Разговор пойдет о казахстанской оппозиции. Я попробую продемонстрировать как менялась наша оппозиция за последние двадцать пять лет.
Хотелось бы, показать, что оппозиция в той или иной форме всегда присутствовала в современном Казахстане.
Люди приходили в нее и уходили, создавались организации, партии, которые, заявив о себе со временем уходили в тень или вовсе сходили с политической арены. На смену им приходили новые. Это происходило все 25 лет. На мой взгляд для того, чтобы правильнее воспринимать настоящее в части политического оппонирования власти, очень важно знать прошлое этого вопроса.
ПЕРВАЯ ВОЛНА
(1986 -1991 годы)
Сегодня доминирует убежденность, что гражданская и политическая пассивность казахстанцев – это от бога, мол это чуть ли ни врожденное качество, унаследованное ими со времен приснопямятного Советского Союза.
Безусловно, тоталитаризм наложил свой отпечаток на ментальность казахстанцев, и это еще долго будет мешать им жить. Тем ни менее, думаю, не стоит абсолютизировать проблему, делая из этого вывод об обреченности и безысходности ситуации в части гражданской и политической активности казахстанцев.
На самом деле так было не всегда, как мы себе это представляем сегодня. Удивительно, но мы забыли, что еще каких-то 15 лет назад мы были совершенно другими. Я говорю о тех временах, когда казахстанцы создавали партии, организации, митинговали и не боялись открыто критиковать и не соглашаться со своей властью.
В это плохо верится, но это так. И я готов это доказать. Для этого, тем, кто сомневается в том, что мы были другими, я предлагаю вспомнить нашу политическую историю. Здесь выжимка из истории событий и общественных движений в Казахстане, которую я взял из книги Андрея Свиридова «Современный Казахстан: двадцать лет общественной мысли»
https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=10214511461993008&id=1014039080
Кому лень читать, скажу, что там содержатся убедительные доказательства того, что совсем недавно мы были другими. Понятно, что не все. Большинство наших граждан, как, впрочем, и в любой другой стране мира, далеки от политики и гражданской активности. Это общая норма, но при этом во всех странах существует и, так называемый, политический тренд, который собственно и определяет уровень активности политической жизни в стране. Так вот в Казахстане этот тренд был. С момента обретения независимости страны и до первого десятилетия этого века общественная и политическая жизнь страны бурлила и кардинально отличалась от нынешнего состояния политической жизни.
В те времена мы показывали чудеса гражданской активности, объединялись в общественные организации, создавали оппозиционные партии. Мы открывали газеты, радио и, телеканалы, на которых говорили и писали многое из того, что сегодня боимся сказать вслух.
Если нам что-то не нравилось, мы с этим не соглашались и протестовали против этого, выходя на митинги, и участвуя в различных акциях протеста. Мы ощущали себя полноценными гражданами страны и поэтому не боялись говорить, то, что думали. И таких в стране было достаточно много. И стало бы еще больше, потому что ощущение свободы и ответственности за происходящее в стране это мощнейший стимул формирования гражданской активности и самодостаточности.
Это была Первая волна казахстанской демократической оппозиции (1986 -1991 годы). Это оппозиция, начинавшаяся как антисоветская, в силу своей слабости и неорганизованности не смогла воспользоваться «революцией сверху» начатой М. Горбачевым и поэтому уже в ранге победителя так осталась системной оппозицией новой власти.
Однако в какой-то момент что-то пошло не так и ситуация стала меняться. То ли мы успокоились поверив, что возврат назад в авторитаризм уже не возможен, и занялись каждый своим: кто то бизнесом, кто-то самореализацией в творчестве, кто-то обрадовался открытости границ и уехал, кто-то просто постарел и ушел в себя? То ли общество оказалось недостаточно подготовленным к демократии, отчего ее принципы и институты стали пробуксовывать не встречая нужного понимания и поддержки со стороны людей?
В дополнение к этому люди во власти, почувствовав вкус этой власти, решили окончательно ее прибрать к рукам, а демократия, предполагающая смену власти, явно этому не способствовала.
Понятно, что больше всего их пугала гражданская активность людей их желание влиять на политику властей, их ориентированность на завершение демократических реформ в Казахстане. Постепенно шаг за шагом власти начали сворачивать демократические институты, выхолащивая из них демократические принципы, приспосабливая их под свои личные интересы. Ограничивались права и свободы граждан, усиливался контроль, вводились различные ограничения, для чего переписывались законы и менялась Конституция.
Наступление на демократические права и свободы, не могло не вызвать протест со стороны тех, кто был ориентирован на демократический вектор развития Казахстана. Это вызвало ответную реакцию, выразившуюся в создании новых оппозиционных партий. В отличие от оппозиционных партий и движений Первой оппозиционной волны, которые в основном демонстрировали радость демократического пути развития, ставшего возможным после победы над советским тоталитаризмом, эта оппозиция акцентировала свое внимание на критике действий властей.
ВТОРАЯ ВОЛНА
(1991 – 2001 годы)
Это уже была качественно другая оппозиция, построенная на недовольстве тем, что делала власть в части сворачивания демократических реформ и ориентированная на критику и протест против сосредоточения всей полноты власти в руках президента Назарбаева.
К сожалению, в рамках одной статьи абсолютно невозможно рассказать об этой оппозиции и поэтому я вновь вынужден отослать читателей к историческому обзору политических партий и движений этой волны подготовленного летописцем политической истории Казахстана Андреем Свиридовым.
https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=10214511629117186&id=1014039080
Для тех, кто готов мне поверить на слово сообщаю, что это было время высокой политической и гражданской активности, когда оппозиционная деятельность была в достатояной мере представлена в политической жизни страны.
Сравнивая то время с сегодняшним понимаешь, что на фоне того бурления гражданской и политической жизни, активности и смелости граждан, быстро реагировавших на действия властей, создававших партии и движения, проводивших митинги и различные акции протеста, современное состояние общественной жизни представляет собой унылое болото, затянутое тиной равнодушия и страха, в котором тишина и безмятежность только иногда нарушается тем, что «смотрящие за порядком» на болоте отлавливают не в меру активных и разговорчивых лягушек с тем, чтобы заткнуть им рот или вовсе упрятать в банку.
Однако то что мы называем общим словом оппозиция того времени на самом деле представляло собой большое количество отдельных, разноплановых идеологически разношерстных организаций мало способных объединять усилия для достижения общих целей и уж тем более составить конкуренцию власти в электоральный период. С точки зрения реальных претензий на власть эта оппозиция из себя ничего не представляла. Ее деятельность ограничивалось критикой власти и артикуляцией своих требований, что в большинстве случаев не находило понимания и поддержки широких масс казахстанцев. По своей функциональной значимости я бы назвал эту оппозицию диссидентствующей, то есть не соглашающейся с политикой властей, но не способной претендовать на эту власть. 
Исключением из этого правила была РНПК возглавляемая Акежаном Кажегельдиным, который сумел не только объединить практически все демократические организации и всех недовольных режимом Назарбаева, но и первый в истории независимого Казахстана попытался всерьез побороться за власть, выставив свою кандидатуру на выборах и собрав для этого серьезную команду единомышленников.
Назарбаев не стал рисковать, поэтому была разыграна дешевая комбинация с наложением судимости на кандидата от оппозиции «за участие в деятельности незарегистрированной организации, каковой оказалось движение «За честные выборы». Это позволило «отстрелить» лидера РНПК от участия в выборах. После чего против него было инициировано уголовное дело и он был осужден на 10 лишения свободы, что вынудило его скрываться за границей. На этом Вторая волна оппозиции резко пошла на убыль и вскоре исчезла из повестки дня политической жизни Казахстана.
ТРЕТЬЯ ВОЛНА
Главная особенность Третьей волны казахстанской оппозиции - она не была радикальной и непримиримой. Все её лидеры либо вышли из власти, либо были в прошлом с ней в очень хороших отношениях. Можно сказать, что в части лидеров эта оппозиция была продолжением власти и поэтому. несмотря на идеологические разногласия во многом была похожа на власть.
В оппозицию эти люди пришли не по идейным внутренним мотивам, а по причинам сугубо меркантильным. Кто-то решил, примерить власть на себя Кто-то поссорился и оказался, что называется, не ко двору и его просто выдавили из власти. Кому-то власть (а точнее некоторые влиятельные персоны из нее) мешали заниматься бизнесом. Причины разные, но в основе как правило лежал конфликт интересов .
Но при этом большинство из них не сжигали мостов и всегда оставались открытыми к переговорам с людьми во власти, были вхожими «ко двору» и, что называется, оставались на связи.
Это очень важный момент, говорящий о том, что их оппонирование власти имело свои четко очерченные границы, за которые мало кто из них выходил.
Эти люди оппонировали только до определенного предела, после которого их оппозиционность, как правило, прекращалась или обретала обтекаемые формы. То есть, строго говоря, они не были до конца чужими во власти, всегда сохраняя с ней неофициальные отношения на уровне личных контактов.
Это была оппозиция, работающая в дозволенных властью границах и по правилам, установленных властью.
Парадоксально, но именно этот, казалось бы, недостаток, в казахстанских условиях позволил оппозиции заявить о своих политических претензиях на власть и даже реально побороться за власть, участвуя в парламентских и президентских выборах. Именно это согласие «играть по правилам» позволили им в легитимных условиях попытаться завоевать симпатии казахстанцев, тем самым затормозив скатывание страны в откровенный политический авторитаризм власти.
Здесь нужно оговориться, что эта оппозиция при всей схожести позиций тоже была не однородной. Там были откровенные конформисты, не желавшие идти на конфликт с Назарбаевым, были неопределившиеся в своих претензиях к власти, а также и те, кто был ориентирован на реальное противостояние с режимом, претендуя на власть. К последним я в первую очередь отношу Жакиянова и Аблязова, которые олицетворяя радикальное крыло ДВК, воспринимались Акордой как реальная угроза, в следствии чего, по надуманным основаниям были обвинены в преступлениях и упрятаны за решетку.
Со стороны власти это была демонстрация силы и решимости расправляться с каждым, кто отказывается играть по их правилам.
В чем состояло оппонирование власти? Концептуально задумка была следующей: вместо прямого противостояния, как это было у РНПК, провозгласившей лозунг «Назарбаев кет!», предполагался политический диалог с властью, в рамках которого планировалось вхождение во власть и уже находясь во власти подталкивать ее к демократическому выбору. Давление на власть планировалось оказывать через демонстрацию поддержки предлагаемых оппозицией реформ со стороны народа.
Расчет был на то, что недовольство людей социально-экономической ситуацией стимулирует их гражданскую активность, вследствие чего граждане станут поддерживать оппозицию, критикующую неспособность Правительства решать проблемы людей. Заручившись этой поддержкой на выборах, предполагалось вынудить Акорду пойти на переговоры с оппозицией, что дало бы возможность получить места как в Парламенте, так и в Правительстве.
Формально вопрос о смене власти не ставился, страна должна прийти к демократии исключительно через реформы, борьба за которые и должна была стать основной сферой деятельности ДВК.
Однако в этой схеме простым казахстанцам и гражданскому обществу отводилась роль пассивной «голосующей массы». На мой взгляд, на этом и споткнулись.
Проблема в том, где и как обеспечить эти голоса избирателей, где набрать столько активистов, способных обеспечить контроль над голосованием по всей стране в условиях, когда избирательная система полностью под контролем власти.
На мой взгляд, именно с решением этой проблемы и не справилась «старая» оппозиция.
Тут и объективные причины – несопоставимость информационных ресурсов власти и оппозиции, мощное противодействие, давление и репрессии со стороны властей. И субъективные – неверно выбранные приоритеты в информационной и идеологической работе по формированию протестности населения.
Но главной проблемой была гражданская незрелость казахстанцев и их политическая индифферентность. Хотя тогда ситуация была куда более благоприятной - не было того уровня запуганности казахстанцев как сегодня, люди не боялись выходить на митинги и открыто критиковать власть.
Другой особенностью была адресность оппозиционной критики. Главной мишенью критики являлось правительство и отдельные чиновники из окружения президента, но не сам Назарбаев. Он за редким исключением был вне критики.
Этим оппозиция способствовала формированию у казахстанцев положительного образа несменяемого президента, направляя стрелы критики на его окружение. По сути этим оппозиция помогала власти закреплять в общественном сознании установки: «царь у нас хороший – да бояре плохие».
Это вполне устраивало Акорду и поэтому оппозиции иногда позволялось проводить митинги протеста. Мол, пусть ругают премьер-министра, министров, олигархов, акимов, мы их все равно меняем.
Как правило эти митинги собирали от 500 до 1000 человек и с точки зрения популяризации оппозиции и привлечения в ее ряды новых членов мало что давали оппозиционерам.
Более того, это даже было выгодно властям, потому что это дискредитировало оппозицию в глазах казахстанцев, видящих там одну и туже ограниченную тусовку оппозиционных завсегдатаев , перед которыми выступают одни и те же лидеры, которые говорят одно и тоже.
Еще одна серьезная причина того, что оппозиция не смогла достучаться до большинства казахстанцев – это невнятность ее политической позиции. Здесь я говорю не о том, что было написано в ее программных заявлениях и то, что произносилось с трибун, а о том, что на самом деле вырисовывалось из действий этой оппозиции.
Основной месседж который шел от этой оппозиции - дайте нам порулить и мы сделаем то, что не может сделать нынешнее правительство.
Понятно, что месседж этот был адресован не к народу, а прежде всего к Назарбаеву. Но от адресности месседжа зависело и его звучание. Если отбросить общие рассуждения о демократии и борьбе с коррупцией, то большинством казахстанцев это воспринималось как просьба к президенту пустить лидеров оппозиции во власть.
Если отбросить демократическую риторику, то де-факто они предлагали Президенту свои услуги по укреплению и улучшению созданной им политической модели власти. В этом смысле в глазах критически настроенных к власти граждан они выглядели не столько как противники авторитаризма, сколько как претенденты на участие в управлении страной под руководством того же Назарбаева.
То есть это была разновидность системой оппозиции, исключающей оппонирование реальной власти в лице Президента, но при этом воюющей с людьми из его окружения за право занять их место. Возможно такая умеренность политических претнезий оппозиции и объясняет ту благосклонность в отношении к ней со стороны власти. Ей позволяли достаточно резкую критику в адрес людей из Правительства, но при этом строго следили, чтобы это не перерастало в критику Президента.
Наглядным примером такого типа оппозиции является нынешняя ОСДП, этакая отрыжка некогда сильного оппозиционного тренда.
Ситуация изменилась после того как большинство лидеров третьей волны вынуждены были уйти из политики, а Мухтара Аблязова выдавили из страны, и он оказался в эмиграции. Именно с этого момента началась радикализация остатков «старой» оппозиции в лице незарегистрированной партии «Алга». И тут же как ответная мера - Акорда взяла курс на ликвидацию проявления любой реальной оппозиционности в Казахстане. Партия была закрыта, а вместе с ней и все СМИ заподозренные в связях с Аблязовым.
На этом кончается эпоха системной оппозиции и начинается оппонирование власти в режиме прямой конфронтации. Сегодня мы можем наблюдать это процесс в режиме жесткого противостояния Аблязова и Акорды. И это отдельный разговор.
Вернемся к «старой» оппозиции и попробуем понять причины, по которым она проиграла.
Как мы уже сказали, основная деятельность этой оппозиции состояла из критики окружения Президента и из попыток заявить о себе на очередных выборах. Между выборами оппозиция впадала в летаргический сон, напоминая о себе лишь какими-то незначительными акциями и заявлениями, которые, как и послания Президента никто серьезно воспринимал всерьез. В глазах большинства казахстанцев это выглядело как некая игра между теми, кто был во власти и теми, кто в нее хотел попасть. Понятно, что участвовать в этой игре желающих было не особо много.
Таким образом, с одной стороны была оппозиция, оппонирующая власти, но не Назарбаеву, лидеры которой обещали демократию и лучшую жизнь, но веры им по большому счету у простых людей не было, потому что сами оппозиционеры были из этой власти или обласканы ею в прошлом.
С другой стороны была жутко коррумпированная власть, думающая о своих интересах, не способная решать проблемы страны, но умело спекулирующая на угрозах революции, митинговой анархии и необходимости поддерживать стабильность.
И с третьей – были далекие от политики казахстанцы, со своим недовольством и проблемами, которые, в своем большинстве, противостояние между оппозицией и властью воспринимали, как борьбу за лучшее место у государственной кормушки.
Надежды оппозиционеров на то, что грамотности населения хватит понять, что Казахстану нужна реальная демократия, а не режим личной власти елбасы, не оправдались. Для большинства казахстанцев это слишком высокие материи, до понимания которых онипопросту еще не созрели.
Оказавшись в ситуации буридановского осла, казахстанцы вынуждены были выбирать между вороватой властью и стремящейся попасть в эту власть оппозицией, которой они тоже особо не доверяли. В итоге победила банальная обывательская сентенция: «Старые наворовались – им много уже не надо, а новые придут голодные, будут хапать еще больше».
Увы, противопоставить этому обывательскому мнению, подогреваемому властями, что-то свое оппозиция так и не смогла. На мой взгляд, это одна из важнейших причин, почему казахстанцы не поддержали оппозицию.
Человек не может поддерживать тех, кому он не доверяет и в ком он сомневается. Здесь по принципу – вначале доверие к людям, и только потом вера в то, что они говорят. Понятно, что нежелание людей поддерживать оппозицию это только одна из причин её поражения
Другая – не менее важная, это то, что власть, обладая большими медийными возможностями и в первую очередь монополией в телеэфире, сумела переиграть оппозицию в информационной войне. Казахстанцы в большинстве своем, не имея доступа к альтернативной официозу информации, подвергались массированной пропагандистской обработке, в результате чего большая их часть была настроена против оппозиции.
Третья причина - мощнейший прессинг оппозиционеров по всему политическому и информационному полю. О последних двух причинах сказано и написано достаточно много, так что не будем на этом останавливаться.
Самый сложный вопрос, которым задаются все, кто пытается анализировать деятельность старой оппозиции – а что можно и нужно было сделать, чтобы результат был другой.
Парадоксально, но тактически старая оппозиция выбрала самый оптимальный вариант. В тех условиях любая попытка действовать радикально, как это в свое время попыталась РНПК Кажегельдина, однозначно вела к репрессиям и поражению. Причем в кратчайшие сроки.
Нужно понимать, что при всей демократической риторике Назарбаев не Пиночет и не Мадуро, которые позволяли легально существовать партиям, организациям и СМИ, требующме отставки президента. Здесь все гораздо жестче и практически без вариантов.
Точно также малоперспективным был путь открытого заигрывания с властью, демонстрируя лояльность и к Президенту и Правительству, с тем чтобы, усыпив внимание оппонентов, попасть во власть. И уж потом изнутри подталкивать Назарбаева и его окружение к демократическим реформам (концепция «системной оппозиции» Петра Своика). Опыт Булата Абилова попробовавшего реализовать эту концепцию в качестве депутата Парламента показывает, что в казахстанских реалиях этот прием не работает – всякого, кто не соответствует ее критериям система тут же отторгает.
Поэтому. я думаю, что «старая» оппозиция выбрала оптимально возможный в той ситуации формат оппонирования. Не трогая Президента, критиковать власть и на фоне этой критики собирать протестный электорат. Это позволяло существовать легитимно, но при этом подвергать критике действующую власть в лице Правительства.
Все достаточно логично и по тем временам укладывалось в прокрустово ложе казахстанской автократии. Но формат «хитрого оппонирования» работая в части легитимации оппозиции, серьезно пробуксовывал в части завоевания симпатий казахстанцев. Десятилетняя история этой оппозиции показывает, что она так и не смогла нарастить электоральные мускулы, чтобы угрожать ими власти. Более того, она не смогла организовать и мобилизовать даже тех, кто их поддерживал. В итоге у них не получилось сформировать свою социальную базу и всерьез заявить о своих претензиях на власть.
Так что третья волна оппозиции, как и две предыдущие не смогла найти нужный подход к казахстанцам, не сумела предложить им нечто, что привлекло бы в ее ряды широкие массы недовольных и критически настроенных по отношению к власти.
«Хитрая» концепция оппонирования не сработала. Оппозиции не удалось под прикрытием умеренной лояльности к Лидеру нарастить электоральные мускулы и продемонстрировать их на выборах.
Понятно, что этому можно найти оправдание. Во-первых, это низкая гражданственность населения, его политическая неграмотность и высокая индифферентность. Все тоже самое с чем сталкивались и остальные казахстанские оппозиционеры.
Во-вторых, власти тоже не дремали и сделали все, чтобы ограничить оппозицию в части агитационной работы, а также дискредитации оппозиции в глазах населения.
И в третьих – неумение и нежелание оппозиции «идти в народ», выразившееся в практическом отсутствии агитационно-просветительной работы среди населения, через создание неполитических общественных организаций и сотрудничество с уже имеющимися. По сути, серьезной работой по идеологическому и политическому перевоспитанию масс на перспективу никто не занимался.
Последний пункт, на мой взгляд – это очень важный и принципиальный момент. Он отсутствовал во всех бывших оппозициях и его у тех, кто сегодня претендует на рольполитических оппонентов Акорды. Это говорит о том, что все казахстанские оппозиционеры живут сегодняшним днем, рассчитывая на быстрый результат. Результат исключительно для себя. Еще никто не работал на перспективу, не инвестировал в оппозиционное будущее. Все ориентированы на результат -здесь и сейчас.
С гражданским обществом ситуация проще, и в тоже время сложнее. Проще в том смысле, что его в Казахстане строго говоря нет. Так что говорить не о чем.
А сложнее – потому что не все понимают, что такое гражданское общество, путая, его либо с НПО, либо с гражданской активностью отдельных граждан.
Гражданское общество – это состояние самореализации общественных интересов свободных граждан и их организаций, не испытывающих вмешательства и произвольной регламентации со стороны государственной власти и бизнеса, а также других внешних факторов. Увы, у нас этого нет. Так сложилось исторически.
Да, у нас есть общественные организации, работающие на западные гранты. В последнее время государство также стало выделять гранты для общественных организаций, которые мы называем ГОНГО.
У нас есть энтузиасты, которые создают организации по собственной инициативе. Наконец у нас очень много граждан, имеющих гражданскую позицию, которую они, так или иначе, выражают в СМИ, в социальных сетях, в курилках и на кухнях.
Но при всем при этом это нельзя назвать гражданским обществом. Потому, что а) все эти организации кем-то содержатся, и поэтому всегда остается вопрос о реальной гражданственности их членов; б) все указанные проявления гражданской активности сегодня не в состоянии влиять на политическую повестку дня в стране.
Граждане, за редчайшим исключением, не в состоянии консолидированно отстаивать свои интересы на государственном, городском и даже районном уровне.
Тем ни менее процесс вызревания гражданского общества идет, и мы это можем видеть на примере социальных сетей, которые помогают людям обсуждать, а иногда и принимать консолидированные решения, а также формировать повестку актуальных общественных проблем.
На мой взгляд, процесс идет семимильными шагами и можно прогнозировать, что в самые ближайшие годы гражданское общество как инструмент контроля над властью и воздействия на нее начнет заявлять о себе в полную силу.
С того момента оппонирование власти со стороны общества примет совершенно иное качество. Это даст возможность надеяться на появление совершенно иного типа оппозиции - неполитической по форме, но способной влиять на самые важные политические вопросы в стране.
ЧЕТВЕРТАЯ ВОЛНА казахстанской оппозиции
Говорить о четвертой волне оппозиции намного сложнее, чем о предыдущих трех. Сложно, потому что этой оппозиции еще нет. Процесс ее возникновения только начался. Согласитесь очень трудно говорить, о том, чего еще нет.
Тем ни менее говорить есть о чем, так как в обществе налицо процессы, которые, на мой взгляд, неминуемо ведут к формированию этой новой волны оппозиции.
В казахстанском обществе идет процесс накопление недовольства в отношении политического режима, во главе с президентом Назарбаевым. В значительной мере это подпитывается неспособностью властей решать жизненно важные проблемы страны и простых граждан. Это, прежде всего, социальные и экономические трудности, с которыми люди сталкиваются в повседневной жизни. Это проблемы с трудоустройством, низкие зарплаты, сложности с жильем, с воспитанием и обучением детей, проблемы с здравоохранением, общественным транспортом, с коррупцией в гос. органах. Очень сильно этому способствует общая атмосфера социальной несправедливости и гражданского неравенства в обществе.
Все это формирует у людей критическое отношение к людям во власти, которое подпитываясь все новым негативом из жизни растет и превращается в устойчивое неприятие власти.
Внутреннее недовольство, сдерживаемое до поры до времени традицией, страхом и нежеланием конфликтовать, встречая аналогичное недовольство у других людей со временем начинает выходить наружу, в том числе и в публичную сферу. Происходит своеобразная верификация недовольства у отдельных людей, в результате чего это недовольство перестает быть внутренним и выходит в публичную сферу. Человек, видя, что он не одинок в своем недовольстве властью, перестает это прятать от окружающих.
Процесс формирования недовольства значительно ускоряется, если есть контакты с людьми, с уже сформированными оппозиционными взглядами.
Другой серьезный фактор формирования недовольства – это оппозиционная пресса или социальные сети, в которых всегда присутствует критика властей и несогласие с тем, что они делают.
Все это расширяет слой критически настроенных к власти людей, все более открыто проявляющих свое недовольство в повседневной жизни, в соц. сетях, а отдельные из них по возможности и в СМИ. Именно из этих людей появляются бунтари, составляющие костяк будущих публичных протестов.
Однако, не все из тех, кто критически настроен к власти являются оппозицией в политическом смысле этого слова. Для того, чтобы стать оппозицией требуется переступить некую психологическую грань, отделяющую обыденное сознание людей от общественного. Этакий переход от обиды за «себя любимого» к возмущению в режиме «за державу обидно».
Здесь очень важно понять, что это за грань и чем различаются эти виды сознания. Если совсем коротко, то обыденное сознание строится на основе мотивации, вытекающей от ответа на вопрос: «А что это даст МНЕ? Станет ли мне лучше, если я это сделаю»?
Общественное сознание предполагает иной подход: «Что это даст НАМ ( обществу, городу, стране)? Станет ли нам лучше, если я это сделаю»?
Собственно это и является важнейшим моментом в формировании того, что мы называем гражданским обществом.
Очень проблематично пытаться вовлекать людей в политические процессы, направленные на смену власти в стране, если люди застряли на уровне обыденного сознания и в основе их поступков лежит преимущественно личный интерес. Это малопродуктивно и в части последовательности и твердости их оппозиционных настроений, и сомнительно в части возможности диктовать ими свою волю лидерам, корректируя их поведение в части соблюдения общественных интересов.
Однако это не означает, что люди с обыденным сознанием не могут вовлекаться в оппозиционные процессы. Нет, они вполне могут быть субъектами оппозиции более того их участие в оппозиции может привести даже к победе. Вот только толку от такой победы, как правило, мало. Как показывает практика, плодами таких побед, чаще пользуются политики, преследующие свои личные или корпоративные интересы, но никак не общественные.
Как правило, принципиальность такой оппозиции заканчивается сразу же после дележа портфелей победителями. Оказавшиеся во власти нейтрализовав наиболее влиятельных и авторитетных людей из оппозиции, назначив их на должности или дав им возможность обогащаться, бывшие лидеры быстро прибирают власть к рукам, что, в конечном счете, приводит к реставрации старой политической системы. При этом массы принесшие победу, лишившись своих лидеров и не имеющие опыта самоорганизации, остаются не при делах.
Наглядный пример тому - две революции в соседней Киргизии. Что изменилось? Принципиально – ничего. А это потому, что эти революции делались руками людей находящихся на уровне обыденного сознания, а значит не способных понять, что победа без слома прежнего алгоритма власти, исключающего возможность сосредоточение власти в одних руках - на самом деле равноценна поражению.
Поэтому нужно четко различать недовольство людей властью, их возмущение тем, что она делает, что по сути является диссидентством, и противостоянием этой власти на системном уровне. Это принципиально разные вещи. Тем ни менее это как раз та социальная база из которой можно и нужно рекрутировать будущих оппозиционеров
И еще одно наблюдение - не всегда самые непримиримые и мобильные из числа активистов с обыденным сознанием становятся действительными оппозиционерами (то есть оппонентами на системном уровне). Очень часто их протестности хватает только на одно два эмоциональных возмущения, улетучивающихся сразу же после первых неудач и проблем связанных с этим. Более того именно эти люди склонны к перемене политических установок и перебежкам в противоположный лагерь.
Напротив люди с общественным сознанием более устойчивы в своих оппозиционных настроениях и остаются идейными оппонентами властей даже после неудач и репрессий.
Теперь о главном - о том, насколько, то, что называю новой волной оппозиции, в состоянии реально оппонировать власти и можно ли надеяться, что она сможет изменить ситуацию в стране. Что она из себя будет представлять?
Начнем с того, что эта оппозиция не будет традиционно партийной. Скорее всего, она не будет иметь организационно оформленную структуру. Либо это будет в формате народного фронта, представляющего спонтанный стихийный протест, в который вольется огромное количество людей, самых различных идеологических взглядов и политических убеждений, объединенных общим возмущением властью и желанием сменить ее.
Либо это будет в форме перманентного все нарастающего недовольства властью, проявляющегося в диапазоне от молчаливого презрения и высмеивания власти до открытых публичных акций протеста, которые в силу потери авторитета власти и деградации правоохранительных органов будет все труднее подавлять. В итоге и первое и второе может привести к общенациональным акциям протеста, перерастающим в открытое гражданское неповиновение властям.
Возникает вопрос с чего бы это казахстанское политически сонное и граждански индифферентное общество проснулось и стало демонстрировать гражданскую сознательность и политическую зрелость? И еще – каким образом аморфное, неорганизованное, не имеющее авторитетных лидеров и соответственно единого координирующего центра гражданское общество в состоянии заставить авторитарную власть в худшем случае начать демократические реформы, а в лучшем - уйти.
Попробуем ответить на эти главные вопросы данной темы.
Образно говоря, в стране сегодня идет война между телевизором и холодильником. Точнее между тем, что говорят об успехах страны власти и тем как реально живут казахстанцы. Пока телевизор побеждает – большинство людей верит тому, что в нем говорят и показывают.
Верят, что все у нас будет хорошо и при этой власти, без чуждой нам демократии и «западных стандартов» прав человека. Верят, что самое ужасное это майданы и революции, от которых, все беды. Верят в то, что не нужна нам смена власти, мол, пусть эти сидят, а то придут новые, голодные и начнут воровать в отличие от старых, которым уже ничего не надо. Верят в Назарбаева, как гаранта стабильности и процветания Казахстана.
Последнее это самый устойчивый фейк казахстанского общественного мнения. И это показывает, что телевизор пока выигрывает.
Еще совсем недавно это объяснялось содержимым холодильника, который благодаря халявному дождю нефтедолларов, так или иначе, заполнялся и потому мало кто заморачивался на демократию и права человека.
Доминировал другой слоган, «Лишь бы не было войны». Жили - не тужили, но грянули изменения в мире и начались проблемы. И сразу ситуация начала меняться: телевизор хоть медленно, но верно начал проигрывать холодильнику. А тут еще и Интернет с его альтернативной информацией стал работать на стороне холодильника.
У людей все больше сомнений насчет правильности курса Назарбаева, насчет его незаменимости и многого из того, чему еще вчера верили безоговорочно и абсолютно не критично. Вера в непогрешимость власти, в ее возможность обеспечить стране успешное развитие начала заметно улетучиваться. Все то, что при полном холодильнике казалось вполне допустимым, вдруг предстало в ином, достаточно неприглядном свете. Люди все больше стали сомневаться и задумываться. Ну а как следствие начало расти недовольство и возмущение.
А сомневающиеся граждане, проявляющие недовольство и готовые возмущаться – для любой автократии это уже опасность. Потому что недовольство людей являются стартовым элементом любой оппозиционности.
И что принципиально важно – процесс вызревания недовольства и возмущения идет полным ходом. Отсюда вопрос как это недовольство может вылиться наружу и что из этого может получиться?
На мой взгляд, здесь возможны два варианта развития событий. Если это приведет к стихийному протесту, по украинскому образцу, то можно с большой долей уверенности прогнозировать, что перепуганные власти, могут устроить кровавую бойню по жанаозеньскому сценарию. Опыт «поддержания стабильности» показывает, что Акорда на это вполне способна. Понятно, что в этой ситуации на стороне Акорды однозначно будет играть Кремль, который, не желая получить для себя «вторую Украину», сделает все возможное, чтобы помочь режиму остаться на плаву. И у Путина для этого есть все необходимое. Поэтому при всей заманчивости этого варианта, необходимо понимать его нереальность в нынешних конкретных условиях.
Имеется и другой вариант развития событий оппонирования власти. Учитывая жесткость казахстанского авторитаризма, ориентированного на силовое подавление любой оппозиции, плюс к этому поддержку этого режима со стороны Кремля, заинтересованного в сохранении политического режима Назарбаева в Казахстане более вероятна другая форма оппозиционности, которую я называю «мягкая сила».
Вспомните как пал коммунистический режим в СССР! Никто не бастовал, никто не митинговал, никто не устраивал Майданов. Тем ни менее коммунистическая империя прекратила существование. Социалистическая система достигла такого уровня своего вырождения, когда отторжение уже шло на всех уровнях и обыденного и общественного сознания. Власть, показав свою неспособность обеспечить людям достойную жизнь, и адекватную идеологию потеряла доверие в глазах большинства людей.
Там точно также шла война между телевизором и холодильником. Холодильник более тесно связанный с реальной жизнью оказался сильнее. Телевизор проиграл, коммунистическая доктрина себя полностью дискредитировала в глазах основной части населения.
Сложилось парадоксальная ситуация, когда власть, обладавшая сильнейшей армией в мире, самым большим ядерным потенциалом, мощнейшим репрессивным аппаратом, идеологически была полностью дискредитирована в глазах своих сограждан. Над коммунистами и их идеологией просто стали смеяться. Это выражалось в том числе и в политических анекдотах, высмеивающих «ум, честь и совесть эпохи» и «достижения развитого социализма. Я хорошо помню, как любая встреча, любое застолье заканчивались этими анекдотами – страна дружно ржала над «достижениями социализма».
Идеологические символы - пионерский галстук, комсомольский значок и партбилет стали символами неискренности и карьеризма. Люди слушали по ночам «Голос Америки», молодежь гонялась за джинсами и пластинками с Запада, а люди, побывавшие за границей, рассказывали про другую более привлекательную жизнь. Когда слова с высоких трибун и с экранов телевизора расходятся с реальной жизнью, а протестовать нельзя, то ничего не остается, как смеяться. И люди смеялись.
В конце концов, все настолько прогнило, что смех и недовольство людей стали настолько очевидны, что коммунистические вожди вынуждены были сами отказаться от коммунистического прошлого и начать глубокие политические реформы.
Похоже, это тот вариант, который сегодня возможен и в Казахстане. Мы уже идем по этому пути. Это когда власть и люди перестают понимать друг друга и все больше начинают существовать в разных слабо пересекающихся измерениях, ориентируясь на разные идеологические и нравственные ценности.
К слову сказать, нынешняя экономическая ситуация этому очень способствует, наглядно демонстрируя непрофессионализм и несостоятельность власти. По крайней мере, в последнее время смешного в поступках властей заметно прибавилось. То есть процесс, отторжения власти от общества, который в свое время прошел СССР, полным ходом идет и в современном Казахстане.
Степень разрыва между властью и людьми это и есть уровень оппозиционности, о которой мы говорим. С точки зрения усиления этой оппозиции нужно помочь казахстанцам понять, кто есть кто, и к чему нас может привести власть, застрявшая в авторитаризме. Необходимо показывать истинную суть нынешней власти, ее ориентированность на себя любимую. Демонстрировать неспособность этого политического режима делать что-то полезное для страны и ее будущего.
Все остальное власть сделает сама своими неумелыми, непрофессиональными и неадекватными действиями, демонстрируя недееспособность, доводя ситуацию до откровенного маразма.
Сегодня над властью смеются уже тысячи, десятки, сотни тысяч. А нужно, чтобы счет пошел на миллионы. Чтобы вся страна смеялась над тем, что говорят и делают люди, убеждающие, что казахстанцы не созрели для демократии и соответственно для нормальной полноценной жизни. Нужно, чтобы как можно больше казахстанцев увидели, как смешна эта власть в своем лицемерии, в постоянном обещании людям достойной жизни в будущем, сама живя при этом жизнью VIP-персон в настоящем. Как это будет происходить и что для этого потребуется это вопросы уже той оппозиции, которая нарождается.
Смех дело серьезное, особенно если он становится оружием миллионов, а потому к нему нужно относится очень серьезно.
Понятно, что не стоит буквально понимать сказанное, дескать, давайте смеяться над властью и она уйдет в отставку! Нет, конечно. Разговор идет о том, что казахстанцам предстоит пройти этап накопления негатива к нынешней власти. Для этого нужно время и усилия тех, кто готов работать на ускорение этого процесса.
Казахстанцам нужно понять, что главная их проблема это отсутствие демократии в стране. И что этому противятся люди во власти, а значит нужно отказаться от услуг этих людей. Понимание этого – первый шаг в формировании новой оппозиции.
Таких, кто это уже понял не мало, но чтобы это обрело политическую значимость счет должен идти на миллионы.
Сегодня у людей оппонирующих власти доминирует убежденность, что пытаться «уговорить власть на демократию» абсолютно безнадежное дело. Они этот вывод сделали из опыта украинского Майдана – власть понимает и признает только силу. Любая власть! Но особенно это актуально на постсоветском пространстве, где любые попытки мирно договориться абсолютно безнадежное дело.
Авторитарные правители любое непротивление насилию и призывы к переговорам воспринимают как проявление слабости. А со слабыми у них разговор короткий — их бьют, разгоняют, арестовывают и сажают в тюрьмы.
Иначе они ведут себя с теми, кто сильнее их - с ними они начинают переговоры, ведут поиск компромиссов. Они понимают, что их окружение, спецслужбы и полиция будут защищать их только до определенного момента — пока не почувствуют, что противник сильнее. После этого в лучшем случае разбегутся, в худшем — сдадут, чтобы выторговать себе индульгенцию у победителей.
Идейных, готовых защищать до последнего, там просто нет. Если протестующими движет возмущение, решимость и одержимость, причем все это подогревается поддержкой и симпатиями большинства нации, то охраняющие диктаторов делают это только за зарплату. Подставлять задницу за зарплату, пусть и большую, дураков нет.
Сказанное выше вовсе не означает, что я за насилие при смене власти. Нет, я против политического насилия. Но я за право граждан противостоять насилию. В противном случае граждане превращаются в стадо баранов, которое любой козел-правитель может оправить на бойню. Не зря в ряде стран право граждан на восстание закреплено в конституциях.
Но и без этого право на восстание, а в нашем случае на гражданское неподчинение присутствует в любой конституции. Право на неподчинение власти абсолютно логично вытекает из признания, что источником власти в стране является народ. И народ в обычной ситуации разбирается со СВОЕЙ властью посредством легитимных процедур — выборов, импичмента митингов и демонстраций.
Но иногда возникают ситуации (которые власть создает, переходя рамки закона), когда граждане вынуждены прибегать к другим формам воздействия на власть. Киевский Майдан — один из примеров такого воздействия. Я говорю об акции гражданского протеста устроенной на киевском Майдане , выразившемся в мирном стоянии на площади. Однако ситуация меняется кардинально, как только полиция начинает дубасить протестующих дубинками, поливать водой и стрелять резиновыми пулями. Тогда в ответ летят камни.
Полицейские, применяющие насилие против мирных граждан, как и чиновники, отдавшие им на это приказ, в этом случае теряют легитимность в глазах источника власти. В таких ситуациях у граждан появляется моральное право на адекватное сопротивление неправовому насилию. Право граждан оказывать сопротивление вооруженному преступнику прописано в законах всех стран. Но это не насилие, а вынужденная самооборона.
Люди обязаны воспринимать полицейских как представителей законной власти и выполнять их указания пока те действует строго в рамках закона. При нарушении закона и правил, они автоматически превращается в обычных бандитов, хулиганов, которым не только можно, но и нужно дать достойный отпор.
Формально такой отпор не предусмотрен законом. Но законом не предусмотрена и тотальная коррупция, в которой погрязла власть. Не предусмотрено многое из того, что власть позволяет себе и что запрещено простым гражданам. Почему властям это можно, а гражданскому обществу нельзя?
На мой взгляд, в этой ситуации должна работать иная логика. Как только власть нарушает закон, она теряет легитимность в глазах народа. С этого момента неподчинение этой власти, саботаж ее указаний и распоряжений и открытое противостояние теряет уголовный характер и получает политическое наполнение, а это означает, что любые действия протестующих, связанные с отстранением дискредитировавших себя чиновников во власти, должны рассматриваться как политическая борьба, направленная на благо нации и государственности.
Самый принципиальный в этом случае вопрос — это правовые основы определения преступности власти. Кто и как будет определять: нарушила власть закон или нет? Здесь должен работать принцип репрезентативности тех обвинений, которые предъявляются обществом к властям.
Считается, что только суд честный, справедливый и беспристрастный, исследовавший все аспекты вопроса, может вынести объективное решение о виновности или невиновности. Но суд это, как правило, один человек, принимающий решение на основе знакомства с материалами дела, опросом свидетелей, заключениями экспертов. Что не гарантирует от ошибок. И тем более такой суд вполне подвержен коррупции и политической предвзятости.
Гражданское общество — это миллионы людей, которые уже тем, что они живут в этой стране, являются и обвинителями, и свидетелями, и экспертами, и судьями. Их выход на Майдан — это своеобразное участие в процессе на стороне обвинения. Организацию любого публичного протеста нужно рассматривать как предъявление иска к властям.
А все, что происходит в этой связи, это и есть судебный процесс, где состязательность сторон проявляется в основном в силовом формате, когда кого больше, кто сильнее и отчаяние, тот и прав. Здесь вместо юридических норм господствует право сильного. Это тот самый суд Истории, где сила силу ломит, а победители всегда правы. Ничего в этом хорошего, конечно, нет, но это ОБЪЕКТИВНО и с этим нужно считаться. То есть всякая власть получает тот майдан, который она заслуживает.
Понятно, что вся указанная конструкция не имеет юридического основания. Но оно здесь и не требуется. Мы говорим исключительно о моральном праве граждан на протест и неповиновение. А уж то, что из этого права зачастую вырастает революция, тут все претензии к властям, провоцирующим эти революции.
Это очень принципиально, потому что в случае противостояния власти и гражданского общества возникает конфликт между законом, предписывающим повиновение власти, и правом людей (источника власти) менять власть, потерявшую моральную легитимность. Конфликт однозначно решается в пользу источника власти. Народ и только он решает, что делать с дискредитировавшей себя властью. Либо через досрочные выборы, на которые власти должны идти в случае серьезного политического кризиса, либо, если они отказываются от выборов, через акции гражданского неповиновения.
Сразу оговорим принципиальный момент: право на протест и неповиновение — это не право на насилие. Не нужно путать силу и насилие. Сила гражданского общества в его многочисленности, в сплоченности и организованности. Но эта сила не должна становится насилием, поэтому я категорически против «коктейлей Молотова», палок и камней в качестве политических аргументов.
И здесь самое время вернуться к вопросу о новой оппозиции, которая приходит в нашу жизнь. Основным инструментов такой оппозиции должна стать «мягкая сила». «Мягкая сила» это сила без насилия. Это когда есть возможность побеждать, не прибегая к насилию.
Когда сотни тысяч возмущенных людей выходят на улицы и парализуют своими телами жизнь города, правительства и страны — в этом нет насилия, это проявление «мягкой силы».
Да, это доставляет массу неудобств окружающим, останавливает работу транспорта, парализует работу государственных учреждений, но насилия здесь нет. И это принципиально важно. Митинг, пикет, забастовка, гражданское неповиновение — это конституционные формы мирного протеста, призванные заставить власти реагировать на проблему.
«Мягкая сила» бывает разной. Пикет из трех человек — это выражение своей позиции. Триста человек — это постановка проблемы. 30 тысяч — повод для принятия мер со стороны власти. З00 тысяч — паралич жизни города и заявка на смену власти в стране. Но когда на улицы страны выходят 3 миллиона человек - это уже революция. И заметьте, НИКАКОГО НАСИЛИЯ! Это та «мягкая сила», при виде которой власть в лице полицейских почтительно расступается и прикладывает руку к козырьку.
Пример Украины показывает, что насилие бессильно, если ему противостоит «мягкая сила», солидарность, гражданская зрелость и ответственность граждан. Гражданское самосознание украинцев оказалось настолько зрелым, что люди смогли организоваться, устоять и дать отпор тем, кто привык уповать на силу полицейских дубинок.
Сможет ли новая казахстанская оппозиция работать в формате «мягкой силы» или власти, наученные горьким опытом своих коллег по авторитарному цеху, предпочтут решать политические вопросы на честных и справедливых выборах – покажет время. Но думать об этом нужно начинать уже сегодня.
https://www.facebook.com/sergey.duvanov.14/posts/1786989371352401
