3. УЙГУРСКИЙ ВОПРОС - РАЗМЕННАЯ КАРТА КАЗАХСТАНО-КИТАЙСКИХ ОТНОШЕНИЙ.

Другим важным деструктивным моментом шанхайского соглашения ( не даром его текст так и не был опубликован в казахстанской печати) является то, что под его "прикрытием", согласно "Обращению представителей уйгурских общественных организаций к президентам Казахстана, Кыргызстана, России и Таджикистана", "китайские власти уже через 10 дней" после "исторического соглашения" развернули "беспрецедентную политическую чистку" в СУАР. Со ссылкой на китайские СМИ, уйгурские активисты утверждают, что "уже арестовано 1.700 человек из числа национальных кадров - духовенства, интеллигенции, студентов и других, по обвинению в сепаратизме". По данным уйгурских общественных организаций речь идет, по меньшей мере, о трех тысячах арестованных уйгуров. Властями создана специальная комиссия по изъятию у населения, из магазинов и типографий уйгурской литературы, согласно особому "перечню". Резко активизирована компания по переселению ханьского населения в СУАР. Весной 1996 года ежедневно в город Тарим (Синьцзян) прибывало 40-50 тысяч китайских переселенцев" призванных осваивать новые территории. Уйгурская общественность прямо связывает "начало массовых репрессий" с подписанием Шанхайских документов и указывает на "стремление властей КНР привлечь к участию в своих планах по борьбе с сепаратизмом в Синьцзяне соседние государства" (63).

Министерство иностранных дел Казахстана оперативно прокомментировав обращение представителей уйгурских общественных организаций указало, что ссылки на Шанхайские соглашения "абсолютно некорректны" и "никакой взаимосвязи между подписанием Шанхайского договора и майскими событиями в СУАР КНР не существует" (63). Так ли оно на самом деле покажет время.

Китайские власти по-своему правы, решительно отстаивая собственные интересы и территориальную целостность страны, наглядный пример краха СССР заставил сделать надлежащие выводы. Справедлива в этом смысле оценка уже упоминавшегося директора Института Дальнего Востока РАН М.Титоренко: "если появится опасность отделения какого-либо района Китая (тибетцы, уйгуры), то Китай не остановится ни перед чем, чтобы сохранить единство страны" (64).

Надо сказать, китайцам есть за что держать "историческую" обиду на казахов. По словам самих казахстанских ученых, в частности доктора политологии, заместителя начальника отдела внутренней политики Администрации Назарбаева Б.Г.Аяганова, в 1930-е годы, когда Восточный Туркестан стал "ареной постоянных столкновений между мусульманским населением и непрерывно мигрировавшими сюда китайцами", "против китайской администрации выступили и казахские племена" под руководством избранного по этому случаю ханом некоего "влиятельного" Шарипа.

Китайские власти прибегли к репрессиям арестовав других "влиятельных" казахов - Сейтен би и Абдуллу, "многие аулы были разорены и подверглись опустошению", "несколько тысяч казахов из предгорий Алтая были насильно переселены в провинцию Ганьсу, а кереи [племя Среднего Жуза - прим. автора] во главе с Шарипом и Хусаином-тайджи ушли в сторону Барколя". В 1941 году "крупная группа" казахов была вынуждена эмигрировать в Индию, в штат Кашмир.

В 1936 "начались серьезные волнения" казахов "в районе округа Манас". В июне 1943 "вспыхнуло восстание батыра Оспана". Китайцам удалось вытеснить повстанцев в Монголию, но в ноябре 1944 года Оспан поднял новый мятеж в верховьях реки Или. Вскоре джигиты Оспана взяли под свой контроль обширные районы предгорий Алтая, Тарбагатая и Илийской долины, создав на освобожденных землях собственную администрацию, во многом достаточно формально подчиненную провозглашенной, но не признанной ни одной страной мира, Восточно-Туркестанской Республики.

Здесь можно согласиться с Б.Аягановым "СССР в данном регионе действовало очень активно; но вело двойственную игру - оно то поддерживало антикитайские выступления, вплоть до снабжения оружием [более того - Главнокомандующим Вооруженных Сил ВТР некоторое время был полковник Советской Армии Поленов - прим. автора] то, наоборот, заигрывало с китайскими властями" (65).

После того, как СССР "сдал" своих союзников маоистскому Китаю (осень 1949 года) "повстанцы отступили в горы", где продолжали активное сопротивление до весны 1950 года. Вскоре батыр Оспан был арестован и расстрелян, а оставшиеся 15 тысяч верных ему казахов попытались пробиться в Индию (добралось из них только 350 человек) (65).

Кроме того, откровенно деструктивную позицию по отношению к Казахстану занимает китайское руководство в вопросе продолжения ядерных испытаний, аргументация лидера КПК Цзян Цзэминя просто несерьезна "взрывы происходят редко - раз в год или полтора - что само по себе уже является мораторием", тем более если учесть увязку этого вопроса с проблемой так называемого "уйгурского сепаратизма". Цзян Цзэминь утверждает: "надо понимать, что под лозунгом запрещения ядерных испытаний подчас скрывается деятельность движения "Восточный Туркестан"" (66).

Уйгурская проблема так или иначе еще не раз всплывет в казахстано-китайских отношениях. Дело в том, что уйгуры многочисленный этнос (общей численностью, в разных оценках, от 16 до 30 миллионов человек) лишенный собственной государственности, но стремящийся ее обрести. История национально-освободительного движения уйгурского народа требует отдельного рассмотрения, важно обозначить следующий ключевой момент: уйгуры давно и упорно добиваются независимости, причем карта "уйгурского сепаратизма" уже не раз разыгрывалась Россией в борьбе против Китая. В последний раз в достаточно явной форме это было предпринято в конце 1940-х годов, когда казахстанское руководство инициировало в ЦК КПСС вопрос о создании Уйгурской автономной области на территории КазССР (3-х районов Алма-атинской и 2-х - Талды-Курганской областей), пограничных с Китаем, для того чтобы содействовать национально-освободительному движению в соседнем Синьцзяне, тогда контролируемом гоминдановцами. Указанная область должна была служить своего рода тыловой базой для провозглашенной уйгурами на части Синьцзяна в 1944 году Восточно-туркестанской Республики. Советские военные советники способствовали первым успехам Народно-освободительной армии Восточного Туркестана, но затем, напротив, "заморозили" ее боевую активность против Гоминдана, так как новообразовавшееся государство стало причиной трений между советским и китайским, уже коммунистическим, руководством.

После победы Мао, Сталин принял решение "сдать" своих вчерашних союзников, а отчасти - ставленников. Планы создания уйгурской автономной области в Казахстане были отвергнуты, в связи с изменением политической ситуации. Руководители Восточно-туркестанской республики А.Касими, генералы Исхакбек и Далельхан "погибли в авиационной катастрофе" (скорее всего были ликвидированы на Лубянке (67).

Восточно-туркестанская Республика была "самораспущенна", ее воинские части расформированы, а оставшиеся в живых активисты и государственные деятели ВТР были подвергнуты "исправлению" и "перевоспитанию" в концлагерях маоистов.

Давление Китая на Казахстан в уйгурском вопросе особенно усилилось в последние два года в связи с резкой дестабилизацией положения в Синьцзяне. Весной 1993 года китайский МИД официальной нотой протеста обвинил власти Казахстана в поддержке "уйгурских сепаратистов", стремящихся воссоздать государственность "Восточного Туркестана".

Как утверждает американский ученый Джеффри Си: "6 марта 1992 года Председатель Правительства Синьцзяна обвинил местные сепаратистские движения в связях с мусульманскими государствами бывшего Союза и наложил запрет на их деятельность" (68). Под "мусульманскими государствами" вполне можно понимать Казахстан, а по опыту площади Тяняньмэнь не трудно догадаться, что такое китайское - "наложил запрет".

Практически после каждой встречи "в верхах", последовавших после этого, казахстанская сторона вынуждена была оправдываться и заверять китайских коллег в своей полной непричастности к деятельности "уйгурских сепаратистов".

В апреле 1994 года Ли Пэн впервые выразил признательность Н.Назарбаеву за "жесткую позицию" (69) в этом вопросе. Назарбаев публично заявил, что "деятельность организации "Восточный Туркестан", направленная на раскол Китая, находится в Казахстане под запретом" (70).

Вскоре, "жесткая позиция" стала облекаться в конкретные формы: в октябре 1995 года Генеральная прокуратура Республики Казахстан официально проверив и установив незаконность деятельности т. н. "Объединенного национального революционного фронта Восточного Туркестана" и "Организации освобождения Уйгурстана" (УАТ) и их центральных органов газет - "Голос Восточного Туркестана" и "Уйгурстан" вынесла предписание: А.Вахиди - лидеру УАТ, "о незамедлительном прекращении деятельности организации и выпуска ее печатного органа", в отношении главы "Восточного Туркестана" Ю.Мухлиси "возбуждено административное производство по статье 188-2 и часть 1 статьи 188-8 Кодекса КазССР об административных правонарушениях с последующей передачей дела на рассмотрение в народный суд (71).

Между тем, национально-освободительная борьба уйгурского народа набирает силу. Не последнюю роль здесь играет пример среднеазиатских окраин бывшего СССР, их "катапультирование" в независимость в результате развала СССР вселило надежду , что подобное может произойти и с Китаем.

О напряженности положения в китайском Восточном Туркестане свидетельствуют факты: в апреле 1990-го года около 200 вооруженных уйгуров атаковали одно из зданий местной администрации в окрестностях Кашгара на границе с Казахстаном" (72), в "ходе выступлений коренного населения" в этом месяце погибли "два высокопоставленных представителя из Пекина, а также 22 человека (по другим данным 50) из числа местного населения". "Восстание было решительно подавлено силами безопасности, специально переброшенными в мятежный район". Ситуация еще более обострилась когда в феврале 1992 года "в Урумчи в результате двух взрывов погибли 6 и были ранены 20 человек" (73).

В связи с неспокойной обстановкой в регионе на одном из заседаний Политбюро ЦК КПК осенью 1991 г. говорилось о том, что "Синьцзян может стать базой сил, преследующих цель свержение социалистического строя на территории всей страны". Войска, дислоцированные в СУАР, были приведены в состояние повышенной боевой готовности, а местным органам власти автономного района на 1992 год в качестве главной задачи было определено "подавление сепаратизма" (73).

Тон и содержание недавнего выступления на торжественном митинге в Урумчи (столице СУАР) главы Комиссии по делам национальностей КНР Исмаила Амата показало, что напряженность если и спала, то весьма незначительно. Высокопоставленный гость поздравляя собравшихся с 40-й годовщиной образования Синьцзян-Уйгурского Автономного района отметил, что правительство Китая "будет решительно бороться против саботажников, подрывающих единство страны" (74).

Примером готовности идти до конца может служить неудавшееся покушение на руководителя самой крупной уйгурской национально-освободительной партии "Организации Освобождения Уйгурстана" (УАТ) Ашира Вахиди в январе 1996 года. Престарелый ветеран национально-освободительной войны (1944-46 гг.), в прошлом - руководитель комсомола Синьцзяна, был связан и зверски избит у себя дома неизвестными, представившимися активистами его организации. Нападавшие, похитили документы по подготовке 2-го съезда УАТ и другую партийную документацию. Несмотря на обращение во все возможные казахстанские СМИ, ни одна из газет (в том числе официальная уйгурская - "Уйгур авази") не поместили сообщений о случившемся, а Алма-атинская милиция быстро замяло дело. Все это наводит на мысль, что за попыткой устранения одной из самых крупных фигур уйгурского сопротивления (А.Вахиди больше двух месяцев провел в больнице, получив тяжелейшие черепно-мозговые травмы), стоят китайские спецслужбы, действовавшие если не в прямом взаимодействии с казахстанскими властями, то, несомненно, с их ведома.

Справедливости надо отметить, что и уйгурские лидеры не скрывают, что настоящий ненасильственный этап борьбы, когда они, в основном, апеллировали к международным общественным и правозащитным организациям видимо подходит к концу. Явная активизация политики искусственной "китаизации" Синьцзяна ставят на грань выживания весь уйгурский этнос и в этих условиях, как последнее средство будут использованы силовые методы противостояния. Не последнее место в рядах борцов за свободный Уйгурстан займут, надо думать, семь тысяч членов УАТ.

Уйгурский вопрос стоял в повестке дня и последних переговоров на высшем уровне состоявшихся во время визита Н.Назарбаева в Пекин (февраль 1997 года). По мнению одного из известных казахстанских политологов, в недалеком прошлом советника президента Назарбаева: итоги визита и, вообще, политика Казахстана по посильному содействию пекинским властям в "китаизации" национальных районов, сильно напоминает близорукую тактику казахского хана Аблая при разгроме Джунгарского ханства. В середине XVIII века, ударами по тылам последнего хана независимой Джунгарии Амурсаны, казахи, в немалой степени, способствовали гибели последнего буфера между своими владениями и Поднебесной империей.

Результаты не заставили себя ждать, вырезав многотысячное (по некоторым данным даже миллионное) население Джунгарии китайцы принялись за казахов. Назарбаев, потворствуя ассимиляции уйгурского, да и казахского (в Синьцзяне проживает порядка миллиона казахов) населения СУАР, полностью повторяет стратегическую ошибку незадачливого Аблая.

Интересна в плане "уйгурского вопроса" позиция казахских национал-радикалов. Один из лидеров Гражданского Движения Казахстана "Азат" Жасарал Куаныш-али в огромной статье под характерным названием - "Осторожно: великоуйгурский шовинизм" выступил категорически против попыток уйгур бороться за свой суверенитет на территории Казахстана, в тоже время, призвав братский народ освобождать "нашу родину" - "Восточный Туркестан" от "тоталитарного режима китайских правителей" (75).

 


Далее