Если Истинная свобода – прежде всего этическая ценность, не связанная непосредственно с законодательством, то Частные свободы часто становятся объектом действия законов. Коллизия этих двух пониманий слова свобода зафиксирована в Законе о средствах массовой информации в Казахстане. В первой статье Закона читаем:
Печать и другие средства массовой информации свободны.
Свобода слова, свобода печати, гарантированные гражданам Конституцией Казахской ССР означают право высказывания мнений и убеждений, поиска, выбора, получения и распространения информации, идей в любых формах, включая печать и другие средства массовой информации.
В первом предложении цитируемой статьи слово свобода употреблено в значении Истинная свобода, в остальным тексте оно используется как Частная свобода. Между тем Частные свободы могут далеко уходить от идеала свободы. Они непосредственно зависят от социума и часто ведут себя как ресурс, который отпускается пользователям либо в соответствии с заслугами последних, либо по каким-то установленным правилам. Важнейшая особенность ресурса заключается в том, что его кто-то распределяет. В соответствии с известной сентенцией Жванецкого “Что охраняешь – то имеешь”. Те, кому отпускается СВОБОДА по талонам, вовсе не являются свободными. По настоящему свободен лишь тот, кто сам распределяет свободу – “генсек партии Свободы”, “старший брат” и т.д. Интересно, что даже очень опытные политики не только не боятся обнаружить свою связь с политическим “супер-эго”, но и обосновывают ее некоторой недоразвитостью, дебильностью общества, которое нуждается в воспитании и совершенствовании:
Президент Казахстана “не допустит массовой политической кампании” в отношении СМИ. Об этом заявил агентству Интерфакс-Казахстан министр информации и общественного согласия Алтынбек Сарсенбаев, комментируя факт возбуждения генпрокурором страны уголовного дела в отношении СМИ. [“Панорама”, 15.05.98]
В современных политических дискуссиях слова “демократия, либерализм, равенство, свобода” повторяются как заклинание. Но что вкладывается в эти понятия по существу?.. Я являюсь убежденным противником тирании и авторитарного строя. Но вместе с тем я считаю опасным рассматривать демократию как вещь в себе. Меня беспокоит, что людей можно убедить в законности и непогрешимости решения большинства. Это особенно опасно в наших странах, где традиции уважения к индивидуальной свободе не развиты... Понимание демократизации сегодня должно носить не абстрактно-академический, а практический характер, определяющий возможность сохранения стабильности и дальнейшую судьбу государства. [Н. Назарбаев. “Казахстанская правда”, 26.08.97]
Иными словами, тема абстрактно-академического гуманизма неактуальна. Даешь такой гуманизм, который способствует построению социализма в одной отдельно взятой стране. СВОБОДА тоже не может быть абстрактным понятием – она должна сплачивать общество, а не дестабилизировать его. Отсюда следует, что дело СВОБОДЫ нельзя пускать на самотек. Она должна находиться под контролем. Тем самым Частной свободы (в том числе свободы СМИ) может быть и больше и меньше – все зависит от того, сколько выделит “старший брат”:
И если мы ведаем, что ОРТ контролирует Березовский, то смело можно делать поправку на восприятие “объективности” канала. Ибо в показе ОРТ будет объективным только то, к чему г-н Березовский равнодушен. Ну, а если у него есть свой интерес, то “хорошим” для ОРТ будет то, что хорошо для Березовского и “плохим” то, что плохо для него же.
Еще классики отмечали: понятие “свобода” – относительное. В отношении “свободы” средств СМИ степень относительности тем большая, чем меньше демократии в стране, чем ближе к власти хозяева конкретных СМИ.
Степень “свободы” “КАРАВАНА” и КТК была достаточно высокой. А как будет при новых хозяевах? [“Начнем с понедельника”, 16.07.98]
Претензии прокуратуры по отношению к средствам массовой информации были сформулированы как злоупотребление свободой слова :
Генеральный прокурор Республики Казахстан 30 апреля текущего года возбудил уголовное дело по фактам нарушений Закона “О печати и других средствах массовой информации”. Уголовное дело возбуждено не против конкретного издания или творческого коллектива и не против автора определенной статьи. <...> Принятие столь неординарной и на первый взгляд недемократичной меры вызвано участившимися случаями злоупотребления отдельными печатными изданиями свободой слова и отсутствием должной реакции с их стороны на неоднократные меры разъяснительного характера, а также предостережения о недопустимости нарушения Конституции и законов страны. [Пресс-служба Генеральной прокуратуры. “Караван”; 8.05.98]
Сама формулировка, языковая форма претензии прокуратуры вызвала откровенное недоумение журналистов. Некоторые публицисты связывали это с нарушением логики сочетания понятия “свободы” и понятия “злоупотребления ”:
Во время обмена мнениями можно было увидеть удивительную картину, когда, что говорится, волки и овцы, лебеди и охотники спокойненько сосуществовали в одном загоне. К столику казахстанских делегатов Конгресса с Даригой Нурсултановной стали подсаживаться и президент Фонда гласности Алексей Симонов, и громогласный правозащитник Андрей Свиридов, и представители Фонда аборта, и делегаты Азербайджана, Молдавии, Башкирии, Киргизии... Так и просится все это отнести за счет общительности и демократизма руководительницы “Хабара”. <...> Во всяком случае, первый же тост, который всех нас объединил в общепите с нескромным названием “Континенталь”, был за свободу масс-медиа! (А не за злоупотребления свободой слова, добавим мы. Ибо нет более парадоксального своей алогичностью словосочетания, чем этот. Тем более что такое “правонарушение” даже не предусмотрено Конституцией РК). [“Азия – экономика и жизнь”, июнь, 1998, № 21 (149)]
Ничего удивительного в этом словосочетании нет. Точнее, с одной стороны, нет, а с другой – есть. Если имеется в виду свобода в базовом, исходном понимании (как Истинная свобода), то выражение злоупотребление свободой действительно аномально. Злоупотребление предполагает использование чего-либо для нанесения ущерба другим лицам (в частном случае самому себе) и получение какой-то выгоды от этого. Между тем Истинная свобода характеризует такую ситуацию, когда есть соответствие между желаниями и возможностями человека. Возможностей для злоупотребления здесь и быть не может. Если же СВОБОДА рассматривается как распределяемый ресурс, то злоупотребление действительно возможно. Например, в том случае, когда тот кусочек свободы, который выделил “старший брат” используется во вред самому “старшему брату”. Формулировки могут быть и более сильные – патология , болезнь и т.п.
...В декабре 1996 года “Караван” напечатал запись телефонного разговора между тогдашним советником президента РК Ермухаметом Ертысбаевым и президентом телерадиокомпании “М” Сергеем Дувановым. Правда, тогда был очевиден источник информации: разговор записал на магнитофон г-н Дуванов и, не предупредив своего собеседника, передал его текст в прессу (речь шла о причинах закрытия телеканала “М”, который слишком часто показывал деятелей оппозиции). Комментируя эту публикацию, г-н Ертысбаев назвал ее “патологией свободы”. В суд он не обращался, прокуратура тогда проигнорировала ситуацию. [“Караван”, 10.07.98]
Возможность использования отпущенной нормы СВОБОДЫ против “старшего брата” приводит к возникновению другой важной темы, часто увязываемой со свободой СМИ – к ответственности тех, кто был облагодетельствован. “Старший брат” очень заинтересован в том, чтобы цивилизованно выглядеть и в глазах мирового сообщества, и в глазах собственного населения, особенно его образованной части. Отсюда мечты об унтер-офицерской вдове в СМИ и пестование идеи самоцензуры, осторожно называемой ответственностью: контролируйте себя сами, и вам будет очень хорошо. В обыденном сознании эта логика давно зафиксирована в сентенции – “Гражданин, вы сами себя задерживаете!”
Нет будущего и у страны, где различные этнические и религиозные группы имеют разные права, где одним предоставляются возможности, а другим нет, где политические партии и движения “тянут” в прямо противоположные стороны, где имеются огромные дисбалансы между свободой и ответственностью средств массовой информации, либерализмом и демократией и силой государства. [Н. Назарбаев. Программа 2030]
Самоцензура и ответственность оказываются лишь первым шагом на пути создания нового информационного порядка в СМИ. Будучи по-настоящему свободными и ответственными (по официальному мнению), средства массовой информации должны принимать некоторые важные решения и занимать соответствующую политическую позицию:
Иными словами, казахстанскими СМИ достигнута в целом свобода слова и свобода выбора. Теперь нужно сделать следующий шаг – сделать собственный выбор позиции. Такой шаг предопределяется расширением информированности общества. По моим наблюдениям, во многих изданиях республики публикации о деятельности оппозиции, о деятельности лиц, которые критикуют действия правительства, представлены достаточно широко, в том числе, как это ни парадоксально, и в государственных СМИ. То есть народ Казахстана получает объективную информацию из разных источников – государственных и негосударственных. [“Казахстанская правда”, 25.06.98]
В сфере политики обращение к Частной свободе сразу предполагает привязку к определенной политической позиции – к той, которой придерживается “старший брат”.
Очень часто политики и публицисты используют словосочетание права и свободы : соблюдение провозглашенных нашей Конституцией гражданских прав и свобод; равные права и свободы без каких-то ограничений; права и свободы человека в реформирующемся казахстанском обществе. Здесь следует обратить внимание на два обстоятельства. Во-первых, на множественное число слова свобода и, во-вторых, на общий ассоциативный ряд, в котором оказываются понятия ПРАВ и СВОБОД. Множественное число указывает на то, что речь идет не о свободе как таковой, а о ее частном проявлении в конкретной сфере – в экономике (экономические свободы, свобода предпринимательства, свобода перемещения товаров и пр.), то есть о Частной свободе. Кроме того, слово права сразу отсылает к сфере законодательства. Если же в законах смешиваются разные значения слова свобода, то ни о чем уже договориться практически невозможно.
У главной инстанции распределения СВОБОДЫ имеются и другие возможности для влияния на СМИ. Если средства массовой информации недостаточно ответственны, а общество еще не готово воспринимать идеал Истинной свободы, то ограничение Свободы слова можно легитимизировать и подать как государственную политику (“вам же лучше будет”), а можно использовать чисто экономические рычаги воздействия. И то и другое широко обсуждалось в казахстанской прессе.
“Казахстан в информационном плане – наиболее открытая страна региона, – сказал он [министр информации РК Алтынбек Сарсенбаев], – тем не менее, мы не собираемся довольствоваться лишь этим положением. Наша страна стремится к созданию информационной системы гласности, открытости и свободы слова мирового уровня”. Не мгновенная, а спокойная поэтапная либерализация – так обозначил министр государственную политику по отношению к развитию СМИ. [“Деловая неделя”, 22.05.98]
В апреле 1997 г. Казахстанско-американское бюро по правам человека приняло заявление, в котором говорится: “Проведенный тендер на теле- и радиочастоты привел к резкому сокращению информационного пространства, ограничению свободы и распространения информации, что в значительной степени затронуло право граждан на свободу выбора в получении информации и существенно ограничило плюрализм СМИ”. [“Деловая неделя”, 22.05.98]
Эту главку можно было бы назвать “Воспоминания о прошлом”. С одной стороны, вспоминается классический вариант советского новояза, в котором СВОБОДА последовательно отождествлялась с осознанием индивидуумом своих обязательств перед обществом – “свобода как осознанная необходимость”. С другой – в памяти опять и опять всплывают лозунги Оруэлла “СВОБОДА – ЭТО РАБСТВО”, “ВОЙНА – ЭТО МИР”. Очевидная противоречивость понимания СВОБОДЫ как осознанной необходимости легко видна из перефразирования известной судейской сентенции: “Приговорить имярека к лишению осознанной необходимости сроком на десять лет в колонии строгого режима”. В такой формулировке многие бы согласились, правда не в колонии строгого режима...
Характерный пример введения СВОБОДЫ в ситуацию контроля и ограничения содержится в статье – реакции на известную публикацию П. Своика в “Караване”:
Братская дружба на евразийском пространстве как проявление высокого Объективного Духа существовала испокон века (когда-то кипчаки и русские, объединившись, разбили самого Чингисхана, и это лишь один факт из множества других) и появилась во времена, когда о марксовском социализме даже помину не было. Эта братская дружба в философии именуется взаимопатернализмом, который и есть наиболее благодатное поле для функционирования свободы, расшифровывается как взаимоуважение, взаимопроникновение, взаимопомощь, взаимозависимость . [“XXI век”, 5.06.98]
Не лишенное изящества соображение о том, что “взаимопатернализм” является предпосылкой, условием СВОБОДЫ и ее основной сферой проявления, органично включает эту ценность в контекст просвещенного авторитаризма, а то и просто диктатуры.
Известная формула Сергея Ковалева “Журналисты и средства массовой информации свободны, но не независимы”, неоднократно упоминавшаяся в публикациях по проблемам СМИ в Казахстане, естественно вписывается в авторитарный контекст. Это действительно так, если под Свободой СМИ имеется в виду возможность говорить и писать хоть что-то похожее на правду.
Казахстанские журналисты... здесь лучше всего было бы употребить формулу Сергея Адамовича Ковалева, которая стала сейчас столь популярной: журналисты и средства массовой информации свободны, но не независимы. Я думаю, эта формула очень точно отражает то, что происходит также и с казахстанскими СМИ. [“Время по Гринвичу”, 12.06.98]
Читая публицистику, невольно начинаешь думать, что это и есть настоящее понимание свободы – по принципу: “Денег нет, но разве в них счастье?” Свободы у нас, конечно, нет, но может быть ее и вообще не существует. Наша свобода, как известно, это счастье сказать правду в лицо государю, дозволяющему это сделать. Как пишет читатель “Казахской правды” А. Мамбетов:
Оживут казахские школы, куда пойдут и русские дети. И мультики, и телебоевики заговорят на казахском. Ведь наметилась же было несколько лет назад такая тенденция, заглохшая по вине руководства. Вот тут я, пользуясь подаренной мне Конституцией РК свободой слова, еще раз упрекну Президента Назарбаева, не сумевшего или не пожелавшего поддержать ту тенденцию. [“Казахская правда”, июль 1998, № 7 (33)]
Упрекать папу римского в недостатке веры дорогого стоит. Однако наша интуиция, протестующая против отождествления СВОБОДЫ и РАБСТВА, подтверждается – патернализм и СВОБОДА – это все-таки не одно и тоже, между ними дистанция огромного размера:
“Всеобъемлющая патерналистская психология казахстанцев – главное препятствие в дальнейшем становлении свободного общества”, – заявил Болат Байкадамов. [“Время по Гринвичу”, 24.06.98]
* * *
Фр. Бэкон в “Новом Органоне” предупреждал о существовании химер мышления и общественного сознания – идолов, как он их называл – представляющих реальную угрозу для сознания человека и для общества. Особенно опасны химеры, возникающие при использовании языка в общении между людьми, при невольном или намеренном изменении значения слова, его замене другим значением. Распределение СВОБОДЫ по карточкам реанимирует социализм в средствах массовой информации. Как писал в “Вехах” С. Франк: “Социализм есть мировоззрение, в котором идея производства вытеснена идеей распределения... Д у ш а социализма есть идеал распределения... Моральный пафос социализма сосредоточен на идее распределительной справедливости”. Свобода слова как таковая поддерживается не столько ограничениями, сколько плюрализмом собственников СМИ – чем больше собственников, тем больше кусочек Частной свободы, имеющийся у журналистов и у общества. В этом смысле соображения о том, что настоящая Свобода слова есть только у государственных СМИ, поскольку они отражают мнение общества в целом, несерьезны. Реальным примером Свободы слова в условиях множественности собственников средств передачи информации может служить Интернет – прообраз нового информационного порядка.
Ничего страшного в Частной свободе и Частных свободах как таковых нет. Это совершенно естественная модификация Истинной свободы в обществе. Весь вопрос в том, кто контролирует процесс распределения Частных свобод. В любом случае это не может быть один человек – каким бы либералом, демократом и приверженцем ценности СВОБОДА он бы ни был. Узурпация права на контроль и распределение неизбежно приводит к диктатуре, к бездействию и выхолащиванию даже “хороших” законов. И тогда СВОБОДА естественно перевоплощается в РАБСТВО.