По какому пути движутся государства Центральной Азии? Грозит ли им вторжение боевиков-исламистов из Афганистана и ползучая экспансия Китая? Какую политику проводит тут Россия?
Об этом шла речь на состоявшемся в Центре теоретической и прикладной политологии РАНХиГС научном семинаре. С докладом «Центральная Азия — регион амбициозных и уязвимых режимов» выступил политолог Аркадий Дубнов. «Лента.ру» записала основные тезисы его выступления.
Вперед, к феодализму
За четверть века после распада СССР большая часть стран Центральной Азии вернулась к тем порядкам, которые господствовали там до советской власти. Регион постепенно скатывается к архаике, к полуфеодальной системе отношений. Прежде всего это касается Туркменистана и Таджикистана. И в каждой стране при выработке пути развития решающую роль сыграла личность главы государства.
Например, покойный туркменский президент Сапармурат Ниязов с первых лет независимости в лучших традициях средневекового эмирата сделал ставку на старейшин местных племен и сакрализацию своей абсолютной власти. В Таджикистане Эмомали Рахмон сначала опирался на кулябский клан, затем — на выходцев из родного ему города Дангара, а потом и вовсе только на свою семью. В то же время президент Казахстана Нурсултан Назарбаев решился провести модернизацию страны, предоставив населению некоторую экономическую свободу. В Киргизии 15 лет относительно демократического (особенно на фоне соседей) правления Аскара Акаева заложили серьезный фундамент, позволяющий сейчас худо-бедно решать многочисленные внутренние проблемы.
В России и на Западе принято рассматривать страны Центральной Азии как нечто целостное и одинаковое, без особых различий. Так зачастую воспринимают регион и в Евросоюзе, и в США, и в Японии. Скажем, в ЕС привыкли видеть его только в качестве источника трудовых и сырьевых ресурсов, а также рынка сбыта товаров. Но, к сожалению, Центральная Азия так и не состоялась как единый регион.
К этому выводу, в частности, приходят такие известные киргизские аналитики, как экс-глава МИД Киргизии Муратбек Иманалиев и политолог Валентин Богатырев. Они рассматривают три главных проекта, которые потенциально могли бы обеспечить Центральной Азии некоторую целостность, но ни один из них пока не достиг этой цели.
Первый из проектов — это Евразийский экономический союз (ЕАЭС), на деле преимущественно политический, созданный в январе 2015 года по инициативе России и Казахстана. Большинством элит центральноазиатских государств он воспринимается в качестве опосредованной попытки Москвы воссоздать некое подобие Советского Союза, что в конечном итоге, как им представляется, угрожает их нынешним политическим и финансовым преимуществам. Другая проблема ЕАЭС — его искусственность в сочетании с отсутствием долговременной и продуманной экономической стратегии.
Вторую концепцию — «Экономический пояс Шелкового пути», проект Китая — в столицах стран Центральной Азии расценивают как опасное стремление Пекина к ползучей экспансии в регион. Растущее китайское влияние там воспринимается как серьезная угроза даже на уровне менталитета.
Наконец, третий проект — это исламский фундаментализм в самом общем виде, активно распространяющийся в Центральной Азии в широких слоях населения. Главная тому причина — понятность и доступность для массового сознания исламистских идей, апеллирующих к простым и ясным понятиям о справедливости.
Проблемы евразийского единства
Что касается Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) как военно-политического «зонтика» над ЕАЭС, то на сегодняшний день эта структура не может быть востребована для решения конфликтов, подобных украинскому, войне в Сирии, клинчу в отношениях России и Турции, а теперь и обострению в Нагорном Карабахе.
Например, недавно озвученная позиция Белоруссии по поводу эскалации карабахского конфликта, где Минск фактически встал на сторону Баку, привела к дипломатическому скандалу с Арменией. Казахстан и Киргизия дистанцировались от этого, а Россия в очередной раз попыталась выступить в роли посредника между враждующими сторонами. Если международным посредникам удастся договориться о вводе в зону конфликта миротворческого контингента, то вряд ли ОДКБ будет иметь к нему отношение.
Надо понимать, что правящие режимы Центральной Азии не разделяют социально-политическую стабильность как условие развития своих стран и стабильность как гарантию собственной устойчивости. Лидеры некоторых государств склонны рассматривать коллективные силы оперативного реагирования ОДКБ как последний ресурс в случае угрозы своей власти. Особенно эта тенденция усилилась теперь, на фоне постоянных разговоров об угрозе массового проникновения в регион боевиков-исламистов из Афганистана. Хотя есть серьезные сомнения, что даже сконцентрированные в северных афганских провинциях вооруженные формирования моджахедов (необязательно выступающих под эгидой ИГ) стремятся перейти Пяндж.
Авторитет евразийских структур был сильно подорван событиями двухлетней давности в Крыму и Донбассе. Раздававшаяся из Москвы риторика о защите интересов русскоязычного населения за пределами России сильно встревожила Казахстан. Астане тогда пришлось постоянно лавировать между стремлением сохранить добрососедские отношения с Москвой и отражением политических атак казахских национал-радикалов.
В результате, выступая недавно в вашингтонском Центре Карнеги, президент Назарбаев недвусмысленно дал понять, что Россия — лишь один из векторов внешней политики Казахстана, наряду с Евросоюзом, Китаем и странами Юго-Восточной Азии. Нынешняя казахстанская элита рассматривает ЕАЭС исключительно в качестве среднесрочного (если не краткосрочного) тренда развития страны.
Скорее всего, в недалеком будущем в ЕАЭС вступит Таджикистан. В Душанбе видят, как успешно пользуется членством в союзе соседняя Киргизия, чьи граждане могут работать в России в качестве трудовых мигрантов на льготных условиях — без оформления патентов и с упрощенным порядком регистрации. Для Таджикистана, где суммарный размер денежных переводов от граждан, работающих за границей, вполне сопоставим с государственным бюджетом, это очень сильный аргумент.
Братская Киргизия
Для России в свое время было очень важным вступление Киргизии в ЕАЭС, поскольку это наглядно демонстрировало незыблемость позиций Москвы в регионе. На сегодняшний день Киргизия — наш самый надежный и лояльный союзник в Центральной Азии. Нынешний президент страны Алмазбек Атамбаев, помня об ошибках своего предшественника Курманбека Бакиева, постоянно обманывавшего Москву и в конечном итоге за это поплатившегося, старается проводить разумную и взвешенную политику, выстраивая отношения с Россией.
Но в диалоге с российским руководством он умело отстаивает интересы Киргизии — например, в ЕАЭС страна вступила, выторговав достаточно выгодные для себя условия. Атамбаев искусно балансирует между Россией и Китаем, влияние которого в Киргизии постоянно растет. Достаточно сказать, что экономика страны, по его словам, уже сейчас на 30 процентов зависит от китайских кредитов, и киргизский президент не стремится увеличить эту долю, предпочитая рассчитывать на заимствования из других источников, в частности — из российских.
Москва практически ежегодно поддерживает бюджет Киргизии беспроцентными кредитами. Недавно на поддержку киргизского бюджета был направлен очередной грант в 30 миллионов долларов. Но это не мешает Бишкеку демонстративно высказывать недовольство, когда Россия срывает выполнение своих обязательств.
В январе этого года парламент Киргизии денонсировал соглашения о строительстве Россией Камбар-Атинской ГЭС и Верхне-Нарынского каскада ГЭС, своевременно не профинансированные Москвой. С другой стороны, на днях «Газпром» согласился снизить для Киргизии цену на газ на 10 процентов: со 165 долларов за тысячу кубометров до 150 долларов.
Бишкек в диалоге с Москвой старается также избегать ловушек исторических обид, способных омрачить отношения двух стран. Летом этого года будет отмечаться столетие Туркестанского восстания 1916 года против колониальной политики Российской империи. В Киргизии его жестокое подавление царскими войсками привело к тяжелым моральным, экономическим и демографическим последствиям для местного населения.
Современные киргизские радикалы-националисты уже сейчас готовятся встретить этот печальный юбилей под антироссийскими лозунгами, что очень беспокоит власти страны. Траурные мероприятия в Киргизии намечены на август 2016 года, и в Бишкеке, очевидно, надеются, что в них примет участие и российское руководство. Если это произойдет, то такой шаг окажется, без преувеличения, мудрым решением, способным смягчить остроту восприятия весьма деликатной темы.
Мягкое бессилие
Что касается возможности влияния России на регион с помощью «мягкой силы», то здесь в последнее время приходится только недоумевать. Потенциал использования таких механизмов в Центральной Азии до сих пор очень высок, поскольку основная масса населения мало что получила за годы независимости и с ностальгией вспоминает советские времена. Но у нас почему-то к этому относятся очень небрежно.
Например, находящийся в Душанбе Российско-таджикский (славянский) университет с конца 2015 года не получает финансирование из России. В результате в вузе, способном стать идеальным инструментом применения нашей «мягкой силы», весь образовательный процесс сейчас на грани срыва. Если мы не будем обучать таджикских студентов у них на родине, то довольно-таки быстро найдутся другие желающие — и еще неизвестно, какие науки они станут там преподавать.
Другой пример: в Киргизии — почти поголовно русскоязычном и наиболее дружественном нам государстве Центральной Азии — в последнее время наблюдается острейший дефицит литературы на русском языке. Бывший президент страны Роза Отунбаева, которую многие в Москве почему-то считают прозападным политиком, сейчас возглавляет Международный общественный фонд «Инициатива Розы Отунбаевой» и занимается образовательными программами. По ее словам, в стране катастрофически не хватает учебно-методической литературы, необходимы также курсы повышения квалификации учителей русского языка.
В то же время сейчас в Киргизии очень ощутима «мягкая сила» Китая (например, Института Конфуция). В стране также работают представители американского «Корпуса мира» и Британского совета, японские и корейские волонтеры.
Тем не менее, как уже говорилось, подавляющее большинство населения Центральной Азии по-прежнему тяготеет к России, поэтому потребность в нашей «мягкой силе» в регионе пока остается высокой. Но как сложится ситуация для нас через несколько лет, когда окончательно уйдет старшее поколение, в какую сторону будет смотреть нынешняя молодежь, пока неясно.
Записал Андрей Мозжухин
Lenta.ru, 12.04.16
