Интервью с Хайдаром Капановым - депутатом маслихата (законодательного собрания) Уральска.
ИАЦ МГУ: Казахстан известен как уникальная среда гармоничного, добрососедского отношения 140 этносов и многих конфессий. Насколько прочен фундамент межэтнической толерантности в стране?
Хайдар Капанов: Официальная редакция преподносит это как результат политики главы государства. С этим, безусловно, можно согласиться. Но, в любом случае, этому должно быть основание, фундамент. И прежде всего, это тот этнос, который является государствообразующим. Речь идет о казахах. Именно они выступили системообразующим фактором, фактором скепляющим мироное и добрососедское общежитие народов Казахстана в такие экстремальные условия, как, например, годы войны или целинные годы.
Необходимо отметить безусловную сложность самого исторического процесса. Был период, когда половина народа оказалась физически уничтожена. Но, тем не менее, злость не появилась. И если рассматривать историю казахов в целом, то они всегда были очень открытыми. Это свойство открытости и, соответственно, восприимчивости к иной культуре, - есть одна из главных черт и оснований того, что Казахстан стал своеобразной лабораторией дружбы народов. Сто двадцать этносов проживает сейчас на этой территории. Современное состояние той модели толерантности, которую мы с вами видим сейчас в Казахстане, на мой взгляд, не является венцом того, что было сделано. Безусловно, все эти двадцать лет Казахстан действительно проводил очень хорошую, правильную политику. Как вы знаете, недавно была опубликована доктрина национального единства, в которой должны быть обозначены контуры дальнейшего национального строительства.
Так, в своем выступлении на пятнадцатой сессии ассамблеи народов Казахстана, президент страны Н.Назарбаев заявил, что он хотел бы видеть эту доктрину как хорошую проекцию на будущее – что будет в сфере межэтники Казахстана в ближайшие пятнадцать-двадцать лет.
Сейчас этого нет в тексте доктрины. Нет новых идей, связанных с развитием не только ситуации в Казахстане в плане межэтники, но и с учетом внешнеполитического фактора, а именно, скорого председательства РК в ОБСЕ. А у многих сейчас возникли достаточно сильные ожидания по поводу инициатив Казахастана в сфере межнационального урегулирования.
Поэтому, важно не только то, что планируется сделать для Казахстана, но и то, что мы можем предложить для Европы в сфере гармонизации межэтнических отношений. Такого рода идей в документе на настоящий момент нет. В этом смысле президент призывает все интеллектуальные силы подумать на эту тему. Сейчас проводятся и различные массовые мероприятия. Но такой интеллектуальный поиск невозможен вне широкого международного сотрудничества, в первую очередь, с Россией. Я считаю, что форумы приграничного сотрудничества между двумя государствами, Россией и Казахстаном, служат не только экономическому, но и гуманитарному, культурному сотрудничеству.
И наш с вами проект молодежного интеллектуального сотрудничества говорит о том, что диалог идет не только между государственными структурами, но и при участии институтов гражданского общества. Надеюсь, наш опыт станет показательным для многих других ВУЗов Казахстана.
ИАЦ МГУ: Следующий вопрос. Насколько ваша область участвует в формировании политического класса? В формировании гражданских институтов именно в рамках всей страны и в первую очередь со стороны экспертного сообщества и научной элиты?
Хайдар Капанов: В условиях сверхцентрализованной модели нашего государства, на том этапе модернизации, который мы переживаем, власть только формально разделена по трем ветвям. Реально вся власть сконцентрирована в руках Президента. Это закреплено законодательно.
О чем говорит третья статья конституции – государственная власть в РК едина. Ни в одном тексте конституции вы не найдете такой модели по правовому оформлению. Сороковая статья поясняет, что носителем этого символа, этого единства власти, выступает президент. Эта президентская, и даже суперпрезидентская централизация власти привела к многим искажениям в процессе государственного строительства.
Да, концентрация власти в Казахстане произошла в более мягкой вариации, чем в России. У нас имела место процедура самороспуска верховного совета, местных представительных органов, в том числе органов самоуправления, и власть сконценрировалась в руках президента.
Поэтому ответственность других ветвей власти за эти годы нивелировалась, и они живут в режиме не спрашивая: "дают задание – я исполняю". Отношения между центром и регионом, в условиях такой сверхцентрализованной модели управления, ведут к тому, что регион не может стать ни самостоятельным политическим, ни экономическим субъектом. Он - объект воздействия центральных властей. Политика межбюджетных отношений между республиканским местным бюджетом такова, что деньги изымаются, а затем трансфертным образом распределяются по тем же регионам. В плане доходной части наша область и город самодостаточны.
Вот бюджет г. Уральска: если собрать за последнее время, у нас оставляли 32 % из тех средств, которые зарабатывали наши предприятия. С прошлого года мы добились оставлять 51 %. Возьмите Акскай – это основная житница нашей области, нашего региона и нашего Казахстана. В свой бюджет они оставляют только 3% из того, что зарабатывают. По другим регионам, я думаю, аналогичная картина. Когда централизуются все финансовые ресурсы, решается затем, кому что дать.
Не мы принимаем решение, где построить школу, где поставить садик или запустить какой-нибудь инвестиционный проект, а решает эти вопросы Астана. Если брать реестр взаимных индустриальных проектов в рамках второго этапа индустриализации, то та же наша область, в принципе, ничем глобальным не отличилась, чтобы создать алгоритм развития области наперед. Нет таких проектов. Почему нет? Потому что инициатива глушится изначально. Зачем например, акиму, неизвестно на какой срок поставленным на регион, раздражать Астану своей инициативой.
Каким-то образом проявляет себя депутатский корпус. Потому что они знают, что их избрали на пять лет, что на них смотрит свой округ и это побуждает их к инициативе. Более того, знание своего региона позволят депутатам, как правило, предлагать достаточно вменяемые проекты, но дальше инициации предложения их полномочия не идут. Все решают акимы, которые отвечают не перед областью, а непосредственно перед Астаной.
И поскольку вся наша представительная власть на местах находится под прессом исполнительной, то особых инициатив мы не видим и там. Это одна из больших угроз нашей государственности в целом.
Можно провозглашать модель эффективного государства, требовать проводить административные реформы. Но сколько бы их ни проходило за период становления нашего государства, они будут абсолютно нерезультативны, пока не решится центральный вопрос – "распаковки" отношений между центром и регионами.
Вот еще один фактор, почему не идут на местное самоуправление, на децентрализацию – боязнь выборности местных органов власти. Выборность автоматически разморозит все местные межнациональные и этнические вопросы в регионах, которые центральная власть старается не замечать.
Но это объективная реальность: русскоязычное население по северным регионам, наличие узбекских анклавов на юге - ну и соответственно выборность – выберут не казаха, а русского, где-то корейца, где-то узбека.
Демократизация власти сразу же выявит все недочеты национального и государственного строительства, накопившиеся за последние годы. И мало того, что политическая элита не желает признавать свои ошибки, более того, эти проблемы на настоящем этапе решать никто не собирается.
Кроме межэтнического фактора, не менее важен и экономический. Сейчас мы наблюдаем этап частной монополизации целых сфер производства. Частные структуры, пользуясь поддержкой могущественных покровителей из Астаны, банкротят и скупают целые предприятия. Зачастую это градообразующие предприятия, деятельность которых прямо влияет на жизнь людей.
Была попытка около четырех лет назад по хитрой модели забрать ТЭЦ из коммунальной собственности – банковская афера, натуральная. Афера, к счастью, провалилась - депутаты городского собрания отстояли предприятие.
Вторая попытка была предпринята через год – тоже коммунальный объект ОблГаз ушел в некое унитарное предприятие, где доля государства активно размывалась. И тарифная политика сразу изменилась – потому что местные власти уже не могли влиять на менеджмент, пришедший из Алма-Аты или Астаны.
Поэтому я считаю, пока полностью не будет подконтрольные региональным властям центральные социально-экономические объекты, не будет реального самоуправления, не будет самостоятельного политического региона.
Экономические игроки будут доминировать над новыми политическими игроками. И сейчас это всех устраивает. Я повторяю совершенно публично, что это действительно угроза и государству, и государственности. Затягивание процесса децентрализации может привести Казахстан к непредсказуемым последствиям .
ИАЦ МГУ: Насколько, на ваш взгляд, успешно идет процесс строения духовной жизни общества? Насколько велик вклад национальных элит в этот процесс?
Хайдар Капанов: Как-то я обращался к местной оппозиции, к коммунистам и другим новообразованиям от оппозиции, с вопросом: способны ли вы как-то консолидировать массы в случае какой-то экстремальной ситуации? Никто не смог ответить. Удивительно. Это говорит о том, на сколько идейно та или иная политическая сила влияет на своих соратников, на население в целом.
Идеология коммунизма отошла, но ваккум как таковой остался. Общенациональной идеологии за этим политическим и идеологическим плюрализмом нет .
И когда мы говорим о заполнении духовной жизни религиозными учениями, то здесь надо учитывать тот факт, что казахи - это нетрадиционные исламисты. Даже когда я отвечал на анкету нашей переписи - отношение к религии, я написал «другое», а именно - культ предков. Смесь ислама и культа предков - это такая своеобразная дорелигиозная форма. И в казахах она сидит крепко. Почему не воспринимается казахами та форма ислама, модель которой привносится имамами, получившими обучение в арабских странах? Потому что чужие нормы начинают ломать нас «по живому»: это нельзя делать с точки зрения опрятности, каких-то традиций, то нельзя делать - насаждает нам такой арабский ислам.
Информация по поводу влияния в широких массах коранитов, на мой взгляд, скорее интернетовский миф, ее достоверность вызывает большие сомнения. В нашей ВИП-элите кораниты есть Но, повторяю, насколько это распространено, я информацией сейчас не обладаю, и никакую утвердительную оценку дать не могу.
В общественном сознании, я считаю, больше распространена смесь мягкого ислама и родовых традиций. На мой взгляд, это более верная версия. Потому что, чтобы жить «по Корану», нужен целый слой своих теософов, чего в Казахстане никогда не было. Либо вы будете читать первоисточник, либо будете обращаться к толкованию. А если их будут десятки, то выходит, что сегодня я могу увлечься одним направлением, а завтра другим.
Поэтому обыденное сознание воспринимает такие корневые вещи, которые сидят в нас. Это наша общая этническая память, знание своих предков.
У сформировавшейся, взрослой части населения отношение к религии достаточно спокойное. Конечно, без социологических данных определенно заявлять сложно, но, на мой взгляд, ситуация такова. С молодежью все значительно сложнее. У них духовный запрос в наше препростое время огромен. И именно они идут в мечети, пополняют ряды разнообразных сект.
Поэтому задача формирования современной национальной казахской культуры очень актуальна, безусловно, и для наших государственных идеологов, и для общества в целом.
Но проблема в том, что с точки зрения взаимоотношения политической и интеллектуальной элиты, которая работает на региональном уровне, у нас большая пропасть. Контактов как таковых нет, как и нет желания идти на диалог у государственных идеологов. Эта пропасть и рождает такие «тайные» проекты государственной идеологии, о которых мы, ученые, узнаем из интернета.
Проблема в том, что у нас нет публичных версий того, что намерены делать в рамках государственной стратегии политики государства. А если и есть, то это какие-то "куцые" разнарядки сверху на формалное обсуждение. К таким проектам и у населения, и у нас особой веры нет. Это еще раз доказательство тому, что у нас публичная полтика в Астане сводится к тезису – «я не желаю это обсуждать».
Я не думаю, что глава государства этого не осознает. Ему нельзя отказать в политическом чутье, огромной естественной интуиции, ощущении скрытых процессов.
Но в данном случае необходима консолидированная воля большинства политической элиты.
Окружение президента не заинтересовано в пересмотре существующего порядка, поэтому все сигналы, адресованные президенту, изолируются. От этого и получается своеобразный вакуум. Правительство у нас выполняет чисто технические функции, все решает администрация президента. А сейчас она решила оставить все как есть.
ИАЦ МГУ
