в РК. Ни одна партия или политизированная общественная организация в Казахстане не имеют право получать финансовую помощь из-за рубежа. Не допускается распространение в республике без специального разрешения газет, напечатанных в России. Этот запрет, в частности, коснулся газеты “ДАТ” (на казахском языке), которая, начиная с весны 1998 года, печаталась в Алтайском крае, перевозилась в Казахстан и распространялась главным образом в Алма-Ате. “ДАТ” поддерживал Акежана Кажегельдина и резко критиковал Нурсултана Назарбаева за создание “клановой системы” управления и политику, ведущую к обнищанию большинства населения.

В июне 1998 года в этой газете было опубликовано интервью Кажегельдина, в котором он вновь коснулся “русского вопроса”: “Мы были не осторожны в первые годы суверенитета со своими заявлениями о месте казахского языка, о роли языка. То, что мы потеряли за десятилетия, невозможно восстановить за месяц. Русский язык имеет довольно прочные позиции. И мы должны бережно относиться к этому достоянию”. Кажегельдин прогнозировал, что в ходе предстоящей выборной кампании в России будет активно разыгрываться “русская карта”, причем утверждал, что относиться к этому следует спокойно: “Патриотическая идея будет активно использоваться. Защита прав латвийских пенсионеров – это первый звонок. В политической элите России немало людей, которые уверены, что наш суверенитет – сугубо временное явление. Не стоит этим возмущаться, это надо учитывать. Многие, глядя на нас, думают: куда вы денетесь, вернетесь. Мы, естественно, не вернемся в прежнее стойло, но и убегать нам не резон. Нам нужно найти такую формулу, чтобы, сохраняя достоинство, не потерять общее экономическое пространство” (“ДАТ”, 17.06.1998 г.).

Самые внимательные слушатели Кажегельдина сидели не только в Астане, но и в Москве. В качестве президента Союза промышленников и предпринимателей РК Кажегельдин не раз ездил в столицу России, установил контакты с аналогичным союзом и его президентом – влиятельным Аркадием Вольским. Обсуждался проект созыва конференции предпринимателей двух стран, местом встречи была избрана Москва. По указанию Назарбаева этот проект заблокировали. Официальная Астана здраво рассудила, что подобная деятельность Кажегельдина может снискать ему немалую популярность в деловых кругах РФ, а следовательно – богатых спонсоров для дальнейшей “несанкционированной” политической деятельности.

Однако для надежной нейтрализации “бунтовщика” требовалось более радикальное средство. 26 июня 1998 года клан Назарбаева начал открытую войну против экс-премьера. Председатель КНБ РК Альнур Мусаев, выступая в парламенте, заявил, что у Кажегельдина имеются за рубежом банковские счета, на которых находятся “несколько миллионов долларов”. “Данный капитал имеет происхождение еще в бытность его работы премьер-министром, - подчеркнул Мусаев. – О возбуждении уголовного дела речь пока не идет. Учитывая, что г-н Кажегельдин некоторое время работал руководителем коммерческих структур, определенное расследование будет проведено на предмет чистоты, законности приобретения капитала”.

Власти спешили наклеить на Кажегельдина ярлык “подозреваемого в коррупции”, чтобы дискредитировать его в глазах российских партнеров и отпугнуть от него потенциальных союзников.