«Русский вопрос», в его наиболее полном смысле (включая вопросы русского языка, миграции, правого положения русского населения и проч.) никогда не уходил из поля общественной дискуссии в Казахстане. Бывали времена, когда он уходил на периферию этого поля, или же его туда пытались выдавить, но, так или иначе, все 23 года существования Казахстана он никогда полностью не исчезал с «повестки дня».
В последнее время в связи с рядом событий, основными из которых, конечно, являются внутриполитический кризис и гражданская война на Украине, обсуждение «русского вопроса» в Казахстане вновь актуализировалось. Тем не менее, нынешнее состояние обсуждения данного вопроса никак нельзя назвать удовлетворительным, поскольку само русское население (по сути, и являющееся предметом обсуждения) в большинстве своём оказалось отстранённым от дискуссии, а сам вопрос без «русского взгляда» на него оказался отдан на откуп тем, кто, так или иначе, не заинтересован в его разрешении, и тем, кто просто-напросто оказался некомпетентен и не осведомлён в подробностях социально-правового положения русского населения и русского языка в Казахстане. Подобно Портосу из «Трёх мушкетёров», заявлявшему «я дерусь… просто потому что я дерусь» русское население Казахстана, согласно мнению данных «экспертов» (всевозможных специалистов, аналитиков, политологов, социологов и просто журналистов), уезжает из страны – просто потому что уезжает, практически не представлено в органах власти – просто потому что не хочет туда идти, не знает казахского языка – просто потому что не учит… Ну, и, конечно, не имеет никаких проблем с соблюдением своих прав и свобод.
Я, разумеется, утрирую, но лишь слегка, поскольку в плане обсуждения «русского вопроса» у многих из подобных «экспертов» аргументация не сильно отличается от вышеприведённой. Отчасти так получается, потому что подавляющая часть из тех, чьи комментарии на эту тему появляются в публичном поле, так или иначе, аффилированы с казахстанскими властными структурами и поэтому ограничены в своём мнении официальной позицией. А она, как известно, заключается в том, что Казахстан является образцом в плане построения общества межнационального согласия. Отчасти виной тому, как уже говорилось, некомпетентность комментаторов, или, в некоторых случаях, явная ангажированность и предвзятость (в основном, характерные для представителей национал-патриотических или либеральных оппозиционных кругов). В то же время отсутствие более или менее чётко выраженной позиции большинства самого русского населения в обсуждении вопроса, касающегося его напрямую, не даёт возможности для создания полноценного общественного диалога, необходимого для ликвидации или, по крайней мере, нейтрализации имеющихся и потенциальных «болевых точек» межэтнического толка.
Языковой вопрос
При обсуждении языкового вопроса в Казахстане практически каждый (кто-то намеренно и сознательно, а кто-то невольно) попадает в ловушку официальной терминологии, закреплённой в Конституции РК и законе о языках.
Согласно закону о языках казахский язык имеет статус государственного, а русский – является официально употребляемым в государственных организациях и органах местного самоуправления наравне с казахским. Согласно этому же закону, государство освобождается от конституционной ответственности за овладение гражданами государственного языка – эта ответственность перекладывается на самих граждан, для которых, овладение казахским языком является долгом. Этот пункт (даже не касаясь прочих нестыковок и противоречий, в том числе и терминологических) в самом законе, а также отсутствие у русского языка статуса государственного позволяют некоторым переводить общественную дискуссию либо в формальную плоскость (аргументируя это тем, что закон есть закон, и его надо исполнять, нравится это кому-то или нет) либо же в популистско-патриотическую, используя в качестве основного аргумента слова «государственный» и «долг». Подобные манипуляционные софизмы, разумеется, не приводят к какому-либо консенсусу, поскольку суть диалога, выстраиваемого с их помощью, характеризуются крылатым выражением В.И. Ленина: «Формально правильно, а по существу издевательство».
Ключевой «болевой точкой» в языковом вопросе является противоречие между законодательными статусами двух языков (русского и казахского) и их реальным функционалом и ролью в стране.
Говоря проще, русский язык, юридически и на уровне общественного сознания не являясь государственным по статусу, по сути, исполняет его функции, обеспечивая жизнедеятельность государства во всех ключевых сферах: бюрократической, производственной, коммерческой, научно-технической, медицинской, дипломатической и т.д.
В то же время казахский язык, являясь государственным, фактически за прошедшие 23 года не смог стать таковым, даже несмотря на радикальные изменения в этническом составе населения Казахстана, где сейчас примерно две трети составляет титульный этнос – казахи. Функционал казахского языка по-прежнему весьма ограничен, сводясь по большей части к роли бытового коммуникатора в регионах с доминирующим процентом казахского населения.
Причём нынешнее противоречивое положение казахского языка обусловлено рядом причин, которые лежат сразу в нескольких плоскостях: лингвистической, культурной, социально-общественной и политической.
Лингвистическая и культурные плоскости связаны между собой: казахский язык обеспечивал функционирование социальных институтов с родоплеменным видом отношений и отгонным скотоводством в качестве основного вида деятельности. С наступлением XX века, распадом Российской империи и созданием СССР у казахов и других народов, его населявших, произошёл очень резкий (по историческим меркам – практически моментальный) переход к индустриальной экономике. Возникла необходимость в «подтягивании» и языков этих народов до соответствующего цивилизационного уровня, что можно было сделать только путём наработки культурных пластов – создания современной литературы у этих народов и её последующей интеграции в общесоветскую культуру. Были созданы условия для поддержки и развития писателей и литераторов, процесс был запущен, однако распад СССР прервал его.
И с обретением долгожданной (или нежданной – нужное подчеркнуть) независимости все эти народы оказались уже в условиях постиндустриального мира, в то время как не был завершён их переход к социокультурному уровню предыдущего – индустриального этапа.
Если говорить конкретно о казахском языке, то следует констатировать, что, к сожалению, за период независимости не появилось ни одного автора или литературного произведения, ставшего событием за пределами страны, что свидетельствует о том, что процесс наработки казахского культурного пласта для интеграции в современную мировую культуру является весьма вялотекущим. Таким образом, сегодня казахский язык, ещё не завершивший полного перехода к индустриальной фазе, не может обеспечить полноценное функционирование страны в современном постиндустриальном мире.
При доминирующем положении русского языка в ключевых сферах общественно-политической жизни страны и официальном позиционировании государственного казахского языка, как «важнейшего фактора консолидации народа Казахстана» в общественном сознании возникает противоречие, усугубляемое официальной пропагандой, не поддерживающей взгляд на русский язык как автохтонный и родной не только для русского населения Казахстана, но и для остальных этносов республики, включая титульный. При этом русскоязычие части населения Казахстана в рамках общественного дискурса, заданного госпропагандой, принимается как данность, но должно быть со временем, согласно официальной стратегии, заменено казахоязычием (при декларируемом сохранении знания русского языка). Это противоречие позволяет внедрить в не владеющих казахским языком чувство вины и неполноценности: для неказахов в качестве аргумента используется «гражданский патриотизм» («долг каждого – знать язык своей страны»), для самих же казахов к этому добавляется ещё и этнический фактор («долг каждого казаха – знать свой родной язык»). Ситуация усугубляется тем, что за годы независимости так и не было создано, апробировано и внедрено в общеобразовательную систему ни одной эффективной методики преподавания казахского языка. Это довольно удивительный факт. Будучи лингвистом, автор этих строк за годы своей учёбы, помимо русского и казахского, изучал английский, французский, немецкий и латынь, и исходя из личного опыта могу сказать, что даже методика преподавания мёртвого языка – латыни – в соотношении «время, затраченное на изучение/результативность» превосходит современные методики преподавания казахского языка, – как в школах, так и в институтах.
В результате при имеющемся отчуждении русского языка в общественном сознании, восприятия русскоязычия в качестве уходящей реалии, формировании подсознательного комплекса вины у не владеющих казахским языком при отсутствии эффективных методик овладения им – миллионы русскоязычных граждан Казахстана фактически переводятся в разряд «второсортных». А это влечёт за собой целый ряд негативных последствий в сферах межнациональных отношений, демографии и экономики, а также общественно-политической жизни страны, что как раз затрагивает следующую плоскость – политическую.
Здесь «языковой вопрос» пересекается с «национальным вопросом», поскольку в этой плоскости казахский язык стал удобным инструментом для выстраивания кланово-этнократической политической системы, выступив в качестве официального предлога для постепенной «зачистки» государственного аппарата от представителей нетитульных этносов.
Этому способствует и то, что закон о языках сплошь и рядом противоречит основному закону страны – Конституции (например, согласно государственной программе развития языков, делопроизводство в республике должно поэтапно переводиться на казахский язык, а не на оба, как следует из Конституции). Таким образом, постепенно сужая сферу применения русского языка, при недостатке условий для реального расширения сферы применения казахского, государство создаёт языковую политику, которая становится не объединяющим, а разделяющим население фактором.
Георгий Мамедов в своём материале «Русский язык в Кыргызстане: дискурс и нарративы» замечает: «Конфликт же между реальным русскоязычием и навязываемым общественным мнением «твой родной язык кыргызский», даже если человек знает на нем не более десятка слов, имеет клиническую природу и может быть охарактеризован как коллективный невроз». В данной характеристике достаточно заменить «кыргызский» на «казахский», и мы получим точное описание того, что происходит в казахстанском обществе. Политика провоцирования подобного «коллективного невроза» может казаться властным элитам Казахстана удобной и адекватной, однако печальный опыт украинских событий наглядно показывает её пагубность и недальновидность, свидетельствуя о том, что «коллективный невроз» при превышении допустимого порога неблагоприятных факторов (социальных, политических, экономических) превращается в «коллективный психоз».
Украинская проекция
Любопытно то, что с началом гражданской войны на Украине в казахстанских СМИ, а также комментариях экспертов и аналитиков стало активно обсуждаться предположение (прогноз) о том, что следующим после Украины аналогичный дестабилизирующий сценарий будет реализован в Казахстане. Со стороны данное предположение кажется несколько странным, и вызывает естественный вопрос «Почему именно Казахстан?». Почему, например, не Белоруссия? Ведь Белоруссия (по сравнению с Казахстаном) имеет с Украиной гораздо больше общего в этническом, языковом и культурном планах, кроме того, она напрямую граничит с ней, находясь в непосредственной близости от имеющегося очага нестабильности. Однако в белорусских СМИ, в отличие от казахстанских, мы не обнаруживаем активной дискуссии о возможной грядущей дестабилизации. Ни этническая, ни культурная, ни языковая или даже элементарная географическая близость с Украиной не являются в белорусском общественном сознании достаточным поводом для возникновения опасений о возможном повторении украинских событий. В таком случае, наличие каких общих факторов позволяет проводить параллели между Украиной и Казахстаном?
Отталкиваясь от взаимных претензий, озвученных в публичном поле обеими сторонами внутриукраинского конфликта, можно назвать два аспекта, которые так или иначе коррелируют с казахстанскими реалиями – это национальная и языковая политика обоих государств.
Политика всеобщей «украинизации», которая проводилась все годы независимости на Украине, перекликается с политикой «казахизации», отличаясь лишь степенью интенсивности реализации.
Однако в значительной части материалов, статей и комментариев политологов и экспертов внутри Казахстана явственно прослеживается мысль о том, что отнюдь не ассимиляционная и дискриминационная по отношению к русскому и русскоязычному населению политика казахских элит является одной из «болевых точек» внутренней стабильности, а наличие ещё достаточно большого количества этнических русских в северных регионах и потенциальная «российская угроза» аннексии этих земель. И ряд косвенных признаков даёт основания полагать, что подобное понимание «угрозы суверенитету» присутствует и у казахстанской власти. Например, в уголовный кодекс РК были внесены изменения, ужесточающие наказание за призывы к «незаконному, неконституционному изменению территориальной целостности Республики Казахстан». В демографическую политику были внесены изменения, стимулирующие переселение в северные, центральные, западные и восточные регионы жителей южных областей и оралманов (которым с 2015 года упростят получение гражданства - без необходимости предварительного проживания в стране четыре года по виду на жительство), что официально объясняется причинами демографического и экономического характера, но может быть расценено и как стремление изменить этнический ландшафт этих регионов.
Весьма показательным был инцидент в Петропавловске, где девятого мая этого года неизвестные, представляясь членами какой-то «общественной организации», отбирали у прохожих георгиевские ленточки, взамен раздавая красно-чёрно-синие «казахстанские ленты». Предшествовала же этому кампания в соцсетях и казахском сегменте интернета, организаторы которой призывали запретить в Казахстане георгиевскую ленту как «символ сепаратизма». Все перечисленные события объединяет в один ряд то, что произошли они либо практически одновременно с вхождением Крыма в состав России и началом гражданской войны на Донбассе, либо в скором времени после этого.
К ещё одной параллели между Казахстаном и Украиной можно отнести и довольно широко развернувшуюся дискуссию в казахстанской прессе и интернет-пространстве (в которую включились и казахстанские официальные лица) об угрозе информационной безопасности Казахстана со стороны российских СМИ.
В качестве же методов ликвидации этой угрозы предлагаются неоригинальные, но вполне однозначные меры – от ограничения до полного запрета российских медиа-ресурсов на территории Казахстана. Основной фокус, разумеется приходится на телевидение, которое для большинства населения до сих пор остаётся основным источником получения информации.
При этом стоит заметить, что в официальной сетке телевещания есть только один телеканал с доминирующей долей (около 60 процентов) российского контента – это Первый канал Евразия. Однако назвать этот телеканал российским вряд ли получится, – 80 процентов доли ТОО «Евразия+ОРТ», являющегося собственником телеканала, принадлежит АО РТРК «Казахстан», а российский контент представлен только развлекательными передачами, и его доля постепенно сокращается (по закону к 2015 году доля собственного контента у всех казахстанских телеканалов должна будет составлять не менее 50 процентов).
Но пять-десять (в зависимости от региона) телеканалов, которые можно поймать на стандартную домашнюю телевизионную антенну, не удовлетворяют спрос большинства населения Казахстана, которое обращается к услугам спутникового и кабельного телевидения, где как раз основную часть телевизионного пакета составляют российские телеканалы. И именно этот медиа-сегмент и предлагают запретить или ограничить некоторые сторонники «информационной безопасности» Казахстана. В качестве образца борьбы с российскими СМИ приводится, естественно, Украина, закрывшая на своей территории доступ к российским телеканалам, отбирающая лицензии у печатных СМИ, в которых присутствует слово «Россия» или «русский», и активно зачищающая интернет-пространство от «пророссийских» сайтов. При этом иные аспекты «успешного» украинского опыта – сомнительная легитимность нынешнего правительства, пришедшего к власти в результате государственного переворота, гражданская война, около миллиона беженцев на территории соседнего государства, – всё это мало смущает «запретителей». Они также не поясняют, как подобные предложения согласуются со статьёй 20 Конституции РК, гарантирующей каждому «право свободно получать и распространять информацию любым, не запрещенным законом способом».
Отличие Казахстана от Украины заключается в том, что, если на Украине сходные с казахстанскими факторы внутриполитической ситуации, в принципе, укладываются в специфику внешнеполитического и экономического курса нынешнего украинского руководства, то в Казахстане эти факторы вступают в противоречие с интеграционными процессами в рамках Евразийского союза и сотрудничеством с Москвой (особенно в свете ратифицированного недавно президентом Назарбаевым Договором о дружбе и сотрудничестве между Россией и Казахстаном).
И в этом контексте возникает противоречие: с одной стороны - на высшем межгосударственном уровне обсуждается создание единого евразийского информационного пространства, Нурсултан Назарбаев предлагает создать телеканал «Евразия-24» и использовать телекомпанию «Мир» для освещения положительных аспектов сотрудничества между Россией и Казахстаном; с другой –искусственно актуализируется тема «опасности» российских СМИ, их доминирования и даже простого присутствия в казахстанском медиа-поле.
Опасность в данном случае заключается в том что, риторика, направленная против российских СМИ и «кремлёвской пропаганды», получив развитие, в результате может перерасти в антироссийскую, а антироссийская, вброшенная в область сколь-нибудь широкого общественного обсуждения, как показывает история, неизбежно перерастает в антирусскую.
Суть которой (в контексте нынешних событий), как уже сейчас можно понять по отдельным комментариям, будет заключаться в том, что русское население Казахстана (и без того на протяжении всего периода независимости обвинявшееся казахскими националистами в недостаточном патриотизме и лояльности) будет объявлено «пятой колонной», лелеющей сепаратистские настроения и готовой по сигналу из Москвы выйти на улицы с триколорами, встречая «вежливых людей», прибывших аннексировать «исконно казахскую землю».
Появление и умножение подобного рода высказываний в публичной плоскости, безусловно, отрицательно скажется на национальном самочувствии русского населения Казахстана и приведёт к усилению не мифических «сепаратистских», а вполне реальных миграционных настроений.
Причём стоит заметить, что на данный момент рост темпа миграции среди русских Казахстана сдерживает ряд факторов, среди которых наиболее весомым для большинства из тех, кто задумывается о переезде, является отсутствие возможности ускоренного получения российского гражданства (такая возможность предоставляется только в рамках программы переселения соотечественников, реальное применение вступившего в силу закона об ускоренной выдаче гражданства носителям русского языка пока также под вопросом), что затрудняет поиск работы и обустройство в России.
Однако с углублением процесса евразийской интеграции, формированием единого рынка труда и вступлением в силу договора о мобильности пенсионных накоплений этот фактор потеряет свою актуальность: любой казахстанец сможет переехать в Россию и работать там, спокойно дожидаясь, пока пройдут пять лет, после которых он сможет подать заявление на получение гражданства РФ.
И при появлении признаков русофобских настроений и усилении ментального дискомфорта можно быть уверенным в том, что многие казахстанские русские, подверженные «чемоданным» настроениям, решатся в итоге «проголосовать ногами».
А учитывая то, что большинство русского населения Казахстана проживает в городах и имеет высшее или среднепрофессиональное образование, можно представить – какие последствия это будет иметь для и без того имеющего проблему оттока квалифицированных специалистов Казахстана, особенно в свете озвученного Нурсултаном Назарбаевым Плана инфраструктурного развития и программы «Светлый путь», совпадающих со второй пятилеткой государственной программы форсированного индустриально-инновационного развития.
Игнорирование подобных тревожных тенденций вряд ли будет дальновидным шагом для казахстанских властей, провозгласивших краеугольным камнем своей политики сохранение стабильности: внутриполитической, экономической и межнациональной. Столь же недальновидным будет и продолжение игнорирования «русского вопроса» в Казахстане в целом. Пример Украины наглядно показывает, что принцип «где тонко, там и рвётся» вполне применим и к общественно-политическим процессам, и очевидно, что в условиях нарастающей геополитической нестабильности и рецессии в мировой экономике напряжение, в том числе и в «тонких местах», будет только нарастать. Также очевидно, что меры по регулированию национальной и языковой политики в виде регулярных и привычных призывов со стороны главы Казахстана к сохранению межнационального согласия и недопущению перегибов являются, по сути, декоративными и не оказывают влияния на общие тенденции в этом вопросе. Этому способствуют и противоречия в Законе о языках, а, в общем и целом, – сам неопределённый «официальный» статус русского языка в Конституции страны, позволяющий заинтересованной части элиты и бюрократического аппарата постепенно сужать сферу его применения, а зачастую и полностью игнорировать.
И единственной эффективной мерой, которая позволит если и не закрыть «русский вопрос», то максимально приблизиться к этому, будет лишь изменение конституционного статуса русского языка, и либо возвращение ему прежнего статуса языка межнационального общения, либо придание наравне с казахским статуса государственного.
Сложно сказать, решатся ли на подобную меру казахстанские власти, но одно ясно совершенно точно: с нового года начнётся активная подготовка к президентским выборам (хотя уже сейчас выдвигаются предположения о том, что выборы вновь будут досрочными), и вне зависимости от того, будет ли действующий глава государства выдвигаться ещё на один срок или представит на выборах своего преемника, ему необходимо будет представить народу Казахстана чёткую программу внутри- и внешнеполитического курса, дающую ясные очертания того будущего, которое ждёт казахстанцев в ближайшие годы. И думается, что большей части русского и русскоязычного населения Казахстана для поддержания градуса доверия к власти потребуются более осязаемые призывы к стабильности и согласию, а также гарантии сохранения их языковых и этнических прав.
Илья Намовир – главный редактор информационного портала «Русские в Казахстане»
11.12.2014
Специально для Столетия
