Старая казахская поговорка гласит: «Плен у китайцев — плотно затянутая петля, у русских — открытая, широкая дорога». Считается, что эта поговорка появилась в XVIII веке, когда казахские ханы с неохотой, но безусловно сдавались под защиту российского престола.
С тех пор ситуация изменилась. Правительство независимого Казахстана, как правило, преподносит свои отношения с могущественным восточным соседом в положительном ключе, хотя население с большим подозрением относится к намерениям КНР в Центральной Азии.
Растущая китайская экономика долгое время проявляла, как казалось, неутолимый аппетит ко всякого рода природным ресурсам, от нефти, газа и урана до воды, пищевых продуктов и земли. «Принимая все это во внимание, беспокойство казахстанцев по поводу роста и могущества КНР в определенной степени понять можно», — написал EurasiaNet.org по электронной почте Руслан Изимов, эксперт по Китаю в алматинском исследовательском центре Synopsis.
Казахстанские власти непреднамеренно вызвали очередную волну синофибии (боязни всего китайского) в конце прошлого года, поспешно приняв закон, увеличивающий максимальный срок сдачи пахотных земель в аренду иностранцам с 10 до 25 лет. Хотя положениями нового закона могли воспользоваться граждане любого иностранного государства, мишенью разгоревшихся весной акций протеста стали именно китайцы.
Если подобное развитие событий удивило правительство Казахстана, то это означает, что оно не особо следило за настроениями в обществе.
Проведенный научными сотрудниками Азизом Бурхановым и Ю Вен Ченом анализ освещения местными газетами за период с августа 2013 года по январь 2015 года казахстанско-китайских отношений выявил, что газеты на казахском языке особо склонны предаваться распространению слухов.
«Публикация негативных и стереотипных представлений о Китае и его народе носит повсеместный характер, что является проявлением сильного страха и враждебности», — пишут Бурханов и Чен в своем докладе «Казахстанское видение Китая, китайцев и китайской миграции».
Между тем, согласно анализу, освещение Китая в газетах на русском языке, в том числе в правительственной «Казахстанской правде» и частной «Время», носит менее едкий характер. «Обсуждение вопросов, связанных с Китаем и китайцами, также является несколько негативным, но проявления негатива часто не столь резко выражены», — отмечается в докладе.
Причем данная тенденция если не усиливается, то, как минимум, и не спадает.
Выступая на совещании комиссии, созванной властями для обсуждения ныне замороженной земельной реформы, известный националист Мухтар Шаханов высказал нарочито ксенофобные взгляды, утверждая, что 24 тысячи казахстанок якобы вышли замуж за китайцев, и подобные смешанные семьи следует лишить права арендовать земли.
В этой связи представляется ироничным факт растущей зависимости испытывающей трудности казахстанской экономики от китайских денег. И данная тенденция, судя по всему, также будет только усиливаться.
В 2013 году президент КНР Си Цзиньпин представил свое видение проекта «Экономический пояс Шелкового пути», призванного усилить экономические связи Китая с Центральной и Южной Азией, а также Африкой и Европой. С особым интересом к данной инициативе отнеслись именно в Казахстане, опасающемся, что его обширная территория продолжит служить лишь транзитным путем для сырья, и не станет полноценным экономическим тигром.
В январе посол КНР в Казахстане Чжан Ханьхуэй напомнил участникам конференции, посвященной китайской инициативе «Один пояс и один путь» — по сути, более глобальной версии «Экономического пояса Шелкового пути» — что Китай и Казахстан совместно осуществляют 52 индустриальных и логистических проекта на общую сумму 24 миллиарда долларов.
Директор правительственного Казахстанского института стратегических исследований Ерлан Карин недавно заявил, что за последние пять лет Китай инвестировал в республику свыше 10 миллиардов долларов. «На начало 2016 года в Казахстане работали 668 китайских компаний, что на 35% больше, чем в 2013 году», — сказал он.
Продвигаемые Китаем проекты непреклонно движутся вперед. В феврале КНР запустила грузовое железнодорожное сообщение между деловой столицей Казахстана Алматы и китайским городом Лианюнганг, расположенным на побережье Тихого океана. Число пересекающих РК грузовых контейнеров их Китая в Европу в 2015 году удвоилось, и это не предел. Международный центр приграничного сотрудничества «Хоргос», по словам его руководства, привлек с момента его запуска в 2012 году инвестиций на сумму 3,1 миллиарда долларов (правда, циники могут отметить, что больше всех от начала работы «Хоргоса» выиграли контрабандисты).
Хотя власти стараются делать акцент на диверсификации экономики, а не энергетических проектах, последние по-прежнему имеют большое значение. Как сообщил журналистам в апреле управляющий директор по экономике и финансам НК «КазМунайГаз» Ардак Касымбек, Китай контролирует до 30% добычи нефти в Казахстане.
Потребление в Китае продолжает расти, несмотря на снижение темпов роста экономики. «Мы считаем, что данная тенденция является позитивной для Казахстана. В Китае будет расти потребление, и оно постепенно заменит рост потребления в Европе», — сказал Касымбек.
Самой заметной сделкой в данной сфере за последнее время является приобретение в 2013 году китайской государственной нефтегазовой компанией CNPC 8,33-процентного пая в гигантском Кашаганском месторождении за 5 миллиардов долларов.
Не стоит при этом забывать и сферу сельского хозяйства. По сообщениям новостного агентства «Синьхуа», китайские компании выразили намерение инвестировать $1,9 млрд в пищевую промышленность Казахстана, что должно помочь в борьбе с экономическим спадом, вызванным падением цен на нефть.
В этой сфере Казахстану предстоит найти ответы на ряд весьма сложных вопросов. Во-первых, обладает ли Казахстан достаточными людскими и профессиональными ресурсами, чтобы поддерживать темпы стимулируемого китайскими деньгами сельскохозяйственного бума? А если для развития будут привлекаться китайские работники, смогут ли казахстанские власти успокоить беспокойство общественности по этому поводу?
По словам Изимова из центра Synopsis, на фоне вспыхивающих время от времени проявлений устойчивых антикитайских настроений, Пекин занимается расширением своей «мягкой силы».
В упрощенной версии стратегия проецирования «мягкой силы» КНР заключается в формировании позитивного имиджа Китая как надежного экономического партнера, не имеющего политических ожиданий. Многим данная позиция представляется привлекательной альтернативой России и Западу.
Пекин также щедро раздает гранты на обучение в КНР гражданам государств, охваченных инициативой «Один пояс и один путь». По данным Института международного образования КНР на 2014 год, в Китае обучались около 12 тысяч казахстанских студентов.
Несмотря на это, Казахстан продолжает испытывать острый дефицит китаистов. Как отметил руководитель Центра прикладной политологии и международных исследований Айдар Амребаев, образовательные программы, как правило, являются односторонней дорогой, служащей китайским интересам.
«Многие уезжают учиться в Китае, но, закончив обучение, они не остаются работать в Казахстане — это самая большая проблема. Я общался с множеством молодых людей, и они все как один говорят, что в Казахстане нет работы, где могут пригодиться их познания о Китае, вследствие чего они вынуждены возвращаться в КНР, — сказал он. — Получается, что мы готовим специалистов для китайских предприятий».
InoСМИ.Ru, 11.07.2016
