Оценивая череду протестов, прокатившихся по странам арабского мира, первое, что бросается в глаза, – это отсутствие традиционных составляющих подобных явлений. Политические партии, оппозиция, кланы, группы влияния в указанных протестах если и принимали участие, то в лучшем случае шли вторым эшелоном.
Вторым моментом, заслуживающим внимания, было отсутствие серьезных социально-экономических причин, способных подвигнуть людей на массовый, упорный и бескомпромиссный протест. При всех имевшихся проблемах эти страны имели относительно благополучные экономики со сносными социальными условиями проживания населения. Не было призывов, программ, подготовительной работы, агитации населения. Оппозиция, политические партии, общественные организации, кланы и группы влияния попросту проспали этот взрыв народного недовольства и остались за его бортом. Отсюда третий момент — отсутствие у восставших политических претензий на власть. По сути, протесты в арабских странах носили не политический, а скорее идеологический характер, и их общий лейтмотив можно выразить фразой «Не хотим жить по-старому».
Люди против политиков
Недавние события в Хорватии в этом смысле имеют ту же особенность. Массовые протесты против коррупции властей там возникли точно так же, помимо оппозиции, политических партий и общественных организаций. Инициаторами выступили обычные граждане, договорившиеся через «Фейсбук» выйти на улицы. Так же, как в Тунисе и Египте, протест вырос непосредственно из народа вне традиционного политического контекста, и, что характерно, он касался не только власти, но и оппозиции.
В Хорватии люди протестовали против традиции, общей для всех постсоветских стран, — коррупции политической элиты. При этом возмущение адресовалось не только власти, протест коснулся и оппозиции, которая в ментальном плане ничем не отличается от власти. То есть общество предъявило претензию ко всем фигурантам большой политики, рассматривающим власть как источник обогащения.
В этой части можно провести параллель с существующим отношением к власти и оппозиции у части казахстанского общества. В демократическом общественном сознании сформировалось четкая установка — да, власть авторитарна, ее нужно менять, но и оппозиция в ее нынешнем состоянии не способна решить проблемы страны, так как сама в ментальном плане является органичным продолжением власти.
В данном конкретном случае мы являемся свидетелями падения доверия ко всем политическим игрокам, независимо от того, находятся ли они во власти или оппонируют ей. Применительно к реалиям постсоветского пространства это объясняется тем, что лидерами оппозиции, как правило, являются выходцы из власти. В социально-психологическом плане оппозиционеры являются закончеными продуктами власти, в силу чего их оппонирование носит очень специфичный характер. В Казахстане это называется «конструктивным оппонированием», каковым является оппонирование не президенту, который обладает реальной властью, а персонам из его окружения.
На мой взгляд, именно такая форма оппонирования власти в последние десять лет окончательно дискредитировала казахстанскую оппозицию в глазах демократически ориентированной части общества.
Увидеть в себе гражданина
Склонность воспринимать себя как определенную ценность в социуме присуща любому человеку — это существовало всегда, вопрос: на каком уровне, в какой системе координат это замерять? Одно дело — самооценка на уровне семьи, своей референтной группы, другое — на уровне рода, племени или, оперируя современными категориями, в рамках взаимоотношения с властью.
То есть всем людям свойственно иметь некую общественную самоценность. По мнению японского социолога Фукуямы, «склонность ощущать самооценку исходит из той части души, которая называется «тимос». Эта склонность похожа на врожденное человеческое чувство Справедливости. Люди считают, что они имеют определенную ценность, и когда с ними обращаются так, будто эта ценность меньше, чем они думают, они испытывают эмоцию, называемую гнев».
Раб, которого ударил хозяин, не видит своего унижения, он раб и поэтому воспринимает это как должное. Казахстанец, которого власть постоянно «кидает» (цены), обкрадывает (коррупция), унижает (выборы, суды, кабинеты чиновников), тоже не видит повода для претензий к власти. Он в своей самооценке — подданный, соответственно, власть для него — господин.
Иное дело — раб, который осознал свое рабство как социальную несправедливость. Это уже существо потенциально протестное, таящее в себе угрозу как для своего хозяина, так и для всей системы в целом. То же самое и для казахстанца, переставшего видеть во власти господина и оценивающего себя равноправным субъектом. И тот, и другой в этом случае начинают воспринимать неравноправие и нарушение их прав как проявление вопиющей несправедливости. Осознание несправедливости — первый шаг к ее преодолению. С этого начинается предъявление претензий и, как следствие, готовность к протесту.
Психология протеста
То, что произошло в Тунисе и Египте зимой 2011 года, это проявление того самого «тимоса», о котором говорит Фукуяма. Самооценка большинства людей вошла в противоречие с тем, как к ним относилась власть. Мы уже говорили, что политики в ее традиционном понимании там не было вообще. Не было выборов и недовольства их результатами. Не было авторитетных политических лидеров с зажигательными призывами. Были обычные люди, далекие от политики, партий и оппозиции. Был Интернет, позволивший оперативно организоваться.
Но в основе был «тимос» — их гражданская самооценка. То, что вывело людей на улицы, бессмысленно искать в сфере экономики и политики. Это из сферы социально-психологический — люди ментально переросли авторитарные политические системы, которые стали восприниматься ими как вчерашний день.
В основе массовых протестов лежало возмущение властью, которая, оставаясь несменяемой десятки лет, не хотела видеть в людях полноценных граждан. За последние двадцать лет люди этих стран, ориентируясь на европейские стандарты качества жизни, существенно изменились. Тунисцы, египтяне, кувейтцы поменяли самооценку — их больше не устраивало отношение к себе, как к подданным, они потребовали к себе иного отношения. Налицо конфликт инетерсов.
Наиболее хорошо это проявилось на примере Туниса. Самооценка тунисцев, приближающаяся к европейской планке, вошла в противоречие с тем, что может дать им авторитарная власть. Люди, в той или иной степени включенные в общемировой цивилизационный процесс (бизнес, работа, туризм, Интернет, телевидение, кино) и в силу этого уже принявшие европейские демократические ценности, продолжали жить в стране, где они не воспринимались властью как полноправные партнеры.
Возник разрыв между новыми ценностными ориентациями большинства населения и политической системой, неспособной обеспечивать реализацию этих ценностей. По мере углубления указанного разрыва между людьми и властью рос потенциал претензий к власти, что в итоге привело к активному протесту и требованиям смены власти.
«Тимос» по СНГовски
Аналогичный алгоритм вызревания наблюдался в Украине. Майдан стал естественным результатом процесса европеизации общественного сознания. Все больше украинцев мыслило европейскими стандартами, то есть мировоззренчески значительная часть общества приблизилась к самооценке европейского уровня. И когда власть демонстративно отказалась признать эту самооценку граждан и соответствовать ей на выборах, они организовали массовый ненасильственный протест.
Правда, у украинской «бархатной революции» было серьезное отличие от того, что мы имеем у арабов. Там присутствовал политический момент — оппозиция играла роль катализатора процесса вызревания новой самооценки. Была подготовительная работа, агитация, и это обусловило победу «оранжевых», несмотря на то что в плане «тимоса» Украине все же далеко до Туниса.
В Грузии непосредственные контакты с Европой не могли играть серьезной роли в формировании нужного «тимоса», но тем не менее события развивались в русле высокой гражданской активности. Самооценка значительной части населения была сформирована в результате бурных событий послеперестроечной истории. Процесс вызревания «тимоса» грузин, как и у граждан Литвы, Эстонии и Латвии, в значительной степени был стимулирован национал-патриотическим фактором.
Власть проиграла потому, что вошла в конфликт с самооценкой большинства граждан, которые не могли смириться с откровенным игнорированием их воли на президентских выборах. В силу активности гражданского общества протест оказался настолько масштабным, что власть вынуждена была уйти.
ПРОВЕДЕМ ПАРАЛЛЕЛИ. Мы — не арабы, арабы — не рабы
Теперь посмотрим на Казахстан в разрезе возможности реализации «тимоса» населения. Здесь нет тех факторов, какие формировали соответствующую гражданскую самооценку в Тунисе, Египте и Украине. Нет прямого влияния Европы (туризм, поездки на заработки, прямая трансляция телерадиопрограмм), нет той степени развития Интернета, где владеющие европейскими языками граждане свободно контактируют с европейцами.
То есть импорт европейских стандартов жизни, способствующих формированию европейской самооценки, существенно ограничен. Во‑первых, географическими причинами. Во‑вторых, слабостью развития Интернета. В‑третьих, языковым барьером. В‑четвертых, низким уровнем контактов с внешним миром. Отсутствие указанных факторов, способствующих формированию необходимого уровня гражданской самооценки, не позволяет говорить о возможности консолидированного выступления казахстанцев с претензиями к своей власти по примеру тунисцев и египтян.
То, что мы с вами называем «тимосом» (самооценкой), у большинства казахстанцев не входит в противоречие с тем, как к ним относится власть. По своему восприятию власти и отношению к ней большинство казахстанцев по предложенной нами классификации относятся к категории «подданных». Этот означает, что люди воспринимают власть в лице Назарбаева как хозяина, а себя — его подчиненными.
Хотя в обществе имеются и те, кто оценивает себя «гражданами», относясь к власти в лице чиновников как к равноправным партнерам в системе взаимоотношений «власть — народ». Трудно сказать, каков процент «граждан» в Казахстане. Ни социологических замеров, ни соответствующих методик и инструментария их проведения не существует. Чисто интуитивно думаю, что это где-то на уровне 15%. Однако это очень приблизительная цифра, построенная исключительно на личных ощущениях.
Одним из принципиальных моментов, характеризующих «поданных», является то, что они не видят связи между тем, что происходит в стране и политической системой власти. Для них, как и для раба, хозяин, власть — непререкаемы и абсолютны, а потому свои жизненные проблемы, проблемы страны они не связывают с политическим форматом этой власти. В лучшем случае они видят проблему в отдельных нерадивых, неквалифицированных или вороватых чиновниках. Мол, власть нормальная, да вот люди в ней не те!
То, что власть поступает не демократично (нечестные выборы), не цивилизованно (репрессии против оппонентов), разрушительно (порождая коррупцию), развратно (продажные суды), для «поданных» вопрос сугубо кадровый — они убеждены, что стоит отправить в отставку премьер-министра, уволить акима, заменить министра, посадить олигарха, наказать судью — и проблема может быть решена.
Неспособность людей подняться до уровня общественного сознания в оценке стоящих перед ними и страной проблем — это основная мировоззренческая «фишка» «поданных». И, соответственно, сегодня — это специфика состояния казахстанского общества.
Такой диагноз позволяет утверждать, что в Казахстане сегодня невозможны стихийные массовые протесты, аналогичные тем, что были в Тунисе и Египте. Пока большинство казахстанцев оценивает свою власть с позиций «подданных», никакие события в формате арабских стихийных революций невозможны в принципе.
Однако это не означает, что власть в Казахстане не может быть заменена. Нет, власть вполне может меняться, но по другим основаниям и сценариям — скажем, как в Азербайджане, Туркменистане, Кыргызстане. Отсутствие соответствующего «тимоса» — самооценки в системе взаимоотношения с властью — не позволяет казахстанцам воспринимать себя в качестве полноценных субъектов гражданского общества с вытекающими из этого претензиями на изменение ситуации в арабском формате.
Источник: Газета "Голос Республики" №09 (185) от 11 марта 2011 года
