Ситуацию и угрозы анализирует Викен Четерян, CiMERA (Женева)
И так мрачная ситуация в Киргизии, особенно вокруг городов Ош и Джалал-Абад на юго-западе, стала ужасающей. 10 июня 2010 г. и в последующие дни киргизские банды нападали на представителей узбекского меньшинства, проживающих в том районе; сжигали их дома, убили по меньшей мере 118 человек, а 1 485 человек были ранены; десятки тысяч были вынуждены бежать к границе с Узбекистаном, пересечь которую (на момент написания статьи) разрешили 75 тысячам узбеков.
Эта разворачивающаяся человеческая катастрофа коренится в кризисе самого киргизского государства. Кризис состоит из множества различных компонентов, которые отбрасывают мрачную тень на будущее Киргизии. Жизнь в Ферганской долине – территории с населением в 11 млн. человек, которую делят между собой Киргизия, Узбекистан и Таджикистан, – характеризуется бедностью, нестабильностью и неэффективностью политики. В этом контексте то, что происходит сейчас в Киргизии, имеет зловещее значение для всего региона. Если Киргизия окажется неспособной к существованию в качестве государства, а межэтнические конфликты в Ферганской долине не удастся сократить, Киргизия лишится системы безопасности, и это может стать угрозой стабильности всей Центральной Азии.
Взрыв
Нынешняя волна конфликта обусловлена свержением киргизского президента Курманбека Бакиева в результате народного восстания 6-7 апреля 2010 г. Это началось на северо-западе, в городе Таласе, и затем быстро перекинулось на столицу, Бишкек. Полиция жестко подавляла демонстрации в Бишкеке 7 апреля; в результате как минимум 48 человек погибли, и сотни были ранены. Тем не менее, сила толпы была настолько велика, что у Бакиева не осталось иного выбора, кроме как бежать из столицы тем же вечером. Неделю спустя он улетел в Казахстан, а оттуда в Белоруссию (там он продолжает ругать сменившее его правительство, возглавляемое Розой Отунбаевой).
Эти события произошли спонтанно и непредвиденно – спустя пять лет после того, как свергли авторитарного лидера Аскара Акаева и в результате к власти пришел активист оппозиции Бакиев. Но в отличие от «Тюльпановой революции» (март 2005 г.), которая быстро получила признание, недавняя смена режима имела кровавые последствия. По всей стране распространились агрессивные столкновения: возле Бишкека (21 апреля напали на турок-месхетинцев в деревне Маевке); затем были еще более устрашающие конфликты в Джалал-Абаде (там в результате столкновения киргизов с узбеками 14 мая два человека погибли и шестьдесят были ранены) и во втором по величине киргизском городе Оше (там 10 июня и в последующие дни столкновение разрослось в масштабную конфронтацию с поджогами, убийствами и изгнаниями). Джалал-Абад и Ош находятся в Ферганской долине, на юге Киргизии; там находится родная деревня Курманбека Бакиева и его политическая база.
Киргизия, очевидно, не может выйти из спирали насилия. Но означает ли это распад Киргизии как государства?
Экскурс в историю
После распада Советского Союза многие наблюдатели опасались, что Центральная Азия в 1990-е гг. станет зоной конфликтов, как на Балканах и на Кавказе, или даже острее. В 1979 г. Советский Союз вторгся в Афганистан, в результате чего началась более чем десятилетняя война и сформировалась культура насилия. Побочные эффекты ощутили на себе среднеазиатские соседи Афганистана (например, оружие становилось всё более доступным). В последние годы существования советского государства были этнические погромы турок-месхетинцев в узбекской части Ферганской долины и столкновения между киргизами и узбеками в Киргизии. Тем не менее, только одна центральноазиатская страна претерпела государственный распад и гражданскую войну – это был Таджикистан в период с 1992 по 1997 гг. (наиболее конфликтный период пришелся на 1992 г.), где за власть боролись региональные элиты, о которых, сильно упрощая, говорят в идеологических терминах (коммунисты-консерваторы против оппозиционно настроенных исламистов-демократов).
Тогда государства в этом регионе избежали разрушительной гражданской войны благодаря двум факторам. Во-первых, правящая номенклатура смогла удержать власть (двое нынешних центральноазиатских президентов – Нурсултан Назарбаев в Казахстане и Ислам Каримов в Узбекистане – возглавляли соответствующие правящие коммунистические партии еще до распада СССР). Во-вторых, национальные движения еще не были достаточно сильны, чтобы бросить вызов существующим государственным границам.
В начале 1990-х гг. Киргизия даже представлялась образцом реформирования; в регионе, где господствовали консервативные инстинкты, первый после обретения независимости президент Аскар Акаев распространял либерально-экономические стратегии и демократический дискурс. В результате западные финансирующие организации и прочие сторонние наблюдатели стали считать Киргизию «оазисом демократии». Через несколько лет реформаторский пыл угас. В отличие от своих соседей, Акаев не стал учреждать полицейское государство, но господство президентской «семьи» над прибыльным бизнесом стало частью разросшейся коррупции. Выборы становились всё менее честными, а оппозиционные партии и критикующие журналисты подвергались давлению со стороны властей.
Истоки
В сущности, Киргизия всегда была далеко не такой исключительной, как казалось. С Таджикистаном у нее гораздо больше общего, чем у других его соседей. Обе страны полностью окружены сушей и расположены в гористой местности; в обеих есть горные хребты (в Таджикистане – Памир, в Киргизии – Тянь-Шань), которые разделяют каждую их них на две главных долины и множество маленьких, способствуя формированию устойчивой идентичности по месту проживания. Они обе были беднейшими советскими республиками в регионе (Киргизия была на втором месте после мало уступающего ей Таджикистана); в обеих много воды, но мало энергоресурсов, и обе зависят от нефтегазовых поставок из стран, находящихся ниже по течению (Казахстана и Узбекистана). В советские времена обе нуждались в значительной государственной поддержке, а после распада СССР международная помощь составляет лишь малую часть от прежнего советского субсидирования.
Всё это в обоих случаях обуславливало политическую нестабильность. В Таджикистане гражданская война между властями в Душанбе и Партией исламского возрождения завершилась мирным договором в декабре 1997 г.; но после этого исламистская военная группировка (в основном сформировавшаяся в узбекской части Ферганской долины) организовала новое радикальное движение под названием Исламское движение Узбекистана (ИДУ). В 1998-2000 гг. ИДУ – при материально-технической поддержке со стороны афганского «Талибана» – устраивало со своих баз в горах набеги на таджикско-киргизский пограничный регион, пытаясь таким образом свергнуть режим Каримова. После 11 сентября США выступили против «Талибана», а затем последовали сильные удары по боевикам-джихадистам (большей частью узбекам), в результате чего они почти все рассеялись. Но их ядро примкнуло к «Талибану» и «Аль-Каиде» на северо-западной границе Пакистана, и они каким-то образом сохранили (хотя это не настолько очевидно) свои материально-технические возможности в Ферганской долине. Как бы то ни было, ослабление ИДУ не означает, что исламистская политическая деятельность в постсоветской Средней Азии закончилась; об этом свидетельствуют регулярные аресты активистов, связанных с движением «Хизб ут-Тахрир».
В Киргизии не было вооруженного конфликта, сопоставимого с этим, но революция 2005 г. показала, насколько хрупки государственные институты в стране. В какой-то степени это проявилось в том, что Аскар Акаев, который в период пребывания у власти становился всё более консервативным, не захотел использовать против своего народа силу или наращивать репрессивные возможности государства. Его последователь, Курманбек Бакиев, видимо, извлек урок из событий 2005 г. и решил удерживать власть любой ценой. Но даже его приказы стрелять по демонстрантам и горы трупов в результате обстрела не сделали его режим более прочным, чем в случае с Акаевым. Однодневного восстания снова оказалось достаточно, чтобы сменить режим.
Одинаковый результат при различных обстоятельствах (2005 и 2010 гг.) наводит на мысль о хронической слабости киргизского государства. Это дает повод для беспокойства другим центральноазиатским государствам; больше всего они боятся, что революционный вирус распространится на их население, лишенное в большинстве случаев базовых политических прав. Этим страхом объясняется, например, то, что Узбекистан и Казахстан после изгнания Бакиева на несколько недель закрыли свои границы. На массовый исход узбеков из Оша и Джалал-Абада после 10 июня 2010 г. Узбекистан пока реагирует довольно мягко (в страну впустили значительное число женщин и детей), но многие до сих пор не получили разрешения на въезд.
Перспективы
В киргизском кризисе есть два момента, которые могут стать угрозой безопасности во всём регионе. Первое – это вероятность того, что этнические трения перерастут в открытый конфликт, который может получить еще более опасное расширение. Узбеки составляют 13% всего населения в Киргизии, но в южных областях – Ошской и Джалал-Абадской – их доля была гораздо больше. Некоторое время назад они начали ощущать двойное давление – из-за усиливающегося отчуждения от своих киргизских соседей и из-за сомнений Узбекистана в их лояльности; в Ташкенте их часто обвиняют в том, что они укрывают радикально настроенных исламистских боевиков.
Узбеки образуют господствующую этническую группу во всём регионе, и некоторые боятся, что этнический конфликт на юге Киргизии с участием узбекского сообщества может усилить узбекский национализм, а это, в свою очередь, приведет к пересмотру нынешних государственных границ, установленных еще Советским Союзом, и поставит под сомнение легитимность этих государств. В конце концов, этим занимались узбекские националисты-интеллектуалы еще до того, как режим Ислама Каримова изолировал национально-демократические партии (Бирлик и Эрк) в Узбекистане в начале 1990-х гг.
Второй момент – это опасность восстановления джихадизма. В конце 1990-х гг. партизаны-исламисты использовали гористый регион на юге Киргизии, особенно Баткенскую область, в качестве убежища, откуда они наносили удары по Узбекистану. «Талибан» расширяет свою деятельность в Афганистане и Пакистане; силы НАТО всё больше полагаются на линии снабжения, проходящие через Центральную Азию (Киргизия, Таджикистан, Узбекистан); всё это может привести к тому, что регион станет новым пространством для конфронтации. Очевидная неспособность киргизского государства контролировать собственную территорию при возрастающей активности «Талибана» может побудить к действиям затихших боевиков-исламистов в Ферганской долине – разделенном сердце Центральной Азии.
Таким образом, ставки в Киргизии очень высоки, и их масштаб – не только страна, но и весь регион.
Викен Четерян (Vicken Cheterian) – политический аналитик, директор программ женевской неправительственной организации CIMERA. Автор книги War and Peace in the Caucasus: Russia's Troubled Frontier («Война и мир на Кавказе: беспокойная российская граница», 2009)
Викен Четерян
polit.ru
