Как вы знаете, в Мажилис поступил законопроект о возврате незаконно выведенных активов.
Законопроект очень нужный народу, долгожданный, многообсуждаемый, потому что без правовых механизмов возврата денег в страну, государству, народу не будет. И здесь главная наша задача – конструктивно повлиять на процесс обсуждения данного закона в Мажилисе, поэтому на суд нашим читателям предоставляем печатный вариант интервью известного оппозиционного политика Акежана Кажегельдина, который он дал Гульнаре Бажкеновой – главному редактору интернет-издания ORDA.kz.
Гульнар Бажкенова: Мы сегодня с вами говорим о возвращении активов, о законопроекте, который поступил в Парламент. Что вы скажете про этот законопроект?
Акежан Кажегельдин: В мои руки в начале попал вариант закона, подготовленный Генеральной прокуратурой, датированный мартом текущего года. Он абсолютно мне не понравился. В принципе этот закон был не о возвращении. Потому что в преамбуле закона была такая специальная оговорка, что этот закон не будет затрагивать вопросы приватизации Республики Казахстан вообще. А я считаю, что процесс возвращения капиталов обязательно заденет этот вопрос, краеугольно в том числе. Это – первое.
Второе – законопроект, который попал мне, до вчерашнего дня я полагал, что он будет главным по одной простой причине, что значительную часть этого закона определяет главный их замысел, и о нем проговорился депутат, который в принципе презентовал содержательный закон, какой он будет и вероятность его применения и т.д. По большому счету, он меня не просто удивил, плохо настроил, он меня даже разочаровал. И сегодня отвечая на ваши вопросы, в руках у меня наконец тот самый вариант законопроекта, который передан и принят Мажилисом к рассмотрению, и скорее всего, где-то уже в конце июня он будет принят.
Г.Б.: Вы считаете, что он будет принят? Вдруг его отклонят.
А.К.: Да, в связи с этим я хочу сказать следующее: вообще идеальных законов не бывает, бывают хорошие законы. Чем отличается этот закон, почему он вызывает столько интересов у всех граждан Казахстана? Этот закон очень похож и принятие его очень похоже на ситуацию, когда начались поправки в Конституцию прошлую, если вы помните! Этот закон по своему политическому воздействию на общество связан с тем законом, который отправил на утрату закона о Первом президенте Казахстана. Этот закон материально намного важнее для граждан Казахстана, потому что в основе этого закона находится запрос всех граждан Казахстана на возврат похищенных активов, в основе этого закона лежит поручение Президента, оформленное его указом с поручением Правительству подготовить этот закон и приступить к возврату похищенных активов. И по своему названию этот закон отвечает общественному запросу, но по содержанию он абсолютно служит олигополии.
Г.Б.: Каким образом?
А. К.: Если этот закон в существующей редакции, без поправок, без изменений будет принят, никакого возвращения похищенных активов не будет.
Г.Б.: Назовите самые болезненные его точки, которые вас возмутили.
А.К.: Один из самых важнейших пунктов, который является краеугольным, – закон всех ориентирует на то, что это будут хозяйствующие споры в гражданских процессах, где специально созданный орган будет в гражданском процессе, в суде Республики Казахстан оспаривать собственность, которая оказалась якобы в руках определенных граждан. Мы считаем, что для того, чтобы разобраться, что произошло с собственностью, сначала необходимо произвести расследование. Расследование – краеугольный процесс, это главное слово. И только после этого специальный орган будет принимать процессуальное решение: а) попытаться договориться со второй стороной, мирно заключить соглашение о возврате незаконно полученных активов, если на то есть желание второй стороны и есть полное сотрудничество с этим уполномоченным органом и уполномоченный орган считает, что нет необходимости загружать суд этим процессом, все найденное уже известно, и та сторона объективно, добровольно, добросовестно пытается расстаться своим прошлым и предлагает возвратить активы. И тогда заключается соглашение с таким субъектом, и таким образом мирно заканчивается процесс.
Но очень важно будет, что та сторона признает во время расследования, что факты обнаружены этим расследованием и дополнены им добровольно из желания уйти от уголовной ответственности, они будут составлять доказательства случая, который называется «незаконное похищение или незаконный вывод активов или государственных средств» и т.д. Если этого нет, тогда специально назначенный орган передает дело в суд. А в момент расследования специально уполномоченный орган начинает расследование в Казахстане, обращается к своим коллегам за рубежом, и таким образом набирает абсолютно значимую, максимально возможную массовую информацию, чтобы доказать, каким образом активы были выведены за рубеж, в какие годы, в какой форме они там находятся, хранятся, как они там были отмыты? (Они все были отмыты). И мы таким образом попадаем на прямое правонарушение – это отмывание похищенных средств.
Затем мы увидим, что это было мошенничество финансовое, затем мы увидим, что в странах, где они припрятали свои активы, они водили в заблуждение местного регулятора, что тоже является нарушением закона. И только тогда под давлением таких обстоятельств мы можем от тех 162 лиц (на самом деле главных игроков намного меньше) добиться их желания или добровольно вернуть активы, или же против них страна примерит всю силу своего государственного механизма. Вот чего мы хотим, и только этим образом можно добиться возвращение. Приведу простой пример: если новый уполномоченный орган начнет расследование по факту так называемого «Интелсат ЕВС фраут» – это известное дело, оно находится в открытых источниках. В принципе, по существу оно выйдет на то, как семья Рахата Алиева вместе с Даригой Назарбаевой, старшим сыном Нурали, родственниками по браку вывели государственные бюджетные деньги через посольство в Австрии, используя австрийский банк, Медоторианский банк, затем находящийся в Нью-Йорке «Аудитбанк», и таким образом отмыли эти средства, приобретя собственность в США. Тогда это расследование возьмет простой отчет у OCCRP, у «Панама Пеперс» и «Парадайз пеперс» и увидит все транзакции, которые связаны целой цепочкой холдингов, через которые отмывались эти деньги, и другие деньги в том числе. Таким образом мы выйдем на транзакции, связанные с «Атлантик Партнершип», группой компании холдинга «Максимус», потом мы выйдем в группу компании «Гретекс», к «Алтекс», и таким образом выйдем на отмывание этих денег в США и Великобритании. Эта собственность, которая скандально известна уже несколько лет. И если мы будем действовать таким образом, тогда мы можем возвратить назад эти активы, капиталы, дивиденды, полученные за столько лет.
Если мы идем в Бостандыкский суд в рамках гражданского спора, мы этого не сможем сделать, потому что суд состоится, и потом специальный орган решение этого суда собирается отправить за рубеж и таким образом продолжить борьбу за рубежом. Это не будет работать, потому что конвенция не предусматривает оказание юридической помощи в гражданских спорах абсолютно. Мы уткнемся в ситуацию, которая недавно произошла с Боранбаевым. Сначала его осудили в Республике Казахстан, потом решением этого суда пытаются арестовать самолет, который принадлежит не ему, а его жене через компанию. И это решение отправляют в Латвию, а самолет продан через Кипр, уже продан. Тупик. Мы опять окажемся в таком тупике.
Если мы таким образом будем действовать, мы ничего не приведем, тогда мы не сможем расследовать ситуацию с мошенничеством при приватизации второго главного казахского нефтедобывающего предприятия «Мангистаумунайгаз», которое было приватизировано семьей через подставную индонезийскую компанию «Централ Азия Петролеум». Она почти 10 лет до 2007 года получала огромные прибыли. Эта компания напрямую экспортировала нефть через КТК, очень хорошего качества нефть с высокой собственностью. Но после того, как Рахат перестал быть членом семьи, было принято решение этот актив забрать, и забирают его очень интересным образом. Тимур Кулибаев в купе с Митталом, который владеет у нас «Карметкомбинатом», создают за рубежом компанию и приобретают 28 % «Мангистаумунайгаз» у семьи за 1 млрд 120 млн долларов.
Г.Б.: Акции «Мангистаумунайгаза» семьи?
А.К.: Абсолютно. И деньги уходят семье. Затем Тимур Кулибаев, используя свое влияние в Правительстве Казахстана, давит на Сарсембаева, и он сдает опять еще 30 % в этом «Мангистаумунайгазе». И он теряет контроль в нем.
Таким образом Тимур Кулибаев контролирует 58 % этой национальной компании. Заметьте, деньги не идут в бюджет, деньги крутятся в семье. И так дальше, и так дальше, потом в результате вся эта большая корпорация наша, вторая по размеру, была продана уже китайской национальной компании. Деньги в бюджет не поступили, деньги народу не возвращены. Мы будем в каком хозяйствующем процессе в споре, в каком суде, в какой юрисдикции это оспаривать, если там есть компания, которая зарегистрирована в Люксембурге, в Швейцарии, на Вирджинских островах. Вот почему нужно расследование в рамках уголовного дела, для того чтобы обратиться за правовой помощью во время расследования и получить всю картину похищения активов.
Если мы пойдем по этому пути, по следам всех транзакции, мы выйдем на такую компанию, которая называется «Ингма холдинг». Самый большой велосипед в руках Тимура Кулибаева, который за десятки лет пропустил через себя миллиарды долларов транзакции, в отдельные годы от 9 миллиардов до 14 миллиардов долларов. Вы только посчитайте – 14 миллиардов. И только два года назад Тимур Кулибаев, чувствуя, что обстановка в стране меняется, взяв курс на новую жизнь, не продает, а отдает эту компанию своим давним партнерам – швейцарскому трейдеру «Витол», но если мы пойдем и будем расследовать, тогда мы выйдем на целую сеть компании, которая называется «Витол централ Азия …» и т.д. Там целая куча, цепочка компаний, которые мы готовы предложить этому новому управляющему процессом возврата органу, и это все было расследовано журналистами из Швейцариии из других стран, это все находится в открытых источниках.
Все, что нужно этому новому органу – взять сначала всю эту информацию, потом принять решение, в какую юрисдикцию и зачем именно нужно обратиться за оказанием правовой помощи. И даже закрытые компании нам дают след на то, куда ушли активы, кому переданы и куда были переведены деньги. Известны банки, куда переводились эти деньги, известны банки, где оперировались все эти акции. Мы собираемся эти деньги возвращать?
Если да, то сейчас у нас есть только две опции внутри страны: мы можем обратиться к депутатам, прогрессивно настроенным, кто дал слово во время избирательной кампании помочь возвратить актив, создать группу. Они должны обратиться в Администрацию Президента Токаева, там тоже есть сторонники нового Казахстана. Новый глава администрации, я уверен, он профессионально заинтересован в реальном правильном расследовании. Нужно успеть внести необходимые поправки с тем, чтобы главным инструментом возврата активов был уголовно-процессуальное расследование с обращением в зарубежные страны за правовой помощью, а не хозяйствующий спор в казахстанских судах в гражданском процессе.
Или мы возвращаем, или мы даем индульгенцию ворам. Что получится?
Сейчас нам предлагают, чтобы обварованный казахский народ через этот закон заключил сделку с ворами и дал им такую индульгенцию.
Пройдя через такую индульгенцию, как, например, Боранбаев, сдав 1/3 своего капитала, через 4 года он выйдет из камеры и скажет, «все, я чистый, то, что у меня было, у меня забрали». Он не отдал, у меня забрали, скажет он. А мы можем сказать, у него не забрали, потому что все главное находится за рубежом.
Вот эта борьба продолжается, и люди, которые полтора года назад работали в старом режиме, сейчас практически перешли в новый режим. Они сейчас находятся в прострации, они боятся профессионально и морально ответить за то, что видели и чему даже способствовали. Вот почему они борются с этим законом, вот почему этот закон родился таким уродом.
Теперь технически. Этот новый уполномоченный орган, даже если он будет в недрах Генеральной прокуратуры, он должен быть наделен абсолютно процессуальной самостоятельностью, иначе если они каждые полчаса будут ходить наверх, к генеральному прокурору, из этого ничего не выйдет.
Мы видим, что генеральный прокурор нынешний, я не знаю этого человека, но там сидят люди, которые не заинтересованы в возврате этих активов. Они работают на тех, у кого большие деньги. И только так можно подтолкнуть Кулибаева к добровольной сдаче активов. Если вы этого не будете делать, вы никогда его не достанете. (Кенже мына жерге Ген прокурордың фотосы керек))
Но что может быть? То есть две силы у нас в стране есть, мы можем обратиться к депутатам, они могут предложить совместную работу с администрацией, с той ее прогрессивной частью, которая хочет возврата.
Есть у нас еще третья сила – это казахстанцы, которые живут за рубежом, занимаются темой возврата о похищенных активах уже много лет. Но если мы применим свои возможности и обратимся к правоохранительным органам за рубежом, которые применять глобальный закон Магнитского и все изменения в текущих законах, которые произошли особенно с началом войны в Украине, то мы должны понимать, что значительная часть замороженных, а потом арестованных и конфискованных активов не будет в страну возвращена, она будет потеряна. И процесс репотриации этого будет намного сложный, поэтому мы все ждем и думаем, наконец здоровые силы в Казахстане должны проснуться.
Вот посмотрите, вы подняли тревогу вслед за OCCRP по поводу «Жусан банка». Как действует Казахстан? Прокуратура решила в Алматы в гражданском процессе отсудить себе право владеть собственным банком, который каким-то образом оказался в руках американцев. Тем временем прочитавшие рапорт OCCRP, правоохранительные органы других стран уже заморозили часть дивидендов, которые заплатил Казахстан. Наш регулятор выпустил их, тот же самый регулятор, кто сегодня сидит, выпустил эти деньги за 2019-й год, за 2020-й год. Туда ушли большие суммы денег, и эти деньги попали уже в руки не официально признанных владельцев, а в руки реальных владельцев.
Часть из них попала в руки Карима Масимова, его компании в Эмиратах, часть уже заморожена, и прокуратура в этом отношении ничего не делает, а в отношении тех, кто управляет от имени семьи Назарбаева этим банком за рубежом, начаты процессы, проверки налогов. Я даю вам слово, что вот это расследование, а в Америке налоговое преступление в сфере финансов и бизнеса считается самыми неприемлемыми, они выйдут к нашим известным фигурантам: к Айгуль Нуриевой, Александру Клебанову, Кариму Масимову, Марату Бекетаеву, еще я слышал про Нурлана Нургабылова и т.д. Они придут, не мы. Обратятся к нашему прокурору за правовой помощью или нет – вопрос не очевидный. Потому что люксембуржцы уже обратились к казахским коллегам, а казахские коллеги не реагируют. Латыши обратились к казахским коллегам, а казахские коллеги реагируют очень смешным образом.
Казахские коллеги отправляют в Грецию просьбу рассмотреть и посмотреть информацию офшорных компаний, которые на самом деле не в Греции зарегистрированы, а в Кипре. У нас в Астане, наверное, не очень понимают, что Кипр – это суверенное государство. Я уверен, что они все прекрасно понимают, это делается для того, чтобы на совещаниях доложить Президенту Токаеву, что мы отправили сто запросов. Но вы хотя бы смотрите за тем, куда вы отправляете запросы, что вы там пишите?
Г.Б.: Это запросы, которые касаются «Жусана»?
А.К.: Не только «Жусана», это дело Боранбаева и т.д. Например, ждет своего времени рассмотрение заявления Серика Медетбекова в прокуратуру Казахстана по поводу трех дворцов в земле Баден Вертинберг, которые принадлежат через подставные лица Тимуру Кулибаеву. Никто ничего в Казахстане пока не делает, они ждали вот этот закон. Каким образом этот уполномоченный орган в Бостандыкском суде в гражданском споре собирается возвратить дворцы, которые куплены на казахские деньги в одной из земель в Германии? Это вообще нонсенс! И таким образом нас пытаются обмануть! Поэтому у депутатов Мажилиса, у Президента Токаева еще есть время пересмотреть и ввести нужные поправки, чтобы этот закон спасти. В таком виде, какой он сейчас есть, этот закон мертвый, он ничего не сделает. Это будет видимость.
Еще несколько технических замечаний: есть такая норма, которая предусматривает в новой редакции, переданной в Мажилис, что в наблюдательном совете будет заседать и возглавлять премьер-министр. Я бы посоветовал нынешнему премьер-министру самому обратиться к законодателю убрать эту должность из этого института. Это конфликт интереса.
Г.Б.: Почему?
А.К.: Лучше всего, если этот орган будет, а председательствовать в этом органе по очереди, может быть, будут депутаты Мажилиса. Законодатель в этом отношении нейтрален, он представил интересы граждан, дал закон и наблюдает, как он исполняется. Нужен наблюдатель в этом, а не исполнитель. Институт исполнителя для этого не годится.
Следующая норма: каким-то образом пытаются спасти инвесторов градообразующих предприятий. Ну, например, наверное, это Донской ГОК. Кто-то считает, если начнут разбирать расследование, каким образом там вообще-то завершена приватизация, каким образом управляют этим активом, они могут что-то такое нарушить и инвестор вдруг покинет нас, и градообразующее предприятие окажется в коллапсе. Ничего подобного! Сначала нужно разобраться что произошло. И если там нет нарушений, пусть оно продолжает, как продолжается. А если есть нарушения, нужно принимать решения. Поэтому эта норма тоже не годится, потому что, я даю вам слово, как только мы будем разбираться с расследованиями, мы придем к очень многим открытиям, которыми нужно разбираться: а) политически; б) юридически.
Еще одно техническое замечание: предполагается, что будет какой-то управляющий орган управлять возвращенными активами. Я вообще рекомендую возвращенные активы, если они были ликвидными и мы их получили не в форме бумаг или каких-то строений, а ликвидировали и получили наличными, их нужно хранить на специальном счету. Их не нужно использовать и тратить в экономике, их нужно использовать как коллатором, если страна нуждается в наличных, их можно использовать как гарантию и занимать деньги в других институтах. Эти деньги дадут разрешения процесса возврата, прикасаться и трогать не следует, потому что может оказаться, что нас с вами послушают, депутаты добьются вместе с здоровой частью Администрации Президента.
В этот закон внесены будут поправки, которые дадут уполномоченному органу право начинать реальные расследования, выйти на своих коллег за рубежом и таким образом добиться большей массы возврата, реального возврата средств мирным путем или через суд в уголовном процессе. Тогда мы, может быть, столкнемся с случаями, когда тот, кто добровольно решил передать свои активы и получит индульгенцию таким образом, свободу в обмен на сдачу похищенных активов, окажется не откровенен, и через какое-то время обнаружится, что он припрятал там еще 200–300 миллионов. Тогда такое соглашение должно прийти к отмене, и мы опять будем разбираться с этим процессом заново. Поэтому лучше эти деньги не трогать и использовать их как инструмент займа других денег. Чтобы не получилось, как в случае, почему у нас монополии выгодно иметь в Казахстане, потому что за монополии штраф 5 %, а налог 14 %, намного больше. Лучше прослыть монополистом и немного штраф заплатить, а продолжать получать прибыли.
Даже если вдруг вы теряете свое юридическое лицо, у вас его отняли, с таким органом, как у нас KASE, который специально придуман, чтобы способствовать похищению через череду одних и тех же компаний, которые не раскрывают реальных бенефициаров, почему-то законодатель такой закон не принял, можно продолжать опять прийти на этот же рынок, снова у Правительства купить отчужденные активы. Как это было, например, с «Транстелекомом», как это было с «Казтелекомом».
У нас же вакханалия продолжается. Меняются премьер-министры, меняются замы, а отчуждение продолжается. Мы этот процесс не остановили. Вот проблема какая – с чем столкнулась страна. То есть старое сопротивляется против нового как только может. Видите, им удается побеждать. Можем остановить, а можем просто потом сказать: «мы попытались сделать все, что могли, но нас не послушали». Тогда уже будет другая история.
Г.Б.: То есть все ждали этот закон. Но в том виде, в котором он сейчас поступил в Парламент, там нет самого главного – процедуры расследования? Сразу хозяйственный спор. Хозяйственный спор мы можем только в Казахстане решить, а из-за рубежа мы уже не сможем вернуть эти деньги, да? Так? То есть надо внести поправку, чтобы специальный орган, который создается при Генпрокуратуре, вел расследование возвращения активов? А в нынешнем виде он сразу подает в хозяйственный суд или как?
А.К.: Закон должен наделить вновь создающийся институт, то есть этот орган правом проводить уголовное расследование, привлекая для него все государственные институты.
Г.Б.: А сейчас в законопроекте нет такого права?
А.К.: Об этом вообще молчат. Первое, этот орган должен быть наделен правом самостоятельно требовать любую информацию из Национального банка, от регулятора, от банков второго уровня. Никаких секретов с точки зрения расследования похищенных активов, выведенных незаконно дивидендов и прочее-прочее не должно быть для этого органа. Он должен быть наделен этим правом.
Второе, этот орган должен быть наделен правом обращаться за правовой помощью своим коллегам за рубежом. В этот орган должны быть переданы и откомандированы люди из антикора, из Агентства по финмониторингу, все правоохранители, лучшие специалисты, в том числе из прокуратуры хорошие исследователи, они все должны быть переданы в этот институт на тот срок, пока не завершится программа возвращения активов. Кроме того, речь должна идти не только о возвращении активов в том случае, когда сторона-субъект добровольно приходит и говорит: «Я согласен возвратить активы». Во всех других случаях мы должны говорить о конфискации. Потому что, если мы не будем говорить о конфискации, мы не сможем репатриировать из-за рубежа замороженные по нашей же просьбе, арестованную по нашей просьбе наличную собственность, ценные бумаги и прочее-прочее. Вот таким правом должен быть наделен этот специальный орган – это очень важно.
Мы должны понимать. Вот есть случай, в Британии приняли закон о необъяснимых богатствах. В этом случае у нас не действует презумпция невиновности. Нет. Если мы идем в гражданском процессе, то этот орган и за ним обязанность доказывать в гражданском процессе, что ответчик совершил что-то и он должен вернуть. Процесс, когда он проходит в уголовном, ответчик или та сторона, вторая подозреваемая, это их обязанность защищать перед специальным органом, каким образом они получили этот актив. Это меняет, зеркально меняет ситуацию.
Это принципиально важно, и в этом случае у нас должен действовать принцип – презумпция виновности. Только так, потому что мы расследуем финансовое правонарушение, возможную махинацию, возможное хищение, возможную неуплату налогов, возможное обогощение. Мы используем власти, то есть клептократию, мы попадаем как раз в ту волну, которая сейчас самое главное в тех странах, где припрятаны эти активы. Все активы прячутся в странах демократии, и все активы используют ведущие страны демократии – это валюта, и даже неважно, что в последние годы многие-многие транзакции ими перепрятаны якобы в Сингапуре, но если наше расследование придет в США и мы там увидим транзакцию Сингапур, то мы можем добиться с помощью своих коллег за рубежом, что этот актив будет заморожен, арестован и конфискован.
Вовсе не обязательно каждый раз идти в ту страну, которую мы увидели, мы должны прийти правильно, тактически выстроить расследование, использовать авторитет, силу, технические, юридические возможности стран, которые уже согласились оказать помощь. Например, Соединенные Штаты согласились оказать помощь Казахстану возвращения активов. Мощь юридических институтов США – она сравнима с космической силой. Они это могут сделать для нас по нашей просьбе намного быстрее и эффективнее. А нам же, зная это, олигополия заказывает через своих людей закон, который все это отправляет в хозяйственный спор. Все, мы ничего не возвратим.
Г.Б.: По хозяйственному спору ничего невозможно возвратить, да? А как тогда, давайте, поставим себя на место тех, кто составлял этот закон, кто им это поручил, а это поручила наша власть, Администрация президента, поставим себя на их место. Как тогда они собираются возвращать активы с таким законом?
А.К.: Вы понимаете, там находятся люди, которым помогали десятками лет принимать такие законы, которые позволяли похитить. Вот посмотрите, с какого момента перестали выплачивать дивиденды банкам, которые получили финансовую помощь страны. Это ведь не просто правительственные деньги, это деньги «Самрук» фонда – фонда благосостояния, это народные деньги по Конституции. Это ваши деньги, это деньги всех казахстанцев. Но этим оперирует исполнительный орган власти. Деньги, помощь им оказали. Сидит регулятор и просто молча дает согласие на выплату дивидендов. И только после того, как Президент Токаев в январе 2022 года заявляет о программе возврата, регулятор впервые вступает в спор с «Жусаном», с владельцами «Жусана». И заплатил им дивиденды, не разрешает платить, не дает выплату дивидендов за 2021 год в 2022-м.
Отсюда начался скандал. И только после этого скандал дошел до конца 2022 года, и ушедший Мажилис совершил несколько гражданских и политических решительных шагов – это поправки в Конституцию, в том числе включая появление Конституционного суда, они отправили в историю закон о первом президенте, который открыл дорогу для расследования в отношении членов семьи бывшего президента Назарбаева и так далее.
И наконец, один они просто недоработали, они приняли одно решение – законом запретили выплачивать дивиденды «Жусану». А «Халык банк», который тоже получил огромную финансовую помощь, это не коснулось. И вот сейчас забили тревогу, что выплачивать или не выплачивать? Регулятор, она вообще-то в плену прошлого и настоящего, она пытается выкрутиться эта женщина и предлагает, вот есть небольшие суммы, возможно, мы там будем частями получать.
Принцип должен быть очень простой, владельцы банка допустили провал своего банка. Они попросили финансовую помощь. Им ее оказали. Как бы ни происходила ситуация, сначала возвращаются долги, а потом получается прибыль. А у нас сначала выводятся дивиденды, а потом уже думают, получит они возврат помощи или нет, потому что для Абылкасымовой это не ее деньги, это народные деньги. До 2022 года она так и мыслила, вот эти все люди создавали вот эти законные возможности выводить это все. Предлагают страшно смертельный вирус лечить горчичником, как будто это простая рядовая простуда. Мы боремся с раком, и аспирин нам не поможет.
Г.Б.: Давайте, попробуем перейти на персоналий. Вот, например, по нынешнему законопроекту, когда все решается в хозяйственном суде, вот например, там была недвижимость в Лондоне у Дариги Назарбаевой и Нурали Алиева, которые они уже продали, но это дома Шерлока Холмса, особняки в Лондоне. То есть если Казахстан хочет вернуть себе эти деньги, потом которые выведены, как вы сказали, уже упомянули по делу посольства в Австрии, потом еще были выведены деньги – это известная история «Первого телеканала», это когда еще Сарсенбаев, то там был прямой транш государственных денег за рубеж. То есть нынешний законопроект как это решает, этот специальный орган подает в Алматы хозяйственный спор в суд и заставляет Даригу Назарбаеву?
А.К.: Идея такая, этот орган подает дело в хозяйствующий спор на территории Казахстана, якобы если он там выиграет, он обратится в зарубежные юрисдикции. Я уже вам говорил, а конвенция по борьбе с коррупцией, отмыванием денег за рубежом и репатриация похищенных активов не рассчитана на гражданское производство. Гражданское производство во всем мире – это 50 на 50. Если вы чуть-чуть судью убедили, то вы его выграли, этот иск. А если вы не убедили, истец победил. Все, дело кончилось.
Именно на это рассчитано. Нас пытаются такими красивыми словами обмануть. Ничего больше не будет, не будет никаких запросов. Что касается, спрашиваете по собственности Дариги в Великобритании? Во-первых, есть информация, что они не продали ее, это очень трудно продать сейчас. На самом деле они просто заменили управляющего. Но даже если они ее продали, мы если проведем расследование, мы пройдем по следам переписанных компаний, передачи права собственности, пройдем по следам переведенных денег, мы найдем их, это очень несложно. А потом будем решать вопрос репатриации, вот что нужно делать, чтобы возвратить.
Вы можете себе представить миллиарды? Куча всяких компаний, одно и то же название, но одна компания в Голландии, другая в Люксембурге, третья в Швейцарии, пятая в Вирджинских островах. Еще одна с этим же названием в Сингапуре. Но все они служат только одному – передачи денег из рук в руки, и где-то они лежат. Или они лежат в форме собственности, или они лежат в форме ценных бумаг, или они переданы каким-то фондам, которые управляют богатыми фондами. То есть не на прямую, или на них куплены облигации первоклассных банков, и они лежат где-то в банках, как в случае с Даригой и Рахатом. 100 облигации по 10 млн – всего на 1 млрд в банке ПШ, например. Банк ПШ был поглащен другим коммерческим банком. Огромный швейцарский банк недавно был поглащен еще одним банком. Это нас не должно пугать. Транзакция остается, по их следам нужно идти, и этой информации в открытых источниках очень много. Если надо, мы окажем помощь этому специальному органу встретиться с их коллегами за рубежом, потому что в 2017 году ФБР, там есть подразделения уже давно, называется «Антиклиптокарси», они уже собирались проверять транзакцию по отмыванию денег семьей Рахата совместно с Даригой даже после смерти Рахата Алиева.
Но обращение к Казахстану за возможной операции в этом процессе натолкнулось на молчаливый отказ. Это сделал Карим Масимов. Он уже полностью владел ситуацией, и как глава специальной службы, не МИД Казахстана, не прокуратура, у которой отняли надзорные функции, прокуратура настолько способна кого-то засудить там за выход на улицу с плакатом, бороться с такими преступлениями она абсолютно беззубая, потому что после того, как обнаружились активы, огромные капиталы Рахата и Дариги за рубежом во время ресследования против Рахата.
Они, власть казахская, Нурсултан Абишевич настолько перепугались. Вот почему Масимов был назначен на комитет, чтобы контролировать все эти потоки.
Без этих поправок, без наделения полномочия специального органа правом начинать расследование, ничего не произойдет. Закон – мы, наша гора, вся наша страна, как гора, готовится радить мышь. Давайте успеем помочь. Давайте поднимем тревогу.
Если депутаты мажилиса заинтересованы, люди из администрации захотят что-то из этого обсудить по Zoom, вы можете нам помочь сделать конференцкол. И мы можем в принципе сказать: какие бы поправки нужно было внести, чтобы этот закон заработал. Их немного, абсолютно немного. Но они меняют в принципе этот закон, в том виде, как этот закон сейчас хотят протащить, он этого не сделает.
Это попытка помочь клептократам уйти от ответственности, их детям жить красиво за рубежом. А еще это плохой сигнал будущим коррупционерам, потому что красть можно, власть, не надо бояться тюрьмы, вы максимум потеряете что-нибудь, пару домов, построенных под Алматы, который вы добровольно в хозяйствующем споре сдадите прокурору. Остальное можете прятать. Вот эти все клептократы, я точно знаю, уже второй год наняли аудиторские компании, они готовят свои аудиты, чтобы в нужный момент вот этому уполномоченному органу под нос сунуть бумагу и сказать: у меня все нормально. Вот что собирается делать через хозяйствующий спор. Мы находимся в очень опасной ситуации. Вот борьба, почему закон не был принят так быстро, все это время шла борьба.
Что делает Президент Токаев? Он собирает всех правоохранителей, они ему что-то докладывают, докладывают, каждый раз что-то меняется, меняется. Но не меняется в ту сторону, в какой нужно. Поэтому сейчас все, что правоохранители могли сделать, они сделали, сейчас в игру должна вступить здоровая часть Администрации Президента Токаева, здоровая прогрессивная часть депутатов Мажилиса, все гражданское общество, все журналисты, включая вас, которая борется за это, и успеть можно за четыре недели внести нужные поправки, если нужна какая-то техническая помощь, мы готовы, и выйти из этого предпозорного положения в нормальное русло и сказать: все, что могли, мы сделали, теперь пусть правоохранители начинают работать.
Г.Б.: А есть вариант такой, что это не просто дело рук каких-то людей, которые в условиях, когда люстрации не было, они специально создали закон, работающий на олигополию, нет ситуации такой, что власть изначально она не готова, ей не хватает политической воли на то, чтобы идти до конца, и в общем-то такой вот, какой-то компромиссный вариант закона – и есть цель. Что это не ошибка, это не какие-то недостатки издержки, а цель такая, мол, вот вам закон о возвратах активов, как получится?
А.К.: Вы знаете, можно всякое предполагать, вероятно, вы имеете полное право именно так думать, но вот посмотрите, что на самом деле. Есть общенациональный запрос на возврат, Президент об этом заявил в 2022 году, и когда он пошел на досрочный выбор, он это повторил, и в момент инаугурации он сказал: я поручаю принять такой закон. То есть у нас есть политический, будем говорить, гарант этого процесса, политическая воля проявлена, как она исполняется – это вопрос второй.
Поэтому что сейчас мог бы сделать президент? Все, что его правоохранители могли сделать, они уже сделали, ему сейчас нужно: а) создать рабочую группу; еще раз посмотреть на этот законопроект. Надо пригласить тех, кого он уже спланировал назначить в этот специальный исполнительный орган, который будет выполнять эту функцию возврата, их надо пригласить. Пригласить нужно всех депутатов, которые заинтересованы, не только говорят: мы за возврат, а называют ошибки, которые уже сейчас прозвучали, видят эти ошибки, их пригласить и задать им вопрос: что нужно еще сделать, чтобы этот закон работал? Ничего больше не надо. И он получит нужные поправки уже со стороны своей администрации и депутатов. Он получит такие поправки, если он это сделает.
Кто ему об этом скажет? Вероятно, в администрации есть люди, которые слушают ваш канал, вероятно, они что-то услышат. Если этого не произойдет – ну все, беда. Президент попадает еще раз под серьезный пресс общественного мнения, и не только в стране, но и за рубежом. Это очень большое обещание, которое он дал. Если его вот таким образом будут проваливать, проваливается он сам в первую очередь. Мне с трудом верится, что это он дал такое поручение. Нет, это система сопротивляется. Они ему докладывают, может быть, следующим образом: мы не можем превратить процесс возврата, вот там разбирательство такое криминальное, такие слова правильные находят люди, чтобы ему сказать.
А мы тоже вообще-то не за то, чтобы всех пересажали, если кто-то добровольно будет отдавать, надо принять в обмен на незаконно полученную собственность, активы страны передаются в обмен на отказ передавать дело в суд. Одновременно происходит амнистия, то есть признается в процессе расследования. Не все же мы просто привыкли, наша прокуратура привыкла к тому, что все дела передаются в суд, и, как правило, все дела прокуратура в судах выигрывает, не важно, какие доказательства принесли, они не могут проиграть. А вот в этот раз может случиться, что специальный орган примет решение дело в суд не передавать, потому что есть соглашение. Но чтобы совесть была чиста, а это соглашение было полным, максимально ушло все, всем всю информацию, касающуюся похищения этих активов, для этого нужно расследование, в том числе с участием зарубежных коллег. Потому что все прячется за рубежом.
Ну, как будет передавать этот орган в хозяйствующий суд, касающийся холдинга «Ингма»? Потому что если этот орган не обратится в страну, где этот холдинг был зарегистрирован, они не получат информацию. О чем это? Просто название «Ингма холдинг». «Витол Централ Эйжа» – это просто название. Для того, чтобы понять, что за этими названиями кроется, какие там деньги спрятаны, нужно провести расследование и обратиться к коллегам в тех юрисдикциях, где эти компании были зарегистрированы, обратиться к коллегам в тех странах, в банках, у которых деньги переводились. Этот процесс непростой, а сложный. Но он исполняется технически очень легко. Информации достаточно в открытых источниках, и коллеги из-за рубежа помогут.
Вот простой пример, опять вернусь к «Жусан банку». Регулятор разрешает владельцу «Жусан банка» получить дивиденды. А дивиденды каким-то образом попадают на счет компании, которая переводит их почему-то в Бангладеш. Владелец же американец, британско-американская компания – владельцы, а деньги переводят в Бангладеш. На что это указывает? Это прямо указывает на то, что Рон Вахид – один из главных операторов переданного актива этой англо-американской компании, он является главной фигурой. Вообще он по рождению – гражданин Бангладеша, а по второму паспорту – он американец. То есть если мы всего этого не делаем, мы ничего не находим. Это все наверху лежит.
Г.Б.: Скажите про «Жусан». Один суд уже идет в Бостандыкском районе, вы его упамянули – по «Жусану» в Казахстане подали в суд. Группа «Жусан» – это фонд «Нью фаунд едукейшн» – они подали в суд на Казахстан в Неваде. На ваш взгляд, какие перспективы у этого взаимного спора? Один в Бостандыкском суде в Алматы, а другой – в Штате Невада. И вообще какие перспективы в этой истории с группой «Жусан», который вдруг перешел под контроль американской организации?
А.К.: Делать это можно очень легко. «Жусан банк», который оперирует на территории Казахстана, он казахский банк по жизни, туда вводится внешнее управление, пока происходит споры между бывшими и нынешними владельцами. Пусть они судятся, где хотят. А новый орган, который будет создан по этому закону, он открывает уголовный процесс и начинает обращаться во все страны, где транзакции были совершены с активами нашего «Жусан банка», и проводит собственное уголовное расследование. И все станет на место примерно до конца 2023 года. Очень быстро, там уже идут процессы против главных игроков, которые с нами пытаются в Неваде судиться. Это все сделали люди, которые помогали свое время создать этот «Жусан» и передать его из рук в руки. Вот я вам показываю, что делают люди, которые остались из прошлого режима. Пусть прокуратура вместо того, чтобы проводить расследование, идет, это хороший пример, почему этот закон не будет работать, пусть они продолжают спорить в Бостандыкском суде, который заседание переносит то на июнь, то могут и на сентябрь перенести. А те пусть пытаются судить каких-то казахских чиновников в суде в Неваде. А банк находится у нас, в него нужно вводить внешнее управление, назначать новых директоров, запретить выплачивать дивиденды до тех пор, пока не возвратятся абсолютно все финансовые транзакции, связанные с помощью этому банку. Вот что делает хозяин этого банка. Америка не имеет никакого отношения этому банку. Компания, которая зарегистрирована в Америке, каким-то странным образом получила право владеть этим банком. И мы его можем оспаривать где угодно, но нужно это делать через уголовный процесс. И тогда это все быстро на место встанет.
Этого боятся не только новые владельцы банка, этого боится Карим Масимов, сидящий в камере, этого боится Айгуль Нуриева, этого боится регулятор наш казахский, этого боятся люди, которые в нашем центральном банке работали тогда и сейчас, потому что новый орган их тоже должен пригласить и расспросить, каким образом такие транзакции происходили. Там очень много разных вещей, которые должны произойти.
Г.Б.: Как вы считаете, история с «Жусаном», с этой группой – это в первую очередь детище Назарбаева или Масимова? Вы сказали, что все переходило в карманы, на счета Масимова, Нуриевой. Так это вообще чья история – первого президента или Масимова?
А.К.: Масимов по-своему использовал доверие первого президента, а первоначально и первоисточник всего этого – президент Назарбаев и его фонд, который, кстати, одним из первых должен быть передан в казну вместе со всей историей, со всеми ценными бумагами.
Нурсултан Абишевич может совершить очень правильный гражданский поступок передать его через нового регулятора, без всяких гражданских и уголовных процессов. Дальше новый орган, получив первоисточник основания, создания этого института, он может его включить в свой процесс расследования, и довести это дело можно с участием Нурсултана Абишевича, можно без его участия. Но обязательно на каком-то процессе мы сталкнемся с этим. Страна процесса должна принять решение, как быть с Нурсултаном Абишевичем. Так вот, я хочу, чтобы он предотвратил подобного рода сценарий развития, просто взял и передал его новому регулятору, новому органу, который собирается этот закон учредить. Просто отдать все, что у него на руках есть, потому что по одним документам это вроде публичный фонд, а на самом деле это – частный фонд. Его надо отдать.
Г.Б.: Он еще может отдать? У него еще есть контроль, как вы считаете? Потому что есть мнение, что контроля уже, например, Шигео Катсу объявили, что он уходит с поста президента Назарбаев Университета. Его роль не ясная. Например, я слышала, что он там все контролирует.
К.А.: Есть два процесса – это транзакция с активами, собственность, юридические транзакции, есть еще финансовые транзакции. Они взаимосвязаны, но могут протекать в разных юрисдикциях. Например, компания, которую зарегистрировали и которой отдали контроль над этим банком, такая одна частная компания находится в британской юрисдикции, а другая с таким же названием находится в американской юрисдикции. Это нас не должно смущать. Повторяю, в банк «Жусан» должно быть введено внешнее управление, регулятор должен нести внешнее управление. Даже можно оставить тех же директоров здесь в Казахстане, но нужно наблюдать, как банк оперирует, что происходит с деньгами. То есть банк сам по себе, его не трогаем. Так было с «Барклай банком», который рухнул из-за финансового кризиса в 2008 году, было введено внешнее управление, каких-то менеджеров оставили там работать, но следили в принципе, контролировали за потоком денег. Банк под нашим контролем. Прокурор, которого угораздило с чьей-то подачи в Бостандыкском суде спорить, пусть продолжает спор. Кто вперед прибежит к финишу?! Но новый орган, начавший расследование, быстренько обратится к своим коллегам в Люксембурге, в Великобритании, в США и быстро разберется с Роном Вахидом. Рон Вахид поднимет руки и сдаст этот институт очень быстро, ему незачем нести на себе этот мешок. Вот почему японский президент собрался в дорогу, он понимает: больше, чем наблюдатели, чем это все для него закончится. И он уходит, правильно делает.
Что будет решать страна с ним – вопрос очень интересный. Потому что этот закон выводит за сферу расследования ответственности иностранцев – большая ошибка. Граждане Казахстана, иностранцы, резиденты и не резиденции Казахстана, в которой заняты каким-то процессом, деятельностью и получают прибыль от своей деятельности с участием или компании в Казахстане, или компании, производящей в Казахстане какой-то товар, производящей какую-то услугу в Казахстане – все должны быть субъектами расследования, все без исключения. Миттал, Машкевич, Шодиев не важно – все, любые.
Там очень много таких игроков, вот есть такой человек, который по фамилии Хендлик. Это давнейшие Федорширы, который помогает казахским олигархам уже четверть века. Он тоже должен быть включен в этот процесс, его нужно найти, обратиться к коллегам или в Швейцарии, или в Голландии, попросить его допросить, пополняя конкретным вопросом. Например, почему он управлял на первых порах казахской компанией на Лондонской бирже? Кто его попросил? Или каким образом переходили активы из рук в руки в деле «Казтелеком»? Вот сейчас у нас самым крайним оказался только Сатыбалды. Но актив, который он вернул, он получил от Клебанова. Клебанов его получил от Айгуль Нуриевой. Айгуль Нуриева его получила, чтобы прикрыть Карима Масимова. Вот такая цепочка. Мы будем это расследовать или нет? Там лежат миллиарды. Вот почему наделить этот орган правом расследования. Это еще один аргумент.
Г.Б.: Раз мы законно-конкретным делам перешли,я вас хочу спросить, только «Орда» писала, в наши руки попал эксклюзив о том, что наша Генпрокуратура не может добиться как раз таки ответа от иностранных, из зарубежных юрисдикций, в частности от Люксембурга, где зарегистрирован Лакшми Миттал. Он вообще не реагирует, эта компания не реагирует на жалобы нашей Генпрокуратуры, на требования изменить что-то. И наши написали в Люксембург.
А.К.: Касательно чего Лакшми Митталом интересуются? В какой транзакции?
Г.Б.: Тем, что он не выполнил свои условия инвестора, потом то, что люди гибнут – он не модернизирует производство, то, что должен был делать. А когда прокуратура пишет в саму компанию, реакции нет. И тогда спецпрокурор по Караганде написал письмо в Люксембург. К нам попало это письмо, там крик отчаяния, мол, помогите, воздействуйте! Лакшми Миттал же в Люксембурге.
А.К.: Если прокуратура позволяет отправить запрос в Грецию в отношении компании, зарегистрированной в Кипре, ожидать ответа не нужно. Надо посмотреть, каким образом оформлен запрос. Если запрос отправляют в 11 стран, включая Латвию, и просят конфисковать самолет Боранбаева, который на самом деле, оказывается, самолет принадлежит не ему, а его жене, она даже не прошла в этом процессе ни свидетелем, ни подельником. Более того, пока шло расследование, оказывается, самолет был продан. На такие запросы никто отвечать не будет.
Новый орган, который будет создан, он будет знать, каким образом обращаться с такими запросами. Еще они знают, те запросы, которые не хотят, чтобы на них ответили, они вот таким кривым образом оформляются. С Лакшми Митталом по этому поводу разобраться, я уверен, намного проще. Приватизация Карагандинского комбината прошла по подозрению общества и по моему собственному подозрению, с коррупционной составляющей. Это основание для начала процедуры уголовного расследования. Просто отматывать нужно ниточку, клубок, нужно пускать с правильной части, с начала. Если вы правильно оформляете запрос, вы получите правильные ответы.
Г.Б.: Хорошо. Возвращаясь к закону, если поправки, о которых вы говорите, и без которых, как вы считаете, я согласна, он не будет работать, возврата активов не будет. А если эти поправки не внесут, какие будут ваши действия? Насколько я знаю, вы до Кантара собирались уже сами подавать в какие-то иностранные юрисдикции по деньгам, которые вы отследили, или по деньгам клептократии, как вы их называете. Я тоже согласна с этим. Если поправки не примут, вы начнете действовать сами? Тогда как? Типа пропадать деньгам – пусть так пропадать? Или все-таки нет? Какие ваши действия?
А.К.: До Кантара, когда наша группа обратилась в ряд зарубежных юрисдикций с просьбой начать расследование и применить глобальный закон Магнитского, мы требовали принять санкции в отношении группы лиц – их было 32 человека. А формы аппликации, специально заполненные, они переданы в Государственный департамент США и они переданы в казначейство США. Мы готовы работать с другими юрисдикциями, мы приостановились после того, как Касым-Жомарт Кемелевич сделал заявление, потому что страна будет возвращать. Мы просто приостановили этот процесс, он запущен, он ждет своей очереди. Я хочу сказать, что нас не хотят видеть в стране? У нас всегда не любят плохие новости, даже сами читать не любят.
Смотрите, из бывшего Советского Союза только в трех странах коррупция имела такой размах, что породила олигополию. Это была Россия – огромная страна, огромные ресурсы. Это была Украина, несмотря на две революции, они вообще считали свою олигополию практически едва, они только-только сейчас стоят на пути победы над олигополией, и только потому, что идет война и граждане уже понимают, что так дальше жить нельзя. И мы – Казахстан.
С олигополией своей украинцы разбираются, очень многие олигархи сейчас участвуют в защите своей страны, и они свои средства передали на это. Многие олигархи потеряли эту собственность, российских олигархов наказало международное сообщество. За казахских еще не взялись, политическое решение, насколько я знаю, принято. Вот простой пример: в одиннадцатом пакете санкции прошел владелец казахского крупного горнодобывающего предприятия «Бакырчик», находится в моей области, я его помню мальчишкой. И они эксплуатируют это месторождение, этот комбинат отправляет концентрат на территории Российской Федерации, которые там превращают в металл – золото, в основном не сопутствующие металлы, и продают на рынке. Годовая прибыль – в среднем полмиллиарда долларов. Продано с полной коррупционной составляющей.
Государству принадлежащееся предприятие, недра которого принадлежат народу по Конституции, было продано с участием Карима Масимова почти за 1 миллиард. Начинайте расследование, и вы попадете в самое сердце коррупции, найдете основание возвратить если не весь актив, то часть этого актива, заодно ведете внешнее управление, потому что владелец под санкциями, и отгрузка от этого предприятия на его предприятие, которое находится в Хабаровском крае, чревата вторыми санкциями уже в отношении нашего Правительства, которое позволяет этому происходить. Пожалуйста! Мы это знаем, уверен, что в администрации нужные люди тоже это почувствовали, мы уже находимся под влиянием санкции. Хотим, чтобы ударили по стране, давайте ждите, если мы хотим обойтись только просто выполнить условия санкции, то нужно сделать таким образом, что в это предприятие временно вводится внешнее управление, оно переходит под контроль казахского Правительства, собственник – российский олигарх, пока все это не закончится, его не трогают, дивиденды ежегодные оставляют на счету на его выбор в одном из казахских банков, предприятие продолжает работать без остановки. Это очень просто, и тогда мы ничего не получаем подзатылников. Если мы этого не сделаем, мы попадем или в 12-й, или в 13-й список каким-то образом, обязательно попадем. Потому что американцы нас не будут бесконечно предупреждать, последнее предупреждение было, когда они физически, не по каналам дипломатическим, а сами приехали, встретились с нашими людьми и сказали: господа, имейте в виду, ситуация вот такая, мы не позволим. Люди послушали, покивали, ситуацию не меняют. Потому что Президенту не докладывают о реальных последствиях, и каким-то образом можно было бы из этой ситуации выйти. То есть сегодня Касым-Жомарту Кемелевичу и администрации нужна небольшая группа, которая будет заниматься чисто проблемой возможных вторичных санкций. Прямо сейчас нужно это делать.
Г.Б.: А вот медийно такой известной стала как раз не проблема «Бакырчика», а с дронами. Вы читали, наверное, это расследование OCCRP? Что вы думаете об этом? Потому что мы в «Орде» тоже провели свое расследование, пошли дальше. Там да, это компании казахстанские, во главе которых стоят россияне. Они с сентября начали продавать дроны, причем там и микросхемы. Там получается, что, например, одна семья как-то по схеме – из Китая в Германию, из Германии в Казахстан, но всем этим занимается одна семья, они зарегистрировали разные фирмы в разных странах.
А.К.: Я понимаю вас и хочу сказать, что война с Украиной – действие политического руководства Российской Федерации. И возможно, вот такие последствия того, что происходит, нас будут постепенно приводить к тому, что мы сами себя вытолкнем из Евразийского экономического сообщества. Это уже процесс очевидный, его видно. Вопрос только в том, когда это произойдет. Вы понимаете, что вот эта информация, которая прошла сначала по моему радио «Азаттык», потом еще где-то, буквально вчера или позавчера вышел большой доклад OCCRP. Он уже лежит во всех профильных комитетах конгресса США, в обеих палатах уже лежит. Каким образом дальше будут действовать политики Соединенных Штатов, я не могу предсказать. Я не знаю что делать, но то, что доклады OCCRP ложатся в основу расследований во всех демократических странах – это абсолютный факт.
Казахскому Правительству нужно будет принимать решение усиливать меры контроля на границах – Таможенный контроль, чтобы не допустить этих вещей в принципе. А сейчас нужно просто срочно связаться с Посольством США и Великобритании, Европейского союза, сказать, что мы принимаем меры,и нам не нужны вторичные санкции. Мы и без этого сейчас являемся жертвами санкции против РФ. Мы уже получаем свою долю негативного воздействия. Усугублять, расширять эту проблему не стоит, это не в интересах не нашей страны, не наших граждан, не Президента Токаева.
Г.Б.: Спасибо, Акежан Магжанович! Надеюсь, что нас услышат, вас услышат там, где нужно – в Акорде, Генпрокуратуре, в Парламенте и нужные поправки примут и меры необходимые, чтобы предотвратить эти вторичные санкции тоже.
А.К.: Мы открыты к сотрудничеству, мы готовы с вашим участием, с вашей помощью помогать. Есть время. Не позвольте рухнуть надеждам народа, не позвольте ворам спрятаться, не давайте им индульгенции – вот это будет как нарцисс, вот этот акт возвращения – он будет одним из главных индикаторов, что страна становится другой и она прощается своим прошлым.
