Казахгейт-3: "Мобил", Гиффен, Назарбаев
Как Лучио Ното вошел в "дружную семью". Дополнение к журналу "Нью-Йоркер"

Статья "Цена нефти" ("Нью-Йоркер", 2 июля 2001 года) наделала много шума. Хотя читатели, интересующиеся Казахстаном, уже наслышаны о нравах, царящих в окружении Назарбаева. Говорят, короля делает свита. У русских есть более подходящая для данной ситуации поговорка: каков поп, таков и приход. Отдавая дань уважения американскому коллеге Сеймур Хершу, хотел бы поделиться результатами собственных журналистских поисков "по направлению к свопу".

Роль Гиффена в сделке с Ираном, по моим данным, отнюдь не ограничивается экзотическими подарками Назарбаеву и Балгимбаеву (часы за 35 тысяч долларов и прочие милые безделушки). Гиффен, конечно, знает, как его боссы любят подарки, умеет сделать им приятное, но основная его задача вовсе не в этом.

Именно Гиффен с 1994 года разрабатывал хитроумные схемы замещения. В соответствии с этими схемами нефть доставлялась в порт Актау, грузилась на танкеры и перевозилась в иранский порт Нека, а оттуда - на нефтеперерабатывающий завод в Тегеране. Эту нефть Иран использовал на свои нужды, а в качестве эквивалента отгружал Казахстану соответствующий объем топлива в Персидском заливе. Юридической основой для этой сделки стало соглашение, подписанное в 1995 году между Министерством нефти и газа РК (Нурлан Балгимбаев) и Национальной нефтяной компанией Ирана. Тогда же Иран получил первые десятки тысяч тонн казахстанских углеводородов. Таким образом, поставка нефти, осуществленная в начале 1997 года, не была первой и единственной.

На 1995 год приходится и активизация в Казахстане деятельности компании "Мобил". Глава компании Лучио Ното вошел в особое доверие к Нурлану Балгимбаеву и при его поддержке близко познакомился с президентом Назарбаевым. Они вместе проводили часы досуга, причем не только отдыхали, но и обсуждали новые проекты. 17 февраля 1995 года министр Балгимбаев сообщил о своем решении передать компании “Мобил Ойл” и ее агенту – компании “Ваеко Юроп” эксклюзивное право на заключение контракта на поставку и переработку 5 миллионов тонн газоконденсата с Карачаганакского месторождения. К этой истории мы еще вернемся.

Через два месяца, 17 апреля 1995 года председатель совета директоров компании Лучио Ното подписал в Алма-Ате соглашение с правительством РК о разведке и добыче углеводородов на площади в 17,7 тысячи квадратных километров в Западно-Казахстанской и Актюбинской областях (месторождение Тулпар). Для осуществления работ "Мобил" организовал совместное предприятие "Тулпар-Мунай Лтд". 50 процентов в нем принадлежало американской компании, а остальную часть уставного фонда внесли казахстанские партнеры, за которыми стояли Миннефтегазпром и лично г-н Балгимбаев - АО "Актюбинскнефть" (25 процентов), госхолдинг "Тулпар" (12,5 процента), госкомпания "Поиск" (12,5 процента). Наблюдатели отметили стратегическое значение этого события с точки зрения власти: на церемонии присутствовали глава правительства, вице-премьер и несколько министров.

На пресс-конференции по поводу этого события, как всегда, называлось много радостных цифр. "Мобил" ожидал от своего проекта миллиардной выручки. На самом деле американцам важно было "застолбить" участок, который граничил с российским месторождением.

"Если запасы составят более 370 млн тонн, суммарные затраты "Мобил" на проект возрастут до более чем 18 млрд долларов. Срок на обустройство и добычу определен контрактом в 25 лет. Ожидаемый срок возврата инвестиций составит по прогнозам около 13 лет, ожидаемый чистый доход государства - более 8 млрд долларов, доход иностранного партнера - около $4 млрд. Казахстанские участники проекта в этом случае получат около 766 млн долларов. Если будет реализован второй вариант, все эти цифры возрастут до невероятных размеров: соответственно 17 лет, 25 млрд, 10 млрд, 3 млрд".

Прошло всего три года и проект был закрыт, поскольку перспективных нефтяных структур на участках не нашли. Как считают эксперты, на самом деле нефть особо и не искали. "Мобил" купил у Казахстана информацию о прежних разведочных работах и еще раз "прошелся" по тем сейсмопрофилям, которые до этого были проложены советскими специалистами. Чтобы минимизировать собственные расходы, менеджеры "Мобил" втянули в этот якобы перспективный проект двух соинвесторов - партнеров из Голландии ("Shell") и Японии ("Japan Kazakhstan Petroleum Company"). Партнеры дали деньги на заведомо провальные работы, которые позволили казахстанским менеджерам "Мобил" покрасоваться перед местными чиновниками и войти в особое доверие к руководству республики.

"Перед г-ном Хиксом, менеджером "Мобил" по бурению была поставлена четкая задача: быстрее пробурить две требуемые партнерами скважины и закрыть проект. И он с этой задачей справился великолепно. Нефть не нашли - что и требовалось доказать. Это также объясняет и причину выбора бурового подрядчика - небольшой американской компании Nabors Drilling. Есть сведения о нарушении процедуры тендера - тендерная информация, поступившая от других подрядчиков, была “доведена” до сведения Nabors Drilling, с целью обеспечения ее выигрыша. Взамен соотечественники гарантировали г-ну С. Хиксу полную конфиденциальность настоящих результатов буровых операций. И далее без его предварительного одобрения подобная информация не распространялась, в том числе и среди партнеров".

Таким образом, представители "Мобил" оставили с носом своих деловых союзников, поскольку изначально вели двойную игру - не столько искали нефть, сколько преследовали иные цели: пытались установить контроль над пограничным месторождением России и расположить к себе высшее политическое руководство РК. Автор материала утверждает, что "Мобил Ойл" удалось “выполнить” условия контракта с правительством, “провести” разведку, заработав себе неплохую репутацию, выбить на основании этого новые проекты в Казахстане и закрыть проект - и все это по большей части за чужие деньги. Для наблюдателей был организован "грандиозный спектакль, бюджету которого позавидовали бы лучшие продюсеры Голливуда".

Многое в этом спектакле осталось за кулисами. Прежде всего доверительные отношения главных действующих лиц, которым надлежало держаться на определенной дистанции хотя бы по причине разных статусов и интересов. Менеджеры "Мобил" отстаивали собственные корпоративные интересы, президент Казахстана и нефтяной министр обязаны были горой стоять за государственные. Тем не менее временами они напоминали одну дружную семью.

В сентябре 1995 года, то есть вскоре после заключения контракта по Тулпару, Лучио Ното был замечен в одной компании с президентом Назарбаевым, его советником Гиффеном и министром Балгимбаевым в элитном местечке на Багамских островах. Здесь же отдыхали члены президентской семьи. Поездку для президента и его свиты организовала и профинансировала компания "Мобил". В этой неформальной обстановке обсуждался миллиардный контракт по Тенгизу. К изумлению американцев Назарбаев выдвинул ряд дополнительных условий: помимо денежной оплаты за акции "Тенгизшевройла" он хотел получить от "Мобила" реактивный самолет "Гольфстрим", передвижные установки спутниковой связи для телеканала "Хабар", и главное - оборудование для элитного теннисного корта около своей загородной резиденции.

Американские бизнесмены были в легком замешательстве. Их легко понять. Представьте, что вы покупаете шикарный дом за миллион долларов, и продавец предлагает вам в придачу к этому миллиону выплатить калым - мешок муки и два ящика пива. Самолет для Назарбаева так и не купили, в США такой подарок был бы однозначно истолкован как взятка. А вот с теннисом и оборудованием для "Хабара" американские нефтяники президенту, так и быть, помогли. Назарбаев бегал по корту и радовался как ребенок. В долгу он не остался: в мае 1996 года "Мобил" получил 25-процентную долю в Тенгизе. Прибыль компании от участия в проекте составляет ныне около 300 миллионов долларов в год.